– А за что его посадили?
– За то, что помогал устраивать побеги с острова Невозврата. Доброй дюжине узников помог, прежде чем его поймали. Думаю, только поэтому он и здесь, а не на острове. Слишком рискованно там его держать: очень уж много он знает путей для побега.
Путей для побега. При этих словах Бетти подумала о Колтоне, и ее бросило в дрожь. Она снова поглядела на Фингерти – теперь уже с интересом. Может быть, старый пройдоха будет ей полезен сразу в нескольких отношениях.
Она поблагодарила Бастера с Энни и встала из-за стола, не доиграв партии.
Флисс стояла за стойкой и терла ее тряпкой.
– Где бабушка? – спросила Бетти, поравнявшись с ней.
– В туалете заседает.
– Как думаешь, скоро она выйдет?
Флисс пожала плечами.
– Она сказала позвать ее, если народу будет слишком много. А в чем дело?
Бетти вкратце изложила ей все, что узнала о башне и ее таинственной узнице. Флисс вытаращила глаза.
– И Бастер думает, что он, – закончила Бетти, кивнув на Фингерти, – может еще кое-что рассказать.
Флисс поглядела на него с сомнением.
– Ну, могу лишь пожелать удачи. Из него даже «спасибо» и «пожалуйста» не вытянешь.
– А вот здесь мне нужна твоя помощь, – сказала Бетти, выразительно поглядев на сестру. – Что он пьет?
– Обычно – «Пеструю хрюшку». Портвейн, если особенно не в духе. А что?
– Налей ему еще две за счет заведения.
– Бетти! – запротестовала Флисс. – Бабушка с ума сойдет, если узнает, что я даром наливаю посетителям, особенно этому замызганному старикашке!
– Так позаботься о том, чтобы она не узнала, – сказала Бетти. – Если он хоть что-то может рассказать – он нам нужен.
Волнение пузырилось и лопалось у нее внутри, словно конфета на языке. А вдруг Фингерти подскажет им путь к тому, чтобы снять проклятие? Если повезет, им даже Колтон не будет нужен. «Но вы-то ему нужны», – прошептал внутренний голос, напоминая об отчаянии у него в глазах. Но Бетти решила не слушать этот голос. Она должна была спасти свою семью, а не Колтона.
Флисс поджала губы, но затем наполнила стакан пенистым элем.
– Ну ладно. Только смотри, чтобы никто не услышал, а то они все придут канючить.
– Я пошла, – сказала Бетти и взяла стакан. – Если услышишь, что бабушка идет, дай мне знать. В колокольчик позвони, например.
– Не могу! – сердито возразила Флисс. – Ведь тогда все подумают, что пора уходить!
– Ну придумай что-нибудь еще, – сказала Бетти, теряя терпение. – Спой песенку. Детскую какую-нибудь – хотя бы про сороку и ягоды серебрики.
Она выпрямилась во весь рост – надо признать, не самый впечатляющий – и направилась к столу, где сидел Фингерти. Она никогда раньше так близко к нему не подходила и поэтому не знала, что запашок от него – как от грязных носков. Седые нечесаные лохмы свисали по обеим сторонам его сморщенного лица, словно занавески. Он сидел, молча уставившись в окно.
– Мистер Фингерти! – позвала его Бетти. – Вы позволите?
Нервозность, охватившая девочку, слегка утихла. Может быть, стоило отправить Флисс? К этому угрюмому старому ворчуну надо было подольститься, а Бетти сомневалась, что ей хватит обаяния и терпения. Фингерти поднял свое пиво, не спеша отхлебнул и со стуком грохнул стаканом об стол – так, что Бетти вздрогнула.
– Ха! – насмешливо хмыкнул он. – Давненько меня никто не зазывал мистером.
– Вот как… – удивилась Бетти. – А как вас тогда называть?
Фингерти обернулся и посмотрел на нее. Глаза у него были темно-серые, словно осколки кремня. Под его развязным изучающим взглядом Бетти почувствовала себя кучей мокрых листьев, которую ворошат палкой, выкапывая из-под нее жучков и букашек. Она сжала зубы, решив стоять на своем. Если для того, чтобы не вытаскивать Колтона из тюрьмы, надо будет выдержать общение с Фингерти, то она выдержит.
– Ты для такой крохи очень бестактна, – заметил он.
Бетти пожала плечами.
– Но и я тоже, – сказал Фингерти. – И чутье мне подсказывает, что ты чего-то хочешь. Так что прибереги свои ужимки для кого-нибудь другого и проваливай.
– Что?! – не веря своим ушам, спросила Бетти. – Я ведь даже не сказала вам, чего хочу!
Вариант помочь Колтону с побегом в одно мгновение стал казаться более вероятным. Бетти охватило отчаяние. Если Фингерти откажется с ней говорить, особого выбора не останется.
Его рот неприятно искривился.
– Я никому не делаю одолжений.
– А что, если в моем деле и для вас найдется выгода?
Фингерти осушил стакан и вытер рот рукавом.
– Ну, выкладывай. Что там у тебя?
Бетти, приободрившись, села напротив и поставила перед Фингерти свежую пинту «Пестрой хрюшки».
– Два пива за счет заведения в обмен на короткий разговор.
Он снова хмыкнул, на этот раз более дружелюбно.
– Садишься за стол с известным преступником? Это тебя до добра не доведет.
– Мой отец тоже преступник. Я привычная.
Он усмехнулся.
– И чего же ты хочешь?
– Хочу узнать, что вам известно про Воронью башню.
Фингерти нахмурился, отчего его лоб, и так морщинистый, пошел складками.
– Про тюремную башню? Да то же, что и всем, по большому счету.
– Кое-что и я знаю, – сказала Бетти. – Знаю, что она была частью старой крепости и что там держали ведьму, Соршу Спеллторн. Мне интересно, можете ли вы рассказать что-нибудь еще.
Фингерти снова окинул ее долгим взглядом.
– А почему спрашиваешь?
Бетти посмотрела на него в упор – так дерзко, как только могла.
– Если я вам расскажу, получите даром только одну пинту вместо двух.
– Справедливо. – Фингерти поскреб щетинистый подбородок длиннющим ногтем. – Сорша Спеллторн. Кто-то звал ее ведьмой, но я бы назвал иначе – колдуньей.
У Бетти что-то трепыхнулось внутри. Колдунья. Это звучало куда внушительнее, чем ведьма, – и уж конечно, колдунья была способна наслать проклятие. Если Фингерти хоть что-то знает о том, как она это сделала, а главное – зачем, то, возможно, это проклятие получится снять.
– Когда говорят о ведьмах, обычно упоминают всякие пустяки, – продолжал Фингерти. – Примочки от бородавок, любовные зелья – так, ерунда. Но Сорша… насколько я знаю, у нее был особый случай.
– Из-за этого ее и заточили в башне?
– А это смотря кого послушать. Видишь ли, кто-то говорит, что свое колдовство она применяла во вред. А кто-то… ну, кто-то думает, что ее ложно обвинили. – Он сидел, глядя в огонь, и его хмурое лицо смягчилось – мрачность понемногу перешла в обеспокоенность. – Ну и не забывай: давно это было, больше сотни лет назад. Думаешь, это сейчас у нас народ суеверный? Да ты просто не представляешь, что было тогда…
– А вы что думаете? – спросила Бетти.
– Что я думаю – неважно. – Фингерти надул щеки так, что стал похож на хомяка, и шумно выдохнул. – Но я расскажу тебе, что знаю, ну или, по крайней мере, до чего дошел своим умом, если ты хоть на минуту перестанешь встревать. Это моя история, и я ее рассказываю по-своему. А рассказывать истории лучше всего с начала, ясно тебе?
Бетти кивнула, не смея больше перебивать.
– Никто не знал, откуда она взялась, – начал Фингерти, откидываясь на спинку стула. – И это странно – учитывая, что почти все знали, чем она кончила. – Он отхлебнул пива. – Сорша Спеллторн родилась на Туманных топях в ненастную зимнюю ночь, в маленькой лодке. О ее рождении записей не осталось, но считается, что тогда был день зимнего солнцестояния. Самый короткий день, самая долгая ночь – которая стала последней для трех человек.
Кто-то вошел в «Потайной карман», и по ногам потянуло сквозняком. Бетти подвинулась ближе к огню.
– Она появилась из ниоткуда, – продолжил Фингерти. – Утлую лодчонку выбросило штормом на мель; дно у нее было пробито; она застряла и начала тонуть. Ближе всего было до острова Невозврата, но расстояние все же было далековатым, а ночка выдалась слишком бурная. Когда островитяне посмотрели в подзорную трубу, они увидели на мели женщину. Трое человек сели в лодку, чтобы спасти ее, – двое мужчин и женщина. Это были два контрабандиста и шпионка, а в остальном о них ничего и не известно. Когда они добрались до места, то обнаружили, что женщина только что произвела на свет крошечную дочурку. Они умудрились перенести обеих в свою лодку – за пару мгновений до того, как пробитую посудину затянуло под воду, – и пустились в обратную дорогу на остров Невозврата. Путь выдался тяжелым: одного из контрабандистов и шпионку забрали топи, а наутро другой контрабандист, доставивший мать с ребенком на землю, тоже умер – слишком много воды нахлебался, легкие не выдержали.
Фингерти умолк и покачал головой. Бетти сделала глубокий вдох, чувствуя, как глаза щиплет от слез: частично из-за того, что она только что услышала, частично – из-за мыслей о собственной утонувшей маме.
– Они жили на острове Невозврата, всеми презираемые, – прошептала она сквозь слезы. – И все же они пожертвовали жизнью, чтобы спасти двух незнакомцев.
– Угу. И не только жизнью. Когда люди вот так умирают, жертвуя собой… ради ребенка… – Фингерти уставился в стакан с пивом. – Даже теперь они известны только по своим преступлениям. Их имен никто не помнит – вспоминают только их ошибки. Нет полностью хороших людей, нет целиком плохих. Иногда лучшие люди совершают самые ужасные поступки, а худшие, наоборот, самые благородные и героические. Что бы они ни делали прежде.
– Тот ребенок – это была Сорша? – спросила Бетти.
Фингерти кивнул.
– Они остались на острове Невозврата – в благодарность за спасение. Сорша выросла, из ребенка превратилась в девочку, потом – в молодую женщину. И люди начали подмечать, что с ней что-то не так. Замечать всякие странности.
– Какие, например? – спросила Бетти, почувствовав, что на этот раз Фингерти специально сделал паузу и чего-то ждет.
Он кивнул на стакан. Бетти и сама не заметила, как он опустел. Она схватила его и побежала к стойке, где Флисс заканчивала кого-то обслуживать. Бетти с нетерпением забарабанила по стойке, и Флисс второпях пролила часть пива мимо стакана и чуть ли не швырнула посетителю сдачу. Бетти увидела, как молодой человек, которому она наливала пиво, собирает монетки, раскатившиеся по всей стойке.