Погруженная в тягостные мысли, она так и подпрыгнула, когда в дверь трижды постучали.
– Не подходить, – приказал стражник.
Щелкнул замок, заскрипели засовы. Дверь отворилась, и вошли два стражника. Один остался у двери, другой жестом велел ей отойти к стене, где в камень были вделаны кандалы. Стражник молча защелкнул железный браслет на запястье у Сорши и отошел в сторону.
Стражник у двери мотнул головой. Кто-то вошел в комнату – и Сорша едва не расплакалась.
– Прю! – закричала она и бросилась было к сестре, забыв про кандалы, но цепь дернула ее назад.
Прю мелкими шагами вошла в камеру и остановилась недалеко от двери, чинно сложив руки на опрятном белом передничке. Сорша впервые за несколько недель оглядела собственную одежду – грязную, изорванную. Волосы у нее были спутанные и немытые, ногти – обкусанные, с черной каймой. Она выглядела в точности как та ведьма, которой ее провозглашала молва. Но все это было неважно, потому что спустя столько времени Прю наконец-то была здесь. Соршу не забыли.
– Сестренка, ты как? – спросила Прю. Голос у нее был ровный, ничего не выражающий.
– Ужасно, – сказала Сорша. – И очень хочу есть. Но я так рада тебя видеть!
Глаза наполнились слезами, и она сердито их сморгнула. Ей до сих пор удавалось не плакать при стражниках, но при виде сестры ее сдержанность дала трещину. Сорша покосилась на стражников, гадая, не оставят ли их с Прю наедине, но вскоре поняла, какая это смехотворная мысль. Стражники не собирались никуда уходить.
– Как мама? – спросила она наконец.
– Ей нездоровится. – Прю слегка кашлянула. – Говорят, это все из-за нервов и из-за потрясения. Врач дал ей снадобье, которое помогает уснуть. Я обо всем позаботилась.
Сорша закрыла глаза. Бедная, бедная мама! Это все из-за Сорши. Надо было прислушаться к словам мамы. Та всегда говорила ей не использовать свои силы. Надо было еще много лет назад переместить их в предметы и утопить в море. Или нет? Так бы она обеспечила себе более спокойную жизнь – но утратила бы частичку самой себя. Теперь, лишившись способностей, Сорша больше не знала, кто она такая. Она снова распахнула глаза.
– Ты хорошо выглядишь, Прю, – медленно проговорила она. – Они… нормально с тобой обращались? Дома все так, как… как должно быть?
Она выразительно взглянула на Прю, надеясь, что та поймет ее немой вопрос: «Предметы в безопасности?»
Прю кивнула.
– Да. Все как и должно быть.
Сорша ощутила на коже тревожное покалывание. Сестра казалась странной – еще более странной, чем обычно, поправила она себя. И в ее голосе, и в том, как она держалась, сквозило что-то почти надменное. Внутри заворочалось беспокойство. Все это время Сорша представляла себе всякие ужасы, переживала, мучилась от голода. И вот она, Прю – чистенькая, гладенькая и румяная как никогда.
– Когда мама поправится и сможет меня навестить? – спросила она. – И почему ты так долго не приходила?
– Мы больше не сможем к тебе прийти, – ответила Прю. – Ни я, ни мама.
Камера будто качнулась под порывом ветра – но никто, кроме Сорши, этого не почувствовал.
– Как? Почему? – тонким слабым голосом спросила она.
– Не позволено. Мне разрешили этот визит только в обмен на сотрудничество.
«Она с ними сотрудничает? Как Уинтер когда-то?»
– О чем ты? – прохрипела Сорша.
– Я помогала стражникам, – сказала Прю. Ее бесцветные глаза сияли. Такие безжизненные, такие непохожие на мамины теплые глаза. – А теперь тебя готовятся судить.
– Как же ты им помогала? – спросила Сорша. Внутри у нее все выворачивалось от страха – нового чувства, к которому она уже начала привыкать. Да что она такое говорит?!
– Если тебя признают виновной, я помолюсь за тебя, – серьезно произнесла Прю.
Сорша сощурилась.
– В чем именно виновной, интересно?
Стражник рядом с Прю подал голос:
– Ты знаешь, почему ты здесь. Тебя подозревают в колдовстве. В черной магии.
– Если тебя признают невиновной – пожелаю тебе всего самого доброго, – закончила Прю.
Сорша в изумлении покачала головой.
– Если?.. Ты так говоришь, будто в любом случае больше со мной не увидишься!
– Так и есть. – Прю остановила на ней взгляд – холодный, полный злорадства. И как только Сорша ухитрялась все время находить для нее оправдания? Мама видела, что внутри у Прю копится обида, и Сорша в глубине души тоже это чувствовала. Теперь она заплатит за то, что была глуха к маминым словам.
– Понимаешь, надо мной сжалились. Мне решили дать шанс…
– На что? – воскликнула Сорша.
– На нормальную жизнь, вдали от негодяев с острова Невозврата. Я теперь живу на Вороньем Камне, на главном острове. Папины родственники взяли меня к себе. Мама останется на прежнем месте. И у меня хорошие новости: это случилось так быстро, что и не верится, но я теперь замужем! Отныне меня зовут Прюденс Уиддершинс.
– Замужем? – закричала Сорша. – На Вороньем Камне? Да как ты посмела бросить маму!
– Мы с тобой такие разные, – негромко продолжила Прю. – Ты всегда была такая упрямая, дикая, взбалмошная… и все равно оставалась маминой любимицей. Я так старалась ее порадовать, так старалась быть хорошей! Я и была хорошей. И я всегда тебя предупреждала, что магия не доведет до добра.
– Лгунья! – завопила Сорша. – Ты никогда ничего такого не говорила! Ты хотела быть как я, ты постоянно это повторяла!
Прю бросила усталый взгляд на стражников.
– Видите, она что угодно готова сказать, чтобы облегчить свою вину!
Она подошла к Сорше, и та застыла, когда сестра обняла ее и наклонилась, чтобы прошептать ей что-то на ухо. На мгновение у Сорши промелькнула глупая надежда, что Прю просто разыгрывает спектакль перед стражниками, что у нее есть какой-то план, который поможет спасти Соршу.
– Прощай, – шепнула Прю и поцеловала ее в щеку, прежде чем отстраниться.
Сорша в ужасе коснулась пальцами щеки. Губы у сестры были ледяные, их прикосновение обжигало холодом. В голове зазвучали мамины слова – так же ясно, как в тот самый день, когда они были произнесены:
«Она завидует… Хочет уметь то же, что и ты…»
Теперь она понимала, о чем говорила сестра. Спасения ждать неоткуда. Все это время мама была права. Прю просто затаилась и ждала подходящего момента. Теперь пришло ее время, а время Сорши было на исходе. Она была беспомощна, не в силах была воспользоваться своими дарами. Зато Прю могла распоряжаться ими как угодно.
Судьба Сорши сложилась именно так, как и хотела Прю.
– Я проклинаю тебя! – прошипела Сорша сквозь сжатые зубы. – До конца твоих дней и дальше! Я проклинаю твою кровь, в чьих бы жилах она ни текла!
Прю вытаращила глаза – но от удивления, не от страха.
– Ну хватит, – сказал стражник, стоявший рядом с Соршей, и кивнул на Прю. – Выведи ее!
Второй стражник подтолкнул Прюденс к двери, однако Сорша не закончила. Она рванулась, натягивая цепь, и железо врезалось ей в тело, – но Сорша едва ли это заметила.
– Я проклинаю тебя! – хрипло прокричала она. – Хотела на Вороний Камень? Теперь он в твоем распоряжении, отныне и навсегда! Никогда, никогда ты не сможешь его покинуть и будешь на нем заперта, как я в этой башне!
Ей показалось, что у Прю дрогнули уголки рта, прежде чем стражник вытолкал ее за дверь. Горечь и злоба наполняли Соршу, кипя внутри, словно ведьмино варево. Она осела на пол, и в голове у нее постепенно сложился замысел.
Проклятие не испугало Прю. Она знала, что в стенах башни колдовать нельзя. Этими словами Сорша навредила только себе самой: они лишний раз подтверждали ее вину, и без того неоспоримую.
Она посмотрела в окно. В стенах башни магия не работает… а снаружи? Возможность колдовать была буквально в шаге от нее; подумай она об этом раньше, она сохранила бы способности в себе и легко сбежала бы отсюда.
– Сестринская любовь… – пробормотала она под нос, раскачиваясь взад-вперед и глядя в пустоту застывшими глазами. – Ты заплатишь, Прю. Ты и все сестры Уиддершинс, которые родятся после тебя…
Пускай ей и не удастся спастись, зато, может быть, удастся отомстить. Магии она лишилась, но ведь проклятие – это нечто совершенно иное. Оно рождается из мрака, из темноты.
А что может быть мрачнее смерти?
Глава 22Бум!
– Так Прю была Уиддершинс? – воскликнула Бетти. – То есть стала Уиддершинс, неважно, и… и… – она остановилась, чтобы перевести дух. Ей было не по себе. Она думала, что, может быть, кто-то из ее предков – например, стражник – перешел дорогу Сорше, но надеялась, что у этого было оправдание. А теперь оказалось, что ее семья напрямую происходит от сводной сестры Сорши – той, которая ее предала!
– Вот тебе и родственнички, – сказал Колтон, скривив рот от омерзения, и ненадолго замолчал. Бетти предположила, что Колтон, как и она, думает о фамилии «Уиддершинс», нацапаранной на стене башни. Когда он снова заговорил, в его голосе послышались виноватые нотки. – Она предала Соршу, чтобы получить возможность выбраться с острова Невозврата.
– Сорша знала, что у нее нет выхода, – прошептала Бетти. – И магия ее оставила… Но, спрыгнув и разбившись насмерть, она могла тем самым наслать на Прю проклятие и отомстить ей.
– Беда в том, – заметил Фингерти, – что, когда Сорша его насылала на сестру, она прокляла ее кровь… а та течет в жилах всего рода Уиддершинс.
– И моя семья расплачивается за это с тех самых пор, – проговорила Бетти.
Прю предавала и крала, чтобы обустроить себе новую жизнь, и навсегда осквернила свой род. Волшебное наследство на самом деле никогда не принадлежало членам семьи Уиддершинс. Бетти охватили печаль и отвращение. Все это время они считали себя жертвами, не зная, что они еще и злодеи. Ей отчаянно захотелось все исправить – не только ради своей семьи, но и ради Сорши. Бетти начинала понимать, как сказались на той три месяца в башне. Три месяца томиться в одиночестве – и потом выяснить, что тебя предал любимый человек! Она попробовала представить, как бы чувствовала себя, если бы Флисс или Чарли сделали нечто подобное, и поняла, что не сможет. Это было жутко, немыслимо. И поэтому она не чувствовала ненависти к Сорше – только жалость. История Фингерти объяснила, как появилось проклятие, но Бетти до сих пор не видела ни одного способа его разрушить.