ть новая, важная информация о Щипаче!
— Неинтересно! — завопила в ответ Супермышь. — Щипач уже всё нам о себе рассказал.
— Барсукот не Щипач! — Грач Врач постучал клювом настойчивее.
И тут же по двери нетерпеливо замолотил лапами ещё один зверь.
Барсук Старший поднялся и пошёл открывать. Супермышь заметалась по комнате, возмущённо разевая пасть и гневно скрещивая рукокрылья.
— Вас не слышно, спецагент Супермышь, но, я думаю, вы хотите срочно выслушать новую информацию. — Барсук Старший распахнул дверь.
В комнату для допросов ворвались Грач Врач и барсучиха Барбара.
Глава 20, в которой применяется смертная казнь
— Я честная птица! — От возмущения у Грача Врача задрожал клюв. — Любой зверь в Дальнем Лесу поручится за правдивость моих слов! Я утверждаю, что только что видел маньяка, Щипача, на территории моей клиники «Семейный Грач». И это был, как вы, наверное, понимаете, не Барсукот, ведь Барсукот сидел здесь! Я утверждаю, что Щипач по-прежнему разгуливает на свободе!
— С чего вы взяли, что это был маньяк? — раздражённо спросила Супермышль.
— А с того … с того, что он пришёл по мою душу! — прошептал Грач Врач. — Вернее, по мои перья!
— Он напал на вас?
— Не успел. Но он собирался.
— Почему вы так в этом уверены?
— Вы бы тоже были в этом уверены, если бы его увидели. Это был … Это был гигантский хомяк! Необъятный, огромный, жуткий хомяк, он стоял и смотрел на меня в окно моего кабинета. И луна играла в его буро-зелёной шерсти!..
— Итак, вы утверждаете, что только что видели гигантского буро-зелёного хомяка, который смотрел на вас через окно? — Супермышь визгливо захихикала.
— Утверждаю, — кивнул Грач Врач.
— Кто-то из сотрудников «Семейного Грача» может подтвердить ваши слова?
— Все сотрудники уже разлетелись по домам … — начал Грач Врач.
— Осмелюсь предположить, что Грач Врач не врёт, — осторожно встряла в разговор Мышь Психолог. — Он искренне уверен, что видел гигантского хомяка. Просто он пока не осознаёт, что это видение посетило его на фоне переутомления и стресса …
— …Но мои слова может подтвердить Барбара, — закончил фразу Грач Врач.
— Да, да, да! — возбуждённо кивнула Барбара. — Я была там! Я видела хомяка!
— Что ты делала в клинике поздно вечером? — встревожился Барсук Старший. — Ты заболела?
— Я пришла туда, чтобы защитить Грача.
— От кого? — не понял Барсук.
— Ну как же от кого? От маньяка! Ты же сам говорил: твоё зверское чутьё подсказывает, что охрану с птиц сняли слишком рано! И что Барсукот не маньяк! И что Грач может быть следующей жертвой! Ну так вот, моё зверское чутьё согласилось с твоим и подсказывало мне то же самое! Поэтому я пошла в «Семейного Грача». И не зря, не зря я туда пошла! Я спугнула этого дохлого хомяка!
— Дохлого? — переспросил Барсук Старший.
— Он был буро-зелёного цвета, — прошептал Грач Врач. — За свою долгую врачебную практику я видел не один труп. Так вот, этот хомяк … Он выглядел так, как будто только что выбрался из могилы!
— И вонял так же! — поддакнула Барбара. — Какой-то гнилью! Болотной, могильной гнилью!
— Призрак хомяка … — прошептал Барсукот. Зрачки его стали огромными, как две полные чёрные луны. — Хомяка уничтожила птица, но призрак хомяка вернулся мстить с того света …
— Что он несёт? — завизжала Супермышь. — Он что, совсем псих, этот ваш Барсукот?
— Совсем, — трагически кивнула Мышь Психолог. — Возможно, его действительно стоило бы посадить в клетку на всю …
— Барсукот имеет в виду, что призрак хомяка упоминается в произведении Опушкина, которым, судя по всему, вдохновляется наш Щипач. Вот, послушайте. — Барсук Старший открыл книгу на нужном месте:
Грозной молнией с небес
То ли ангел, то ли бес —
Ослепительная птица
Поспешила к ним спуститься.
Монстра в темя клювом — тюк!
И свалился он, как тюк.
Трижды клюнув хомяка,
Птица взмыла в облака.
Глядь — и вновь обвисли щёки,
И горбатый, кособокий,
Бездыханный Хом лежит.
На ветру лишь ус дрожит.
Ликованью нет конца:
Схоронили мертвеца.
Только с той поры по лесу
Бродит призрак бестелесный:
Птицу он не смог простить,
Хочет птице отомстить.
Вот крадётся он, как тать,
Чтобы птицу ощипать,
Зазевавшаяся птица
Оперения лишится
И умолкнет на века
Встретив призрак хомяка.
— «По лесу — бестелесный», «на века — хомяка»! — продекламировала Супермышь. — Замечательные рифмы, мне нравятся! Но они ничего не меняют в нашем деле. Ежу понятно, что никакого призрака хомяка не существует, Грачу Врачу и барсучихе он просто померещился, а все преступления совершил маньяк Барсукот. Так что — подписываем признание, подписываем! Вот тут внизу, где галочка.
Барсукот занёс лапу над берестой — и замер.
— А вдруг призрак хомяка существует? — с надеждой спросил он. — Вдруг Щипач — это всё же не я? А хомяк?
— Бред! — взвизгнула Супермышь и ринулась с потолка в макушку Барсукота, как будто собиралась клюнуть его рылом в темя, как та «удивительная птица» из сказки Опушкина, но в последний момент передумала. — Против вас есть свидетельские показания и неопровержимые улики! Одного только вашего когтя в коре дуба на месте ощипа воробья достаточно, чтобы вынести обвинительный приговор! Так что — подписываем признание, подписываем! Вот тут внизу, где галочка!
Барсукот медлил.
— Коготь Барсукота могли подкинуть на место преступления, — сказал вдруг Барсук Старший.
— Кому это надо — подкидывать коготь Барсукота?
— Это надо настоящему Щипачу. Грызуну, который пытается подставить Барсукота. И который оставил отпечатки своих зубов на дубе.
— А грызун — это у нас кто? — завопила Супермышь. — Дохлый хомяк?!
— Может быть, дохлый хомяк, — спокойно ответил Барсук Старший. — А может, Крысун.
— Какой Крысун? Воображаемый сообщник Барсукота? — Супермышь истерически захохотала.
Мышь Психолог осторожно прыснула в лапку.
— Стыдно, Барсук Старший. — Супермышь резко оборвала смех. — Потрудились бы хотя бы придумать более правдоподобную версию для выгораживания вашего напарника. Потому что сейчас у вас получается, что настоящий преступник — это либо призрачный хомяк, либо выдуманная крыса.
— Отчего же выдуманная? — Барсук Старший повернулся к Барсукоту. — Опиши-ка мне этого своего Крысуна, а, сынок?
— Ну … он крыса. С виду обычная. Серая. Особая примета — порванное ухо. Но, Барсук, я правда его придумал. Например, в моих фантазиях Крысун был спецагентом, вхожим в кабинет самой Ласки.
— Крыса с порванным ухом? — Барсук Старший навострил уши. — Ухо — правое?
— Правое … — удивился Барсукот. — А откуда ты знаешь? Тебе он тоже мерещился?
— Он мне не мерещился, Барсукот. Я видел его рядом с Голубчиком, секретарём Ласки. Это был его телохранитель. Кончик правого уха порван. Вот так, криво! — Барсук Старший схватил бересту с признанием и быстро нарисовал ухо со шрамом.
— Да … Вот именно такой шрам у него и был. — Барсукот заворожённо уставился на бересту.
— А ну-ка не портить мне признательное показание! — заголосила Супермышь. — Ухо со шрамом зачёркиваем аккуратно одной линией! Подпись ставим в правом нижнем углу!
— Получается, Крысун существует? — ошалело спросил Барсукот Барсука Старшего, игнорируя супермышиные вопли.
— Не существует! — заверещала Супермышь. — Если даже существовал — то больше не существует!
— Почему? — прошептал Барсукот.
— Потому что одного крысуна как раз из охраны Голубчика сегодня утром казнили за предательство и пособничество врагу. Госпожа Ласка откусила ему голову и вырвала сердце.
— Крысун … друг! — Барсукот хотел закрыть морду лапами, но ему мешали налапники. Он зажмурился. Грязный хвост чуть заметно подрагивал.
— Ну? Подписываем признание? — Супермышь нетерпеливо тряхнула куском бересты перед носом Барсукота.
Барсукот открыл глаза. Тихо звякнув налапниками, взял бересту с признанием и положил себе на колени. Несколько секунд он сидел неподвижно, уставившись огромными зрачками-лунами в одну точку. Потом медленно занёс лапу. Нерешительно выпустил обломки когтей. И вдруг резко, яростно исполосовал бересту когтями, разорвал её в клочья.
— Ничего я не подпишу. — Барсукот раздулся в меховой шар, зрачки его гневно сузились. — Пусть вам призрак хомяка признательные показания подписывает! Передайте этой вашей Ласке, что я не Щипач. И что дорого … — голос его дрогнул, — что она дорого заплатит за гибель моего друга.
Глава 21, в которой пульс не прощупывается
Сторонний, ненаблюдательный зверь мог бы решить, что Барсук Старший не заботился о своём имидже. Ведь Барсук месяцами не вычёсывал линялую шерсть, не поддерживал себя в зверской форме, наращивал лишний жир, а усы с запутавшимися в них крошками «Пня-Колоды» иногда не промывал губкой дней по десять, отчего они сально блестели и закручивались на концах.
Но сторонний зверь, решивший такое, ошибся бы. Барсук Старший действительно не придавал большого значения внешнему виду и степени засаленности усов. Тем не менее об имидже он заботился. Его очень волновали вопросы чести и репутации. Здесь он был исключительно щепетилен.
Поэтому вновь обретённая, уцелевшая в пожаре книга Опушкина, не сданная в своё время в библиотеку, очень его тревожила. После допроса Барсукота, закончившегося его отказом подписать признание, после ультразвуковой истерики, устроенной по этому поводу Супермышью, Барсук Старший с трудом доковылял до своей норы, чтобы немного поспать, но Опушкин буквально лишил его сна. Барсук Старший не мог расслабиться. Не мог отвлечься от мыслей о несданной книге и неуплаченном штрафе. Несколько раз он почти проваливался в уютную, дремотную пустоту, но из этой пустоты до него вдруг доносилось печальное карканье библиотекарши Сары: