В разных городах мира — разные сценические возможности проводить встречи с артистами. Нет площадок. Слава богу, любая религия становится сегодня все более «светской» и шире смотрит на внедрение эстрады в свои святые стены. Державина можно занести в Книгу рекордов Гиннесса как единственного православного артиста, сыгравшего концерты во всех синагогах мира.
По Америке мы шастали очень много. Сначала ездили с шутками: «Добрый вечер, здрасьте!» Потом, когда «железный занавес» постепенно ушел под колосники, тамошняя мишпуха объелась нашими шутками и прибаутками. Да и конкуренция... Помню, в Канаде жили в гостинице, где в вестибюле — вернисаж гастрольных афиш. В одно время с нами там были Карцев, «Городок» с Ильей Олейниковым и Юрием Стояновым, Клара Новикова. В стороне от всех, с огромной глянцевой афиши на нас смотрело спокойное, вдумчивое лицо Саши Калягина в бабочке. И подпись: «Великий русский артист Калягин в чеховском спектакле...» А внизу, в уголке, прилеплена бумажонка: «Билеты приобретаются в рыбном отделе русского гастронома у Симы».
Когда-то мы были с Державиным в Канаде поднимали дух советских хоккеистов на открытом Кубке Канады. Гуляем мы по улице, навстречу едет старый-престарый «Шевроле» с откинутым верхом. Проезжает мимо, оттуда голос: «Ширвиндт, не морочьте себе голову, оставайтесь!» Сказано было так, будто мы с ним разговаривали об этом сутками.
Раньше у эмигрантов складывалось глобальное ощущение правильности своего поступка: или абсолютно снисходительное отношение к несчастным оставшимся, или такое сострадание: «Ширвиндт, не морочьте себе голову!» Сейчас, когда не знают, где лучше, мотаются туда-сюда: здесь — бизнес, а там — жилье, они утихли. Разговоры, жизнь, проблемы — все здешнее. Там — тело, все остальные органы чувств здесь. Поэтому все время извиняться, что не уехал, уже не приходится.
Был такой известнейший чтец в Московской филармонии Эммануил Каминка. Он обладал компьютерной памятью и знал наизусть всю мировую литературу. Каминка являлся членом партбюро филармонии. Когда потянулся эмиграционный поток на Запад — а начался он с музыкантов, — в филармонии после каждого заявления об отъезде собиралось партбюро, клеймило выродков, выгоняло из партии, если выродок в ней состоял, увольняло с должности, но процесс усиливался день ото дня. И вот однажды, когда разделались с очередным беглецом, Каминка сказал: «Друзья! Сейчас мы в узком кругу товарищей по партии, и я хочу, пока нет посторонних, спросить. Мы тут изгоняем отщепенцев, предавгих Родину. A тex, кто остается, мы как-то поощрять будем?»
Наш дуэт с Державиным не узаконен, хотя нам однажды намекали на подозрительность взаимоотношений, Чтобы как-то зафиксировать наш союз, мы даже пытались создать партию «Шире, Держава», но не смогли ее официально застолбить из-за отсутствия четкой программы. У другил партий, оказывается, она четкая.
Михал Михалыч вынужден оставаться замечательным актером. Никогдa нe мог Державин, как его ни просили и ни журили новомодные режиссеры, переступить черту органичного пребывания на подмостках...
Тщетная попытка не допускать к себе слишком близко отрицательные и даже трагические эмоции — отсюда профессиональный альтруизм... невозможность потянуть одеяло на себя. Одеяло на него тяну я и не жалею об этом.
Счастье, что через мои прусские владения протекает речка Ширвинта, на берегу которой можно построить маленький дом рыбака в виде палатки, но уже с отоплением, пологим спуском к воде и мягкими креслами на берегу.
С возрастом мы все время преодолеваем разного рода пороки, и, когда, наконец, все преодолено, образуется огромное количество времени, которое нечем занять. Тут и выручает рыбалка. Раньше художественным руководителем этого действа всегда являлся Михал Михалыч. Еro отец, Михаил Степанович Державин, блестящий вахтанговский артист, был знатный рыбак и увлек сына сызмальства.
Стилистика рыбалки у нас полюсная. Я с рассвета плюхаюсь в складной стульчик и тупо сижу в независимости от клева. Михал Михалыч мечется по побережью, меняя кусты на трясину, переоснащает наживки, пробует блеснить.
Вообще многие считали рыбалку смыслом существования. Корифеем и фанатом рыбалки был народный артист Советского Союза Николай Крючков. К старости он соглашался сниматься в фильмах в том случае, если рядом с натурой оказывался водоем.
Замечательным рыбаком был Гриша Горин. Сегодня существуют актерские соревнования на Озерне имени Горина.
Вячеслав Тихонов — отличный рыбак.
Удивительный поэт-песенник Леня Лербенёв рыбачил зимой и летом, ловил подо льдом, под айсбергами, в унитазе, когда ничего другого не было. Не мог жить без удочки. Однажды он и меня потащил на подледную рыбалку Зимой, как известно, ловят на мотыля — такой маленький красный червячок, которого и летом-то не надеть на крючок. Сейчас все оснащены, есть даже специальные резервуарчики с подогревом от батареек, а тогда, сорок лет назад, мотыля засовывали в презерватив и держали его за щекой!..
Ездили мы с Леней рыбачить и летом. Как-тр отдыхали с ним и Державиным в Сортавале. Внизу — Ладога с судаками и щуками и прилепившийся к скале Дом творчества композиторов. Со скалы мчится маленькая речущка, где мы всласть ловили небольшую форель. Но кто-то из местных подсказал, что если забраться высоко на гору, там есть скальные озера и можно поймать громадных черных окуней. Мы навьючились, как мулы: надувная красная лодка, рюкзаки со снаряжением, снасти, прикормка... Словно альпинисты, почти по отвесной скале стали карабкаться вверх. Когда, наконец, добрались до плато, нашему взору открылось красивейшее озеро. В предвкушении активного клева мы облачились в ярко-оранжевые непромокаемые костюмы, надули и спустили на воду лодку и забросили свои фирменные удочки. Адаптировавшись, заметили неподалеку висевшего вдоль скалы местного мужичка, одетого в валенки и ватник Он, как обезьяна, одной рукой держался за корень наклонившегося дерева, а в другой зажал самодельное удилище и пытался поймать рыбу.
Прошел час, второй, третий — ничего, ни поклевки. Ни у нас, ни у него. Как часто бывает в таких случаях, от злости перешли на «эсперанто». Леня кричит:
— Мужик! Чего ж тут рыба так х...во ловится?
Тот отвечает:
— Не то что х...во, а даже очень плохо!
В нашем театре — замечательные рыбаки: Володя Ушаков, Клеон Протасов и, конечно, таким был ушедший от нас Родион Александров. Породистый, дворянских кровей красавец, джентльмен. Уж если у нас кто-то и смахивал на артиста академического театра, то это он.
Холодным летом 1983 года охотницко-рыболовецкая бригада в составе Р. Александрова, М. Державина и вашего (ихнего) покорного слуги, воспользовавшись отпуском в театре, вырвалась в Костромскую область, на великую реку с целью укрепить то, что в простонародье называется здоровьем. Поселились в пансионате.
Великая река цвела из-за бесконечных шлюзов и ГРЭС и рыбы не давала. Бригада готова была впасть в отчаяние и начать подрывать то, что хотела укреплять, при помощи того, что можно выудить на суше. Но руководитель артели Родион Александров (браконьерская кличка Родя) не стал ждать милостей от природы, а стал их брать... Брезгливо взглянув на шведскую удочку с волжским червем на конце (удочки) в руках Мих. Мих. (в которого я как в рыбака камня не брошу), он пошел на кухню, при помощи обаяния украл три алюминиевые кастрюли, личным сверлом превратил их в помесь решета с дуршлагом, набил последние черствым хлебом (так как бригаде мучного нельзя, а рыбам можно), на леске (0,5) смонтировал три кольца с грузом, отдельно пустил леску (0,3) с веером крючков и велел Мих. Мих. и вашему (ихнему) покорному слуге ехать на ближайшую ферму. Там мы в туче слепней и комаров вгрызлись в родной край и добыли фирменных, упругих темно-коричневых червей.
Смахнув скупую мужскую слезу (это — аллегория: ни слез, ни мужчин под рукой не было), мы оттолкнули руководителя от берега. Буквально через 7—8 часов Родик вернулся с фарватера с 5 (пятью) лещами (1 кг 500 г, 800 г, 3 кг 300 г и два по 600 г — взвешено на державинском безмене и проверено).
Из багажника извлекли коптильню — не сегодняшнюю хромированную «пудреницу» с флакончиками и ежичками, а настоящую. Дело в том, что с «Мосфильма» был сперт операторский яуф. Это железный сундук для перевозки отснятой продукции. Внутри — ячейки, куда киношники вставляли круглые коробки с пленкой. Эти ячейки не доходили до крышки и на образовавшуюся плоскость помещалась решетка от холодильника «Саратов», которая ложилась туда тютелька в тютельку. На дно сундука стругалась ясеневая стружка, затем раскладывался дубовый костер, подбрасывалась хвоя, немного лиственницы для дымку, и через 17 минут на берегу великой реки уже стоял запах, который нельзя сформулировать словами.
Поскольку, к сожалению, в окрестных лесах, кроме помета неизвестных животных, никакой дичи не было, «винчестер» Родиона висел на стене и при всем уважении к Чехову так и не выстрелил.
Трудно в двух словах описать дымный от «Беломора» силуэт Родиона на фарватере и испуганные гудки кораблей, требующих дороги. Отдельной поэмы достоин эпизод, когда нашла коса на камень и сухогруз «Керч» не свернул, а Родион не уступил и вынужден был оттолкнуться веслом от наехавшено ржавого борта, чем геройски спас Мих. Мих. и вашего покорного слугу от голодной смерти.
Кто в нашем театре понятия ее имел о рыбалке, так это Андрей Миронов.
Но на съемках фильма «Трое в лодке, не считая собаки», которые проходили на Немане в районе города Тильзита, мы, пока шла подготовка, отправились рыбачить и позвали с собой Андрюшу. В фильме есть эпизод, когда на удочку попался огромный сом (естественно, муляж), и он тащит нашу лодку неведомо куда. Для этого нужны были водолазы. Мы дали Миронову удочку, предварительно кое о чем договорившись с водолазами. Мужики подкрались под дну и аккуратно подцепили Андрюшке на крючок окуня граммов на шестьсот. Боже, что было с Андреем! Восторженный, он носился среди группы, показывая каждому трепыхающуюся рыбу, и приговаривал: «Понимаете, это не они! Это я поймал! Я!»