Моя голова шла кругом. Из таверны послышался смех, потревоживший неподвижную тишину ночи.
– Магия Диких Земель уравновешивает магию Ледяных Пустынь?
Хафа вздохнул.
– Не знаю, о чем думала земля, но ответ – да.
Я сглотнула.
– Что произойдет, если сойти с дороги?
Взгляд стальных глаз Хафы впился в мое лицо.
– Не сходите с дороги.
Между нами повисла тишина. Даже пьяницы в таверне утихли. Он встал, отряхивая штаны, и поправил свои ножны.
– Дженесара, первый король Халенди поклялся защищать людей Плато от физических и магических угроз. Поэтому мы – народ воителей. Поэтому мы процветаем среди льда и жестоких холодов. Это – наше наследие. Выживать и защищать.
Я ткнула в кучку пепла на краю костра носком сапога. От меня не ускользнул скрытый смысл его слов. Я должна была сыграть свою роль в защите Плато, выйдя замуж за принца и обеспечив Рену военное подкрепление. Вздохнув, я прижала палец к перекрестию на рукояти своего меча. По моей руке потекла знакомая энергия. Она была такой нежной и неуловимой, что я не сразу ее ощутила.
– Принцесса, – позвала Элейн, высунувшись из-за двери. – Вам давно пора отдыхать.
Во двор вылилась полоска тусклого света, очерчивая фигуру Элейн темным контуром. Я помахала ей, чтобы она не беспокоилась обо мне. Ветер унес тепло, исходившее от костра, и я вздрогнула.
– Спасибо, что рассказал мне все это, – прошептала я, обращаясь к Хафе, и мой голос почти утонул в криках, доносящихся из таверны.
Хафа сжал губы, словно хотел сказать что-то еще. Его борода дрогнула, но он лишь поклонился и жестом предложил мне последовать за ним в таверну. Я открыла свою седельную сумку и достала оттуда охотничий нож, после чего сунула его в сапог.
Четыре дня по Диким Землям. Еще три до Турианы. Семь дней.
В день, когда мы пересекли границу Диких Земель, что-то в воздухе изменилось. Бесконечные деревья стали выше, а их цвет – насыщеннее. Колючая поросль взбиралась по стволам, как паутина. В тенях и трещинах залегло еще больше застывшего снега, несмотря на разгар весны.
Мы ехали посередине дороги: никто не решался даже приближаться к краю. В этот момент я ощутила разряд энергии. Что-то трещало у меня внутри. То же самое происходило, когда я слишком долго расчесывала волосы и с тихим щелчком волоски поднимались в воздух.
Дорога изогнулась, и нам открылась маленькая лужайка, покрытая травой. Плотные ряды деревьев расступились, наконец позволяя вздохнуть полной грудью.
В середине дня откуда-то спереди послышался оглушительный крик Леланда:
– Мы остановимся здесь!
Все соскочили со своих лошадей, чтобы они могли попастись на траве. Я сняла сумку с седла Джентри и присоединилась к остальным в середине дороги. Элейн села рядом со мной, заводя разговор с женщиной по соседству.
Еда, упакованная только сегодня утром, была еще свежей, но я почти не ощущала вкуса. Моя связь с Реном и отцом обострилась. Их эмоции, которые до сегодняшнего дня становились все туманнее, натянулись, словно мы снова были вместе. Нетерпение Рена выжигало его усталость: он был совсем близко к Северному Дозору, я чувствовала это. Я надеялась, что отец уже близок к тому, чтобы найти предателя. С каждой минутой его волнение все усиливалось.
Ясность их нитей вовсе не облегчала тоску по родным, которая прочно засела в моей груди. Через два дня мы должны были добраться до гор Фьель. Один день для того, чтобы подняться наверх и пройти через перевал, и еще один на то, чтобы пересечь дикую часть Турии. Затем три дня по турийским дорогам – прямиком ко дворцу.
Когда мы принялись убирать остатки обеда и готовиться к отправлению, боковым зрением я заметила яркую оранжевую вспышку, промелькнувшую за деревьями. Но когда я повернулась, там уже ничего не было.
Это продолжилось, когда процессия двинулась вперед. Красные, желтые и даже розовые искры. За ними последовала вспышка необычного зеленого оттенка, какого я никогда прежде не видела. Но каждый раз они исчезали, стоило мне только повернуть голову. Другие тоже замечали странное свечение, и к вечеру всем хотелось знать, откуда берутся эти цветные всполохи.
Когда ночь была уже совсем близко, мы остановились на широкой поляне. Вокруг не было ни одного пня, а земля оказалось такой податливой, что мы без труда установили свои шатры.
– Эта поляна всегда такая ровная? – спросила я у Хафы, пока мы доставали посуду и столовые приборы из заднего сундука кареты. Как и всегда, нам помогала Элейн: за последние несколько дней мы отработали этот слаженный процесс до автоматизма.
Борода Хафы дрогнула, и он сжал пальцы так сильно, что костяшки на его руках побелели.
– Да.
Вдалеке завыл волк, и Элейн придвинулась поближе ко мне.
– Кто поддерживает дорогу в таком хорошем состоянии? – спросила она, держа в руках коробку с деревянными мисками.
Хафа сжал губы.
– Никто. Она всегда чистая.
– На эту дорогу никогда не падают деревья? – спросила я. – И она не зарастает сорняками?
Его голова резко повернулась в сторону.
– Нет.
– Ледники, – пробормотала Элейн.
– Ледники, – согласилась я.
Челюсть Хафы расслабилась, и он передал свою коробку солдату, стоящему позади.
– За мной, принцесса. Сейчас еще достаточно светло для тренировки.
Я проглотила недовольный стон, и ушибы на моих руках заныли, напоминая о себе.
– В тренировках нет никакого смысла, – Леланд, стоявший перед каретой, бросил на Хафу выразительный взгляд. – Через несколько дней она будет в безопасности, за стенами турийского дворца. Вместо этого вы двое могли бы сделать что-то по-настоящему полезное. Например, собрать хворост для костра, – впервые за всю поездку в его голосе звучал вызов.
Все движение вокруг нас прекратилось. Никто не смел разговаривать с Хафой таким тоном. Никто не смел разговаривать так со мной. По крайней мере, не в лицо.
Требования Хафы не были сиюминутной прихотью. Он всегда настаивал на моих тренировках. Даже когда в тринадцать лет я спрыгнула со стены замка, потому что хотела посмотреть на ярмарку, и подвернула лодыжку. Даже когда отец пытался запретить эти занятия.
Хафа походил на каменную колонну, готовую выдержать натиск бури.
– Только сама Дженесара будет решать, хочет она тренироваться или нет.
Элейн, Хафа, Леланд и все остальные уставились в мою сторону. От внезапного внимания к моим щекам прилил жар, и потрескивающее, щекотное чувство внутри меня только усилилось. Он назвал меня только по имени. Никакого титула. Чего я хотела?
– Я хочу тренироваться.
Лицо Леланда застыло, как безразличная маска, и он отвернулся, давая громкие указания насчет того, куда солдаты должны поставить его шатер. Хафа повел меня вниз по дороге, пока мы не исчезли из виду.
Мы следовали привычной рутине: мечи, камни и я, падающая на землю каждый раз, когда Хафа меня побеждал.
– Вставайте, принцесса, – сказал он, одолев меня в четвертый раз.
Мастер Хафа набрал целую горсть камней. Совсем маленьких. Такие камешки впивались в кожу больнее всего, когда я упускала направление броска в полутьме. Я лежала на животе, стараясь восстановить прерывистое дыхание. Моя рубашка насквозь пропиталась потом, и последние лучи вечернего солнца исчезли за деревьями.
– Как мне вообще понять, что человек обладает магией? Разве уже не будет слишком поздно, когда я это выясню?
Хафа поддел меня носком сапога, и я начала неуклюже подниматься на ноги, пока он заскользил по кругу, готовый нанести новый удар.
– Для этого и нужны наши занятия. Во время боя между жизнью и смертью лежит всего одна черта – твои инстинкты.
Еще не закончив говорить, он бросил в меня камешек, и я не раздумывая прикрылась ладонью. Пораженная, я уставилась на серую точку, упавшую к моим ногам.
Хафа опустил плечо и перенес вес тела на одну ногу.
– Уже лучше, но нужно реагировать еще быстрее.
Не договорив, мой учитель сделал выпад мечом. Ему нравилось использовать элемент неожиданности, но я была достаточно внимательной ученицей, чтобы быть к этому готовой.
Камень за камнем, удар за ударом. Я отпрыгнула назад, чтобы его меч не попал по моему плечу, но вдруг я ощутила эмоции отца: удушающая ярость заставила меня замереть на месте. Камень ударил меня в висок. Я вскрикнула и чуть не потеряла равновесие. Его нить. Проглотив металлический привкус, я сосредоточилась: напряжение ослабло и злость отца притупилась.
– Вы не стараетесь, принцесса, – прогремел Хафа.
– Я стараюсь! – мне отчаянно не хватало воздуха.
Он покачал головой и снова начал атаковать.
– Вы сражаетесь со своим разумом. Сражаетесь со своим сердцем: за вашего брата, отца и все королевство, – за каждым словом следовал удар меча, оттесняющий меня назад, пока я не оказалась у самого края дороги.
Я откатилась в сторону и тихо выругалась. Пришла пора сосредоточиться: никаких нитей, никаких Диких Земель, никакого принца. Только его вдох и мой выдох. В воздухе смешались запахи металла, грязи, снега и хвои. Я подняла меч, и все прочее словно исчезло. Между моим сердцем и желудком собрался сгусток потрескивающей энергии. Это ощущение быстро распространилось по всему телу. Сосредоточиться. Я глубоко вдохнула и нанесла удар.
Мой клинок свистел в воздухе, пока я кружила вокруг Хафы. Половина его камней все еще попадали в меня. Он атаковал сверху, и, увидев прореху в его защите, я парировала. Вместо того, чтобы попасть по торсу противника, мой меч разрезал воздух. Я сделала выпад вперед и ударила по земле прежде, чем поняла, что произошло. Слишком рано. Слишком быстро.
– Время! – рявкнул Хафа, и, перекатившись по земле, я вскочила на ноги.
Я двигалась плавно, как вода, уворачиваясь от меча Хафы и отбивая все больше камней, пока, наконец, не нашла уязвимость. Время. Я упала на колени. Мой меч поднялся вверх, словно сам по себе, и его кончик проскользил прямо под гардой меча Хафы, выбивая оружие у него из рук. Затем я подставила ногу ему под колени и потянула на себя. Хафа и его меч упали на землю одновременно.