Это была моя мать.
– Любимая Матушка! – воскликнул я. – Кли собственной персоной! Вот так сюрприз!
– Да-да, почему бы нет? Сколько лет, сколько зим? Полагаю, тринадцать? Четырнадцать? Ты уже больше не щенок. А кто ты? – Матушка обратилась к Крохотуле, которая испуганно согнулась пополам и взирала на Кли сквозь арку собственных ног. – Я уже бабушка! Фантастика! Поглядев на меня, этого не скажешь, не правда ли? Я по-прежнему выгляжу такой же молодой, как в день знакомства с твоим отцом.
Она говорила сущую правду, но годы прошли не без следа. Определенные черты характера достигли зрелого возраста. Главным образом это коснулось неспособности осознавать присутствие других людей. Теперь эта ее черта граничила с аутизмом. Она продолжала разговаривать сама с собой, не обращая внимания на мои попытки представить ей Жюли.
– И уж если речь зашла о твоем отце, полагаю, ты успел познакомиться с моим новым компаньоном? – Судя по трогательной манере, с которой она положила руку на обтянутое кожей бедро Святого Бернара, не могло быть и тени сомнения, что звание «компаньон» – чистой воды эвфемизм. – Именно он настоял, чтобы мы притормозили возле Лебединого озера. Я согласилась с неохотой – едва ли оно входит в число главных достопримечательностей. Здесь нет ничего того же порядка, что на Титане, где царит новый Байрейт! Кстати, может быть, тебе интересно узнать, что Святой Бернар – ведущий титанический тенор. Несомненно, ты слышал его в «Лоэнгрине», что же до «Кольца нибе…»
– Мы, Кли, – решительно перебил я ее, – не такие уж большие поклонники Вагнера. Видишь ли, наш Господин тяготеет к французско-русскому спек…
– Как я уже сказала, Святой Бернар настоял, чтобы мы сделали здесь остановку, потому что ему было необходимо познакомиться с тобой и Плуто. Плуто ведь тоже где-то поблизости, не так ли? Дело в том, что по счастливой случайности Святой Бернар – ваш брат.
– Но, Любимая Матушка… нет ли в этом… Я хочу сказать, если он мой брат, не есть ли это – надеюсь, ты простишь меня за прямоту – узкородственное размножение?
Рука Святого Бернара метнулась к боевому топору, висевшему у него на поясе, но Кли остановила его.
– Чепуха, Белый Клык! По рождению мне он вовсе не родственник. Ты знаешь, что твой отец произвел на свет несколько сотен детей. Линда Победительница с Титана произвела на свет Святого Бернара от Теннисона Уайта за несколько лет до моего знакомства с ним. Полагаю, если тебе нравится заниматься ловлей блох, ты мог бы назвать Святого Бернара своим полубратом. Но мне он не больше родственник, чем был твой отец, чего не скажешь о вас двоих.
Я отвесил легкий поклон в сторону неожиданно обнаружившейся родной кровинки, но Святой Бернар, которому такого жеста явно было мало, ринулся ко мне, чтобы заключить в полубратские титанические объятия. Я успел выскользнуть из них, быстро присев на пульт управления.
– Пир! – объявил я. – Это несомненный повод для пира и песен.
Я ликвидировал арку и набрал с помощью диска Англо-саксонский Банкетный Зал, умеренно стилизовав его Автоматическим Акробатом. Жюли мгновенно закуталась в несколько метров парчи и водрузила на голову остроконечную шляпу, а меня нарядила во что-то золотое. Срочно был вызван Плуто, который не замедлил явиться в кардинальском облачении. Святой Бернар, по-настоящему почтительный рыцарь, тут же опустился на колено, чтобы поцеловать кардинальский перстень.
– Медов! – крикнул я роботам-слугам (одетым, соответственно декорации, в бархат). – Жаркое из вепря! Оленье мясо! Гекатомбу жареного быка!
– Гекатомбы – анахронизм, Каддлис, – подала голос Жюли.
– Ладно, если ты такой отчаянный знаток истории средних веков, то сама и заказывай.
Она так и поступила, причем во всем выдержав стиль Древнего Высокородного Германца. Правда, потом она призналась, что с неправильными глаголами ей помогал наш Господин. Когда она закончила, Крохотуля добавила свой заказ – постскриптум по-английски – брикет сливочного мороженого.
Пока мы наслаждались дообеденными медами, Автоматический Акробат кувыркался, а вокруг стола ходил Робот-шут, отпуская восхитительно грязные остроты. Святому Бернару они, казалось, доставляли такую радость, как если бы он слышал их впервые тысячу лет назад. Возможно, причиной веселья был мед. В смысле алкогольного воздействия он был совершенно безвреден, но наши Господа подпитывали мозг через Сворки ощущением состояния опьянения точно в той степени, какой каждый из нас поставил целью достичь. Сперва Кли поведала нам о своей жизни за прошедшие тринадцать лет (эти годы были именно такими, какими им надлежало быть, если судить по конечному эффекту: стиль Титана – стиль жизни Кли – был очень вагнеровским, очень пылким и очень-очень солидным); затем Плуто дал отчет о пренебрежительном отношении к нам и нашем выкупе, но я думаю, что Кли не слушала, потому что Святой Бернар все время щекотал ее. После рыбных закусок, нескольких куропаток и поросенка с трюфелями Кли и Святой Бернар ублажили нас исполнением второго акта «Тристана и Изольды». Жюли до одури наслаждалась Своркой, только бы их не слышать.
Покончив с этим, мы вернулись к медам. Затем Святой Бернар предложил продемонстрировать нам мастерство метания боевого топора. У них на Титане это занятие было составным элементом средневекового образа жизни. Мы поставили дубовый обеденный стол вертикально и нарисовали на его крышке человеческую фигуру-мишень. Святой Бернар настоял, чтобы мы делали ставки на меткость его попаданий. Я сомневался, сможет ли он достаточно хорошо справиться со своей задачей, потому что даже держаться на ногах ему было далеко не просто. Но топор неизменно втыкался именно в то место стола, которое он называл перед очередным броском. Крохотуля сопровождала попадания шумным восторгом.
– Хой-хо, девчушка! Тебе нравится спорт? – Святой Бернар водрузил Крохотулю себе на плечо. – Хочешь принять участие?
Ее глазки заблестели, ротик расплылся в широкой улыбке, головка радостно закивала.
– Нет, Святой Бернар, хорошего понемножку! Если ты собираешься петь партию Вильгельма Телля, то спешу заверить тебя – это не из репертуара моей дочери.
– О, лучше не перечь ему, иначе он швырнет топор в кого-нибудь из любимцев, – посоветовала Кли.
– Я как раз и опасаюсь, что ему захотелось продемонстрировать искусство владения своим топором на любимце. Если ты так уверена в нем, Любимая Матушка, почему бы тебе не предложить себя в качестве мишени?
– Я много раз выполняла эту роль. Она очень скучна. Я имею в виду, просто стоять и все. Мне бы не хотелось, чтобы ты давил на него. Он всегда прет напролом, если может больше, чем ему позволяют. Иначе он ударится в сентиментальность. Я терпеть этого не могу!
Между тем Святой Бернар уже поставил Крохотулю перед воздвигнутым на попа обеденным столом и, отойдя на двадцать шагов, стал прицеливаться. Одно только лезвие топора было длиной в добрую треть роста моей дочурки.
– Остановись, сумасшедший! – завопил я, но слишком поздно. Топор уже летел в Крохотулю, казалось кровожадно подрагивая при каждом повороте вокруг центра тяжести. Я бросился наперехват, чтобы поймать его на лету…
– Все в порядке, милый! Твой Господин начеку и не допустит беды. Спокойно, спокойно.
Если бы я сам не слишком прикладывался к медам, мне не потребовалось бы это напоминание Сворки. Могло ли на Лебедином озере произойти что-то такое, о чем стоило беспокоиться, если я всегда был под наблюдением Господина?
Когда Святой Бернар вволю потешился и остался собой доволен, я подошел к столу и выдернул топор, вонзившийся в него прямо над головой Крохотули.
– Теперь, – беззаботно начал я, – позвольте и мне показать вам, как мечут топоры на Лебедином озере. Жюли, встань-ка на место Крохотули!
Жюли, которая не спускалась с Небес своей Сворки вплоть до этого мгновения, испугалась не на шутку.
– Каддлис, ты в своем уме? Ни за что! – Однако черты ее лица быстро приобрели мягкое выражение, и я понял, что наш Господин нашептывает ей что-то успокаивающее. Она заняла указанное место перед мишенью.
Я открыл демонстрацию, метнув топор так, что он проскользнул между ног Жюли, разорвав толстую парчу ее одеяния. Затем я метнул топор из-под руки, и он снес верхушку ее остроконечного головного убора. Далее последовало несколько превосходных бросков, которые я выполнил, стоя спиной к Жюли. Мой отважный подвиг сопровождался учащенным дыханием Святого Бернара. Я завершил показ своего мастерства, метнув топор так, что он полетел не кувыркаясь, а вращаясь вокруг топорища, словно волчок.
– Спасибо, – сказал я, поклонившись в ответ на громоподобные аплодисменты Святого Бернара, но в равной мере адресуя благодарность и своему Господину за оказанную помощь.
– Ты просто замечательный! Ты настоящий гений! Я горжусь тобой, брат. Мы должны заключить торжественный союз – мы должны скрепить клятву вечного братства кровью. Blutbruderschaft![4] – С этими словами Святой Бернар сорвал кожаный браслет со своего правого запястья и полоснул по обнажившейся плоти украшенным драгоценностями кинжалом. – Мы смешаем нашу кровь и тогда до конца…
Монолог Святого Бернара был прерван моей обильной рвотой (пир действительно был горой). Должен сказать, что, к сожалению, содержимое моего желудка оказалось единственным, что я смешал с его кровью. Мне запомнились только первые слова его проклятий, потому что, опорожнив желудок, я упал в глубокий обморок.
Придя в себя, я обнаружил, что нахожусь в космосе. Плуто взял на себя труд объяснить Святому Бернару природу моей физической немощи (хотя почему-то не упомянул о своей роли в этой истории), и Святой Бернар настоял, чтобы в качестве компенсации мы составили им с Кли компанию в путешествии на Землю. Плуто и Жюли возражали, потому что были склонны к вагнерианству еще меньше, чем я, но наш Господин, как ни странно, не посчитался с их мнением. Итак, мы немедленно отправились ввосьмером (шесть любимцев и два Господина) и, не тратя времени даром, оказались на Земле. Утреннее солнце с необычайной интенсивностью искрилось в водах озера Верхнего, перед нашими взорами снова предстала маячившая вдали главная башня кафедрального собора Святого Джона.