– В чем?
– Я подумал, может, ты подскажешь мне, что надеть сегодня.
Да, это не звучало так жалко, когда я придумывал этот план. Но, видя, как округляются глаза Люси, мне хочется немедленно взять свои слова обратно.
Она поспешно завязывает косу и поворачивается ко мне.
–Все прошло хорошо! Да. Теперь ты встречаешься с Майей Ливингстон?
– Что? Нет. Мы не… Свидание прошло хорошо. И я просто… Но нет.
– Но ты же хочешь встречаться с ней.
–Я всегда этого хотел.
– Конечно. А теперь тебе нужно сыграть свою партию и произвести впечатление. Мне это нравится! – Она хватает меня за руку и тащит по коридору, затем на два лестничных пролета вниз, в мою комнату, где тотчас распахивает дверцы шкафа и начинает рыться в одежде, в беспорядке сваленной на полках. Она вытаскивает зеленые вельветовые брюки, которые мама купила мне недавно, так что на них еще сохранились бирки.
– Они тебе впору?
– Э-э…
– Примерь-ка. – Сестра бросает мне брюки и продолжает копаться в вещах.
Я переодеваюсь в ванной, а Люси перебирает три разных сочетания рубашек и худи, прежде чем останавливает выбор на простой белой толстовке с капюшоном, которая всегда казалась мне слишком узкой, но Люси настаивает, что толстовка должна сидеть именно таким образом.
– Только рукава подтяни вверх, вот так. – Она показывает, как правильно носить толстовку, чего я, по-видимому, никогда не умел. Наконец она достает пару черных кроссовок.
Мне ее выбор не нравится, и это отражается у меня на лице.
– У меня от них мозоли.
– Тогда надень носки потолще.
Я хмурюсь.
– Я думал…
– Что?
– В смысле, я думал, что их носят без носков. Но… ладно. – Я открываю ящик и достаю пару носков. Когда я поворачиваюсь, чтобы взять у нее кроссовки, Люси с ужасом прячет их за спину.
– Носки-невидимки, Джуд! Такую обувь нужно носить с… – Люси издает недовольный звук и возводит глаза к потолку. – Тебе так повезло, что у тебя есть я.
Я в этом сомневаюсь, но предпочитаю промолчать.
Она роется в моем ящике и находит пару коротких белых носков. Еще один подарок от мамы, который я никогда не надевал, потому что… они слишком короткие. В чем смысл таких коротких носков?
Оказывается, смысл в том, чтобы носить их с кроссовками.
Люси объявляет, что мой прикид готов. Я хватаю кубик, и мы поднимаемся наверх, чтобы я мог оценить свой образ в зеркале в полный рост.
И я… не в восторге.
Я имею в виду, что этот образ отличается от моей повседневной одежды и в целом неплох. Но я не уверен, что этого достаточно.
Отражение по-прежнему выглядит как… я. Тусклые светлые волосы. Слишком пухлые губы. Чересчур бледная кожа. Только теперь в более хипстерской упаковке.
– Я работала с таким себе материалом. – Люси отступает назад и разглядывает меня, скрестив руки на груди. – Но это уже прогресс. В эти выходные нам придется заняться шопингом.
– Шопингом?
– Ты же просил о преображении.
– Я не…
– Не спорь со мной. – Она еще раз оглядывает меня и одобрительно кивает. – Хорошо. Идем в школу.
Я все еще настроен скептически, пока мы не появляемся на кухне, где остальные члены семьи ждут нас за завтраком.
– Джуд, наконец-то! – восклицает Пенни. – Как прошло твое… – Она замолкает, уставившись на меня. Затем поднимает глаза на Люси. И снова смотрит на меня. После чего обменивается изумленным взглядом с Прю, которая перестает намазывать джем на гренок.
– Что? – Я вдруг смущаюсь, оглядывая свою одежду.
– Зачетный лук, – со знанием дела говорит Пенни. – Это для Майи?
–Нет. Просто… я подумал… – С недовольным видом я достаю из морозилки вафлю и отправляю ее в тостер. – Заткнись.
– По-моему, это мило, что ты наряжаешься для девушки, – говорит мама.
– Вы все ведете себя так, будто на мне костюм с галстуком или что-то в этом роде. Это же просто толстовка.
– И, что удивительно, без дырок, пятен или логотипов какой-нибудь медиафраншизы, – замечает Прю.
– И мне нравятся эти брюки на тебе, – добавляет мама. – Сидят как перчатка.
У меня горят щеки. Почему вафли поджариваются так долго?
– Просто пробую что-то новенькое, – бур-чу я.
–Да, для девушки, – настаивает Пенни.
– Как прошел концерт? – спрашивает папа, и я не уверен, хочет он узнать подробности о свидании или пытается помочь мне сменить тему.
– Хорошо, – отвечаю я.
– И что в нем было хорошего? – интересуется мама.
Вафля выпрыгивает из тостера. Я хватаю ее и перебрасываю из руки в руку, дожидаясь, пока остынет.
– Извините, расскажу в другой раз. Мы опаздываем.
Я хватаю ключи со стойки, устремляясь к лестнице, ведущей на задний двор, но останавливаюсь на полпути. Оборачиваюсь. Возвращаюсь на кухню.
Прю ухмыляется, протягивая мне мой рюкзак. Я забираю его, бормоча слова благодарности.
– Ты действительно классно выглядишь, – тихо говорит она, когда мы гуськом направляемся к машине. Потом открывает рот, как будто хочет добавить что-то еще, но, кажется, передумывает.
– Что?
Она отрицательно качает головой, придерживая рукой переднюю пассажирскую дверцу.
–Перемена небольшая, но ее достаточно, чтобы люди заметили. Ты всегда терпеть не мог, когда на тебя обращают внимание, но в последнее время…
Я тяжело сглатываю. Щеки все еще горят, а ведь пока мое преображение заметила только семья.
С другой стороны, я же не умер, когда оказался в центре внимания во время того дурацкого эксперимента с монеткой.
Не умер, когда перед всем классом пригласил Майю на свидание.
На меня обратят внимание только потому, что на мне надето что-то кроме привычной футболки с принтом «Клуба адского пламени»? Ничего, переживу и это.
Нет, не просто переживу. Я буду купаться в их внимании. Выпью его одним глотком, как пинту эля в таверне Борка. И мне это понравится.
Потому что парень, который заслуживает Майю, не боится чужого внимания.
И отныне я стану таким парнем.
Глава четырнадцатая
– Съемки клипа Ари сегодня вечером еще в силе? – спрашивает Прю, когда мы выходим из минивэна.
– Конечно. А почему нет?
Прю закидывает рюкзак на плечи.
– Просто уточняю. Мы бы поняли, если бы у тебя появились другие планы.
Разумеется, она имеет в виду планы с Майей.
– Нет, – твердо говорю я, когда мы заходим на школьный двор. – Никаких других планов.
И тут происходит что-то странное.
Я сразу это чувствую. То, как некоторые десятиклассницы замолкают, когда мы проходим мимо. То, как Бристол Истман отрывается от книги, которую читает, чтобы окинуть меня оценивающим взглядом.
–Шииш[46], – одобрительно произносит кто-то, и я почти уверен, что говорят обо мне.
– Что происходит? – шепчу я Прю.
– Ты заполучил одну из самых популярных девушек в школе, и все об этом знают, – отвечает она. – И к тому же выглядишь так, будто впервые в жизни продумал свой прикид, и это не осталось незамеченным.
После паузы она добавляет:
– Я же тебе говорила.
–О боже.– Я упорно смотрю под ноги, пока мы направляемся к нашей скамейке, где Квинт и Эзра о чем-то шутят.– Я просто хотел, чтобы меня заметила Майя, а не все вокруг.
– Джуд, посмотри на меня.
Мы останавливаемся, и я поднимаю глаза, встречая серьезный взгляд Прю.
–Мне плевать, одет ты в пижаму с Суперменом или в костюм-тройку. Ты – мой брат, ты потрясающий, и это нормально, когда тебя время от времени замечают. Это нормально… хотеть чего-то для себя. Скажем, чтобы девушки выделяли тебя из толпы. Чтобы хотели познакомиться с тобой поближе. И чтобы девушка, которая тебе всегда нравилась, наконец-то обратила на тебя внимание. Ты заслуживаешь всего этого.
Я пристально смотрю на нее и, убедившись, что с воодушевляющими речами покончено, замечаю:
– Пижамы с Суперменом я не ношу с тех пор, как мне исполнилось десять.
– Эй! Пруденс! Джуд! – кричит Эзра. Он сидит на спинке скамейки, размахивая зажатыми в руке банкнотами.
– Что он придумал на этот раз? – бормочет Прю.
– У вас найдется пять баксов? Десять? – спрашивает Эзра, когда мы подходим. – Сколько вы готовы поставить?
– Ты о чем? – недоумевает Прю.
– Ходят слухи, что директор Дженкинс только что объявила о досрочном выходе на пенсию, так что я принимаю ставки на причину. Пока что преобладает мнение, что дело в кризисе среднего возраста, усугубленном слишком долгим пребыванием в окружении подростков, в которых гормоны так и кипят. Но некоторые полагают, что она замешана в каком-то скандале, возможно, связанном с наркотиками и/или видеозаписью сексуального характера.
– Серьезно? – бормочет Квинт.
Эзра ухмыляется.
– Сколь многого мы не знаем о людях, а? У меня, кстати, две собственные догадки: она увольняется, чтобы баллотироваться на государственную должность в следующем году, или хочет присоединиться к коммуне хиппи в окрестностях Сан-Франциско. Ну, а ты сколько готов поставить? – Он смотрит на меня.
– Откуда мне знать, почему миссис Дженкинс уходит на пенсию?
Он закатывает глаза.
–Никто не знает. В том-то все и дело. Если сделаешь правильную ставку, озолотишься. Если никто не угадает, получишь свои деньги обратно. За вычетом моего небольшого гонорара за букмекерские услуги. Естессно.
Я пожимаю плечами, засовывая руки в карманы.
– Я не знаю. – Мне трудно представить себе, чтобы наша директриса совершила что-то скандальное. Кризис среднего возраста? Маловероятно. – Может, она решила осуществить мечту всей своей жизни и написать следующий великий американский роман.
Кубик в кармане внезапно кажется холодным под моими пальцами. Я хмурюсь в нерешительности и добавляю:
– Нет, не так. Она собирается писать приключенческие романы. – Кубик слегка нагревается. – Возможно, о пиратах.