– Там что, тёлка была, что ли? – заинтересовался Толя.
– Сам ты тёлка, – отмахнулся Илюха. – Так, малолетка. К тому же ростом метр с кепкой даже рядом со мной.
– Ну и что, – пожал плечами Толя. – Всё равно тёлка.
– Достал ты, Толик! Такой ты дебил! И рассуждаешь как дебил! – разозлился Картошин.
– Она ему понравилась, – сделал вид, что шепчет, Стёпа. – У них почти любовь. Вот, даже щенка усыновили. Детей-то ещё рано заводить.
– Пошли вы оба. – Илья отвернулся к стене и накрылся с головой одеялом.
– Илюша, – позвал его Толик. – Илюшенька.
Картошин молчал.
– Илюха, блин! – громче позвал Толя.
– Ну что?
– Мы же шутим. Не обижайся.
– Шутники.
– Ладно, прости, – извинился Стёпа. – Просто вы там сидели как жених и невеста перед псиной этой.
– Ну и что с того? – Илья откинул одеяло. – Мне реально понравился щенок. И Люда понравилась. Чё такого-то?
– Всё-всё, – остановил его Толя.
– Первая особь женского пола, которую увидел после зоны Илья – и сразу любовь! – съязвил Стёпа.
Картошин вскочил и швырнул в него подушкой, угодив точно в голову.
Толик засмеялся. Стёпа, бросив подушку обратно Картошину, подмигнул Толе.
– Видал? Весна…
Илюхе стало смешно. Он улыбнулся и посмотрел на парней.
– Давайте спать, бандиты. Завтра опять вставать в шесть утра.
Пацаны согласились, и вскоре оба уже сопели.
Илья лежал, отвернувшись к стене, с открытыми глазами, но видел не старые обои, а пыль, кружащуюся в узких лучах света в полутёмном сарае, чувствовал запах прошлогодней травы, машинного масла и сырой шерсти. И запах Людиных волос.
На следующий день работать к мэрии поехали Стёпа и Толя, а Илью оставили печатать на компьютере какие-то бумажки, чем он и занимался до вечера, сдерживая бушевавший внутри пожар и с затаённым страхом ожидая, какие новости привезут приятели.
– Ну? – встречал их на улице Картошин.
– Что? – неохотно отозвался Стёпа.
– Как там? Какие новости?
– Ты про подругу свою новую? – прищурился Толик. – Ничё такая. Сижку дай, тогда расскажу.
– Пошёл ты!
Тем не менее Илья протянул работникам по сигарете, и вся троица потянулась за угол покурить.
– Поработали до обеда, завхозиха покормила, пошли откисать за сарайку, – неторопливо рассказывал Стёпа.
– Мы там скамейку оборудовали! – встрял Толя.
– Приходили местные. Мишаня карты принёс, посидели, поиграли. Твоя приходила тоже. Привет тебе передавала. Этот, – Стёпа кивнул на Рыжего, – опять животных мучил. Псину норовил из сарая вытащить. Это он так на себя внимание твоей подруги обращал.
– Ничего она не моя, – насупился Илюха.
– Значит, моя будет, – решил Толик и ойкнул от подзатыльника Картошина.
– Я, Картоха, тебя на детали разберу, ещё попробуй только! – предупредил он Илью. – Псину твою посмотрели, прикольная.
– В общем, мы с Толяном порешили, что заберём бедолагу сюда.
– Жалко его, – подтвердил Толя. – Он же как мы, неустроенный. А так у него семья будет.
– Ты, что ли, семья?
– А кто для собаки семья? Хозяева его.
– Прятать до поры будем его на старом складе на привязи. Потом, когда подрастёт, сами сдадимся замполиту. Усач мужик хороший. Тем более пёс уже самостоятельный будет.
– Ты что делал весь день? – после минутного молчания спросил Стёпа.
– Так, ничего особого. Приборку только один наводил. С вас причитается.
– Ни фига, мы работали, – отрезал Толик.
– Да знаю я, как вы работали! Сам там был.
– Что порешим? Когда псину заберём и как?
– Вот! Вопрос хороший, как мы щенка сюда перетащим? – Илья огорчился. Об этом он не подумал. Не с замполитом же его в машине везти.
– Спокуха! – Стёпа подбоченился. – Я всё придумал. На выходных у местных приезжают родители. Мы договорились, что в субботу они подъедут на машине к магазину на углу зоны в условленное время, а один из нас сходит за щенком. У дежурного отпросимся, типа за продуктами.
– Точно! – обрадовался Илюха. – Мне почему-то в голову не пришло.
– Потому что ты маленький глупый гриб-мухомор, – подколол его Толик.
Парни побросали окурки и отправились в реабилитационный центр на ужин.
На следующий день работать их не возили, потому что в мэрии некому было за ними присматривать, а остаток недели они колотили новые трапики для контрольно-следовой полосы. За эту работу заместитель начальника по охране обещал привезти им в понедельник шашлыка с дачи.
В субботу, как и было условлено, Илья отпросился в магазин и отправился на встречу с роднёй Люды.
– Не пропадай надолго, жених, – напутствовал его Толя. – А то мы объявим розыск, скажем, мол, раб любви Илья сбежал с невестой в Америку.
– Такой ты, – махнул на него рукой Картошин, – Рыжий, дурак ты! Я уж забыл, как она выглядит.
– Давай, чеши отсюда, – пародируя начальника отряда Михаила Александровича, замахал на него рукой Толик.
Илья обогнул шлагбаум, прошёл мимо машин сотрудников, завернул за угол синего забора – внешнего ограждения зоны. Вдоль забора тянулся дощатый настил, кое-где торчали гвозди, поэтому нужно было внимательно смотреть под ноги. К забору жались одноэтажные бараки жителей поселка, на краю которого находилась воспитательная колония. Илюха каждый раз поражался убогости жилищ и недоумевал, почему люди живут в развалюхах, окна которых смотрят на зоновский забор.
Картошин мечтал, что проживёт жизнь счастливо. Правда, он не знал, как это будет, но воображал себе роскошные апартаменты, дорогую машину, костюм и пальто. Илюха думал, что после освобождения как-нибудь всё устроится. Он выиграет в лотерею, найдёт сумку, полную денег, его заметит какой-нибудь депутат и почувствует его незаурядные способности. А как иначе? Иначе Илюха проживёт всю жизнь как отец, будет водить автобус, жить на зарплату, состарится и помрёт. Нет, он не такой!
Картошин прошагал вдоль забора до поворота и, завернув за угол, оказался около магазина, позади которого был припаркован красивый чёрный внедорожник. На ступеньках крыльца сидела Люда, держа на поводке Чёрного, который что-то нюхал у её ног.
– Люда, – позвали из машины. – Поехали уже, никто не придёт.
– Я пришёл! – крикнул Илья и покраснел. Водительская дверь открылась, и на него глянул крупный мужчина в солнцезащитных очках.
– Это он? – кивнул мужчина на Картошина и сплюнул перед собой.
– Он, – подтвердила Люда.
– Это я, – храбро кивнул Илья, не понимая, о чём идёт речь. Мужчина поверх очков посмотрел на Илюху, скривил губы, отвернулся. Илюхе стало неловко за свою короткую стрижку и неряшливый внешний вид. Но не объяснять же им, что с гражданской одеждой в ребике дела не очень.
Илья подошёл к Люде, поздоровался, присел рядом. Девчонка передала ему в руки поводок, внимательно оглядела его и улыбнулась.
– Я привезла корма щенячьего на первое время. – Она кивнула на машину. – Чего вы больше не приезжали?
– Нас некому было контролировать сначала, а потом другой работой нагрузили. У нас ведь своих забот много, мы только когда свободны, посёлку помогаем.
– Понятно, – кивнула Люда. – А мы с ребятами думали, вам надоело. Я еле упросила папу сюда приехать. Он не верил, что ты за щенком придёшь.
Она сказала «ты», подумал Илюха. Значит, меня ждала. Не Стёпку или Рыжего, а меня.
– Мы, Люда, хоть и не совсем зэки, но подневольные люди, – объяснил он. – Мы под надзором и делаем, что говорят. Считай, что я в армии. Там тоже всё по распорядку.
– Как в армии, – повторила Люда.
– Знаешь что, – набрался смелости Илья, – а ты можешь, когда корм кончится, ещё привезти? Чтобы первое время щенка кормить. Ты сама сказала, что так лучше будет.
– А можно?
– Можно. Мы же в центре живём. Тут за углом шлагбаум и сразу прямо за ним реабилитационный центр. Сможешь в гости зайти, посмотреть, как мы живём, например. Можем даже в беседке посидеть, замполит разрешает.
– Разрешает девчонкам с тобой посидеть?
– Я не в этом смысле. – Илья с досадой хлопнул себя по колену. – Я ни с какими девчонками никогда не сидел. И парни не сидели. А с родителями и друзьями разрешают.
Картошин посчитал лишним рассказывать о том, как Толян зазывает всех девчонок подряд приезжать в гости, и ведь некоторые приезжали.
К парочке подошёл Людин отец.
– Слышь, как звать тебя? – дёрнул квадратным подбородком мужчина, руки не подал.
– Ильёй, – улыбаясь, отозвался Картошин и посмотрел в солнцезащитные очки.
– Мне пофиг. Забирай своего питомца и отчаливай. Засиделись вы тут, – скомандовал он.
– Папа, – Люда поднялась с крыльца, – может, довезём их?
– Пешком дойдут.
– Ладно, пока. – Илья намотал поводок на кулак, сплюнул и, ссутулившись, пошёл к забору. Щенок скулил, вырывался, но Картошин упрямо тащил его за собой.
Неприязнь охватила Илью. Неужели у Люды такой отец? Ему не верилось и не хотелось верить. Но память обжигала – такой. Руки не подал, очки даже не снял, чтобы я глаз его не видел. Правильно, я же зэк. Чего ему со мной ручкаться?!
Илюхе изо всех сил захотелось стать богатым и влиятельным. Хотя бы просто влиятельным. Стать дэпээсником и тормознуть его за превышение.
– Попрыгал бы у меня, – пробормотал Картошин и обернулся к щенку. – Пошли давай, чего тащишься? Чего скулишь?
Даже собака не хочет в зону, а мне она уже осточертела.
Картошин чувствовал, но не мог сформулировать простую мысль – взрослый мир не хочет принимать его как равного. Даже продавщица в магазине, который рядом с колонией, смотрит на него пренебрежительно – мол, воришка, наркоман, а может, ещё чего похуже. Нормальные дети дома в компьютер играют, а не в тюрьме сидят.
Чернее тучи вернулся Илья в центр, где в беседке поджидали пацаны. Молча сунув им поводок, Картошин развернулся и ушёл в комнату, где завалился на кровать и отвернулся к стене.
Зашёл Толя, присел на край кровати.