ее идея. Так что я просто приму это и посмотрю, что получится. А что еще мне остается?
Прю склоняет голову набок.
– Ты мог бы пригласить ее на другое свидание. Настоящее свидание. Где только вы вдвоем. Никаких друзей по игре, никаких визжащих фанатов Садашива.
Квинт откашливается, и, обернувшись, мы видим, что они с Ари пристально смотрят на нас.
– Ты закончила разбирать личную жизнь Джуда? – спрашивает Квинт. – Потому что у нас все на мази.
– Ладно, извини, – говорит Прю. – Что я должна делать?
– Ничего. У нас все хорошо. Нам просто нужно немного тишины. – Квинт нажимает кнопку записи на телефоне и кивает Ари. – Когда будешь готова.
Ари на долгое мгновение задерживает взгляд на мне, прежде чем ее внимание переключается. На Квинта. На телефон. Она ерзает, удобнее устраиваясь на табурете, выпрямляет спину. Потом резко выдыхает и прижимает гитару к себе. Я перевожу взгляд на экран телефона, где образ Ари проступает в мерцающем свете. Россыпь звезд, нарисованных на стене позади нее, создает умиротворяющую и немного мистическую атмосферу. Профессионально, но не претенциозно.
Ари и сама выглядит необычайно мило. Я не слишком задумываюсь об этом, потому что привык видеть Ари в винтажных платьях, которые она так любит, красивую и уверенную в себе, на сцене, перед толпой, зачарованной ее музыкой. Но сегодня она особенно хороша – с блеском на губах и с волосами, заплетенными в косу и уложенными на макушке. На ней желтое платье, расшитое белыми розами, и в свете лампы она кажется неземной. Почти… эльфийкой.
Арасели Великолепная.
Эта мысль вызывает у меня улыбку, и я все еще улыбаюсь, как дурак, когда Ари снова поднимает глаза и наши взгляды встречаются. На мгновение она замирает, и я отшатываюсь, смущенный. Жаль, я не могу объяснить ей, что не смеялся над ней, что просто…
Я просто…
Подумал, что она – прелесть.
Ари облизывает губы. Явно нервничает, но ее голос не дрожит, когда она начинает говорить, глядя в камеру.
– Привет! Я Арасели Эскаланте, и песня, которую я написала, называется «Ливень».
Она начинает играть. Ее пальцы берут несколько аккордов, выводят медленную мелодию, прежде чем вступает голос.
Даже не вспомню, как все началось,
Подкралось, словно буря в ночи.
И сердце разбитое просто молчит.
Эта любовь как грома раскат,
Эта любовь как молнии вспышка.
Да, любовь моя – не солнца восход
И не день, полный света.
Снова дождь, и слезы мои
Тонут в ливне печальной любви.
Мы наслаждались солнцем и мороженым,
Гоняли на закате по песку.
О, ты и я, казалось, это так возможно.
Но все-таки желание неосторожно,
Желание приносит мне лишь тоску…
Ари открывает глаза, чувствуя себя все увереннее по мере того, как она растворяется в музыке. Поет для слушателей, для всего мира, для своих будущих поклонников, потому что она невероятна и все должны услышать ее песни. В этот момент мне становится ясно, яснее, чем когда-либо, что она особенная. Она собирается создавать то, что найдет отклик в каждом сердце. Сочинять песни, которые вдохновляют людей по всему миру, вызывают у нас чувство общности, помогают нам выразить словами все, что мы чувствуем.
Да, любовь моя – не солнца восход
И не день, полный света.
Снова дождь, и слезы мои
Тонут в ливне печальной любви.
А вот это уже неожиданно.
Запись рвется, мигает свет,
Ну и пусть, все равно наступит рассвет.
А пока впереди бессонная ночь,
Сердце стонет в груди, и надежда улетает прочь.
Я поглядываю на Прю, гадая, испытывает ли она такие же гордость и восторг, как и я. Но, к моему удивлению, Прю выглядит… грустной. Обеспокоенной.
Ее глаза устремляются на меня.
–Что? – спрашиваю я одними губами
Прю расправляет плечи и качает головой. Странное выражение сходит с ее лица, когда Ари переходит к финальному припеву.
Да, любовь моя – не солнца восход
И не день, полный света.
Снова дождь, и слезы мои
Тонут в ливне печальной любви.
Звучит последний аккорд, и мы все задерживаем дыхание, пока ноты не растворяются в тишине. Затем Ари с облегчением улыбается в камеру, снова заметно нервничая.
Квинт останавливает запись, и мы взрываемся аплодисментами.
– Ну как? – спрашивает Ари. – Только честно. Если это ужасно…
– Ничуть не ужасно, – убежденно говорит Прю. – Это прекрасно, Ари.
– Точно, – соглашается Квинт. – Если хочешь, можем сделать еще пару дублей, но… Я думаю, это было здорово.
– Да? Вам правда понравилось?
– Очень понравилось, – уверяет Прю. – Звучало так… – Она колеблется. – Уязвимо. В хорошем смысле.
Ари смеется, но получается немного неискренне.
– Слова песни пришли мне в голову, когда я валялась в постели несколько недель назад. Кто знает? Может, они навеяны фильмом, который я тогда смотрела?
Прю улыбается, но я вижу, что она хочет сказать что-то еще. Копнуть глубже.
Я в полном замешательстве. Песня потрясающая, так что беспокойство Прю явно имеет другую природу.
– Что бы тебя ни вдохновило, – наконец заявляет Прю, – песня действительно хороша.
Ари опускает взгляд, пробегая подушечками пальцев по струнам гитары.
– Будем надеяться, что судьи разделят твое мнение.
Глава семнадцатая
Верная своему слову, субботним утром Люси ведет меня в благотворительный магазин, и к тому времени, когда мы заканчиваем с шопингом, я проклинаю все на свете. Но, думаю, все оказалось не зря, потому что мы возвращаемся домой с полными сумками потертых джинсов, темных курток и рубашек разных цветов без смешных принтов, отсылок к поп-культуре… словом, без всего.
Скучных.
И колючих.
Дома я сразу переодеваюсь в одну из новых футболок и спешу заняться подготовкой игровой сессии.
Подвал переоборудовали в мою комнату, когда нам с Прю исполнилось по девять лет. Двухъярусная кровать, которую мы делили до этого, перешла к Люси и Пенни. Пауков из подвала вымели, на пол постелили ковер. Комната по-прежнему выглядит довольно старомодно, с деревянными панелями на стенах и допотопными светильниками, которые в любой момент могут вызвать пожар. Но получившееся пространство похоже одновременно на святилище и подземелье.
Что вполне подходяще, учитывая, что мы с группой обычно проводим наши игровые сессии именно здесь.
Я устанавливаю два карточных столика и накрываю их черной простыней, приношу стулья из столовой. Затем готовлю попкорн и высыпаю чипсы из пакета в большую миску. Обычно я позволяю приятелям самим брать напитки из холодильника и приносить их с собой вниз, но на этот раз притаскиваю из гаража ведерко, наполняю его льдом и набиваю банками с газировкой и минеральной водой. Я раздумываю, стоит ли заказать пиццу. Или попросить маму испечь нам печенье. Какие только мысли не лезут в голову.
Обычно наши вечерние игры проходят в спокойной, раскованной и веселой обстановке.
Но что теперь? Я не спокоен. Не раскован. И мне не весело.
Я не подумал об этом, когда Майя спросила, можно ли ей прийти поиграть с нами. Я зациклился на самой идее, что она хочет провести со мной время и, возможно, даже интересуется моим хобби, которое я по-настоящему люблю, так что в восторженном угаре совершенно упустил из виду некоторые важные моменты, игнорировать которые не следовало. А именно тот факт, что Майя все еще пугает меня на подсознательном уровне, и неизвестно, справлюсь ли я с ролью Мастера подземелий, если она тоже будет сидеть за столом.
Возможно, об этом и пыталась предупредить Прю. Не только о том, что Майя окажется в компании моих, по всеобщему признанию, странноватых друзей. Не только о том, что наша многочасовая игра позволит Майе заглянуть в мой воображаемый мир, а это – что уж там говорить – все равно что предоставить ей возможность заглянуть в мое подсознание и своими глазами увидеть все, что есть в нем хорошего и плохого.
Я уж молчу про другие мелочи, которые теперь кажутся совсем не такими уж мелочами.
Майя окажется у меня дома. В моей комнате.
Что, если ей не понравятся снеки, которые мы подаем? Любит ли она пиццу с пепперони? Что, если она вегетарианка или не переносит глютен? Мне следовало бы знать такие нюансы, но я не знаю. Почему я не спросил?
И она познакомится с моими младшими сестрами, а Элли еще недостаточно усвоила социальные и культурные нормы, чтобы понимать, когда не следует охать и ахать по поводу новой подружки старшего брата и задавать неуместные вопросы вроде: «Вы поженитесь?», «У вас будут дети?» и «Ты любишь Джуда?». Может, не поздно предложить им всем сходить в кафе-мороженое или еще куда-нибудь? Было бы здорово, если, когда Майя придет, сестер бы не оказалось дома.
– Ого! – восклицает Прю, стоя у подножия лестницы с корзиной для белья, которую она для равновесия уперла в бедро. – Никогда не видела эту комнату такой чистой.
Я оглядываюсь по сторонам: заправленная кровать, полки, на которые я убил последние три часа, протирая пыль, ковер, только что почищенный пылесосом.
– Что, очень заметно, что я хочу произвести на нее впечатление? Может, типа… устроить небольшой беспорядок?
– Нет-нет, мне нравится. Здесь уютно. – Она бросает взгляд на карточный столик. – Ароматическая свеча – это уже перебор.
– Да, ты права. – Я задуваю свечу.
– Я сложила твое белье. – Прю ставит корзину на кровать. – У тебя был напряженный вид, так что… решила тебе помочь.
– Спасибо. – Я начинаю запихивать одежду в шкаф. – Ты говорила с родителями? Попросила их, ну, знаешь, не слишком суетиться?
– Джуд, по-моему, ты суетишься больше всех.
– После твоей вчерашней ободряющей речи о том, какой колоссальной ошибкой с моей стороны было пригласить ее на игру, я чувствую себя немного не в своей тарелке.