И приготовила синьора Чудс два апельсиновых пирожных, соединив мякоть одной тыквы, один кулак пшеничной муки, одно куриное яйцо и один кулак сахара.
И соединила она две половинки каждого пирожного при помощи крема, и взбила для крема один кулак сахарной пудры с одним брусом масла, соком одного апельсина и тайной улыбки Моны Лизы, изреченной устами самой Моны Лизы.
Роз нервно сглотнула:
– Мы должны заполучить тайну улыбки Моны Лизы?
– Выходит, так, – ответила Парди. – Балтазар, что же ты не предупредил нас вчера, когда предлагал рецепт?
– Да ладно вам, – пробурчал он, одергивая бордовый кардиган. – Хотите безупречный десерт – потрудитесь раздобыть лучшие ингредиенты. На свете нет ничего более сладкого с кислинкой, чем улыбка Моны Лизы. Разумеется, это необыкновенно редкий ингредиент, и в запасе я его не держу. Вам надо отправиться к первоисточнику.
– Понятно, – сказал Альберт. Он налил себе стакан воды и залпом его осушил. – Мы все идем в Лувр.
– А это обязательно? – захныкал Алфи. – Я-то радовался, что раз мы приехали сюда не на каникулы, то таскаться по музеям будет некогда.
Лик, наоборот, так и затряслась от восторга:
– Искусство! – закричала она. – Нектар, питающий человеческую душу!
Лувр напомнил Роз средневековый замок, не считая, конечно, знаменитой стеклянной пирамиды перед входом. При первом взгляде сооружение показалось Роз таким огромным, что она даже не восприняла его как единую конструкцию.
– Какой же он большой! – ахнула она.
– Даже из космоса видно, – подтвердил отец. – Ну, идемте.
Чудсы торопливо направились к входу и оказались в хвосте очереди, растянувшейся на целый квартал.
– Да тут очередь еще длиннее, чем в Диснейленд, – хмыкнул Альберт. Он дотронулся до плеча солдата в форме, что был перед ними. – Сэр, не знаете, долго ли придется стоять?
– Часа три, – ответил тот.
Парди посмотрела на часы:
– У нас в запасе всего пятьдесят две минуты! Балтазар, может быть, все-таки можно заменить этот ингредиент на другой?
– Тайну улыбки Моны Лизы не заменит ничто!
Этим утром старик надел бейсболку, слишком большую даже для его крупной головы, и, чтобы не обгореть на солнце, намазал щеки и нос белой цинковой мазью.
– Знаю! – воскликнул Алфи. – Давайте скажем охране, что у меня редкая болезнь и я не могу долго находиться на солнце. Тогда нас пропустят без очереди, чтобы мне не стало плохо!
– Это не этично, – покачала головой Парди. – К тому же подобное заболевание действительно существует и называется пигментной ксеродермой.
– Гм, а мальчишка неплохо придумал, – пробормотал Балтазар. – Стоит попробовать. В нашем распоряжении сорок пять минут. – Старик вытащил из кармана салфетку, в которую оказалось завернуто одно-единственное печенье из песочного теста, изрядно заветренное. – Вот. Перед тем как войти внутрь, мы все должны съесть понемножку. Это «Портретный поп-тарт»[27], он помогает слышать, что говорят персонажи картин.
Роз откусила первой. Печенье было твердым как камень, а желеобразная начинка высохла и превратилась в красноватые хлопья.
– В каком году его испекли? – поинтересовалась Роз, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не выплюнуть.
– В 1955-м. Уж извините. Вчера вечером я хотел напечь свежих, так, на всякий случай, но потом нашел в чемодане это отличное печеньице.
Как только все члены семьи заставили себя проглотить несколько крошек древнего поп-тарта, Алфи взял голубой палантин, который Парди обычно носила на шее, и обмотал им голову, после чего намазал нос Балтазаровой цинковой мазью.
– Вот теперь вперед.
На всем пути от хвоста очереди до музея Чудсы ловили на себе удивленные взгляды. На входе проверяла билеты контролерша, усталая женщина с короткими каштановыми кудряшками.
– Прошу прощения, мэм, – начал Алфи. – Меня зовут Леонардо да Чудс, и я прибыл сюда вместе со всей семьей с самой Аляски. – Он указал на пеструю толпу родственников за спиной. – Я страдаю редкой болезнью под названием… стопроцентная сыродрама. – Алфи оглянулся на Парди, та неуверенно улыбнулась. – У меня аллергия на солнечный свет. Всю свою жизнь я мечтал увидеть «Мону Лизу» кисти моего тезки, Леонардо да Винчи, но не могу стоять в очереди три часа под палящим солнцем. Пожалуйста, пропустите меня с семьей без очереди, иначе нам придется вернуться в отель и любоваться «Моной Лизой» лишь на фото в интернете.
Роз не могла представить более нелепой лжи, чем та, которую нагородил ее брат, однако следовало отдать Алфи должное – он врал не моргнув и глазом. Роз отважилась поднять взгяляд на контролершу: кажется, сработало!
– Хорошо, сынок. – Женщина ласково улыбнулась. – Ты вместе с братом и сестрами можешь пройти бесплатно, а для взрослых каждый билет будет стоить тридцать евро, и кота придется оставить в гардеробе.
Балтазара как будто ударили под дых.
– Тридцать евро? – взъерепенился он. – Это же сорок долларов с человека! Возмутительно! Пускай дети идут одни.
Пока Парди, Альберт, Балтазар и Гус дожидались снаружи, четверо младших членов семьи отправились на поиски «Моны Лизы». В залах Лувра посетители переговаривались вполголоса, и Чудсы этому порадовались, потому что персонажи на портретах гомонили просто оглушительно.
К примеру, никак нельзя было пройти мимо портрета Наполеона Бонапарта, пересекающего Альпы верхом на коне.
– Я устал от этого похода, – жаловался он. – Уже все пальцы отморозил. Я передумал насчет России – больше я туда ни ногой! Я слыхал, в России засовывают маленьких кукол внутрь тех, что побольше. Зачем? Не понимаю! Ох, я совсем не чувствую пальцев. Может, кто-нибудь угостит меня кусочком киша? Мы уже приехали, нет?
Алфи не утерпел – подошел к портрету Наполеона и тихонько проговорил:
– Сочувствую, ваше превосходительство.
Взгляд императора едва заметно переместился в сторону Алфи. Губы Наполеона оставались неподвижны, однако Чудсы отчетливо расслышали его речь:
– Ты меня слышишь?
– Да, сэр, – ответил Алфи.
– Сэ бо[28], – выдохнул Наполеон. – Подай мне круассан! И графин моего лучшего вина! У этого коня грива свалялась и дурно пахнет. Приведи мне ослика!
– Был рад познакомиться, сэр. – Алфи отсалютовал французскому императору и вернулся к сестрам и брату.
– Постой! – крикнул Наполеон ему вслед. – Ты куда?
– Надо же, – прошептал Алфи, шагая по коридору. – Ну и нытик! Тим, ты ему поверил?
Тим ничего не ответил – его взгляд был прикован к спине обнаженной женщины. Он заставил себя ненадолго перевести глаза на табличку с фамилией художника.
– Жан Огюст Доминик Энгр[29], – вслух прочитал Тим и вновь посмотрел на картину: – Ола, ми амор[30]. Так зовут твоего… мужа? Или парня?
Женщина на картине осталась неподвижна, и все же Роз хорошо расслышала:
– Просто человек, которого я встретила на рынке, когда покупала бобы, – произнесла обнаженная дама. – Он сказал, что это учебный этюд, набросок. Что его считают плохим художником и портрета никто не увидит. Но вот пожалуйста, минуло больше века, и тысячи самых разных людей каждый день рассматривают мой зад. Вы в том числе.
Тим покраснел от смущения.
– Простите, – сказал он, уткнувшись взглядом в пол.
Чудсы поспешили дальше. Роз пихнула Тима локтем в бок:
– Так тебе и надо, не будешь подкатывать к девушке с картины!
В конце коридора они увидели группу туристов, столпившихся перед стеной. Роз встала на цыпочки и попыталась разглядеть, что же привлекло их внимание. Это и была она – «Мона Лиза».
Картина оказалась гораздо меньше, чем представляла себе Роз. Портрет находился под стеклом, сверху его подсвечивала небольшая лампа. Роз протиснулась поближе, чтобы услышать слова Моны Лизы, но портрет молчал.
– Привет, Мона, – прошептала Роз.
Мона Лиза не ответила. Роз поймала на себе несколько недоуменных взглядов.
– Позволим этой странной девочке побыть наедине с шедевром, – шепнул мужчина, стоявший под руку с женой.
Услышав, как Роз разговаривает сама с собой, толпа перед портретом рассеялась, и очень скоро перед знаменитой картиной остались только Чудсы.
– Привет! – повторила Роз.
– Я и в первый раз слышала, – тихим нежным голосом произнесла Мона Лиза.
– Я… мы… В общем, мы участвуем в состязании кондитеров, – зашептала Роз. – И нам нужен секрет вашей улыбки. Просто откройте его нам, и мы сразу уйдем.
– Все думают, я улыбаюсь, – фыркнула Мона Лиза. – А я не улыбаюсь, я сохраняю серьезное выражение лица, как всякая почтенная дама. Уж не знаю, что вам там понадобилось для вашего состязания, только поищите это где-нибудь в другом месте.
Глава 8Ура-ура, печем!
– Так, сейчас все будет.
Тим провел пятерней по волосам и подошел к картине. Закусив губу и нахмурив брови, он принял отрепетированную много раз позу «парень с обложки».
– Выглядишь так, будто тебе зашивают рану, – заметила Мона Лиза.
– В каком смысле? – Тим расслабился и шумно выдохнул. – Я два дня тренировал это выражение лица, даже исследования специальные проводил.
– Ужасно жаль тебя огорчать, но ты похож на… – И Мона Лиза произнесла такие слова, каких Роз никогда прежде не слыхала от взрослой женщины и тем более от портрета.
– Ну и грязный же у вас рот! – ахнул ошеломленный Тим. – Неудивительно, что вы его не раскрываете.
Роз обернулась и поискала взглядом Лик. Младшая сестренка стояла неподалеку и беседовала с экскурсоводом, из-за своей красной униформы похожим на посыльного.
– Я лишь хотела сообщить, что представленная у вас биография Эжена Делакруа