– Не спорю, господин, так как знаю, что ты Христос, Сын Божий, пришедший к людям. (Марфа отвечала почтительно, но не совсем решительно и ясно Христу. И мы еще колеблемся в понимании этих слов Христа о вечной жизни верящих ему людей. По нашей этике смерти совсем нет, как мы ее понимаем, – безмолвие, бесчувствие, вечный покой, тьма, отсутствие всяких ощущений, – потому что, раз последние отсутствуют, то основа или дух-атом всякого существа не знает времени. Оно проходит для него незаметно, хотя бы продолжалось биллионы лет. Мы считаемся только с жизнью, которая возникает бесчисленное множество раз. Но почему же эту вечную жизнь Христос признает только за верующими, когда она присуща всему: и живому и так называемому мертвому? А очень просто: кто не верит в это, для того и не существует вечная жизнь, мысль о ней не может его и утешить. Он будет страшиться смерти. Она для него, как будто, есть. Но когда он поверит, то, конечно, избавится от этого могильного страха, чувствуя себя вечным, всегда живущим. Можно еще понимать и в другом смысле слова Христа: все несовершенное в настоящем и, несомненно, в будущем, ждет погашение, или огонь вечный, т. е. непрерывное, безболезненное ликвидирование или прекращение рода. Напротив, совершенное будет тем живучей, чем степень этого совершенства выше).
После этого Марфа ушла от учителя, возвратилась к сестре и шепнула ей, чтобы она шла к Иисусу, так как он зовет ее. Мария поспешно встала и направилась к Иисусу. За ней устремились знакомые, думавшие, что она пошла к погребальной пещере поплакать над братом.
Мария нашла Иисуса беседующим там же, у входа в селение. Она упала ему в ноги и сказала, что брат ее не помер бы, если бы у них гостил Иисус.
Видя кругом себя скорбные лица и плачущую Марию, сам он смутился и затосковал. Спрашивает, где положен умерший. Отвечают ему: – Пойдем, мы покажем! Лицо Иисуса покрылось слезами, а иудеи говорили: – Как он любил его! Исцеливший слепорожденного разве не мог помешать и смерти своего друга!
В волнении подходит Иисус к склепу, заслоненному плоским камнем.
– Откройте пещеру, – сказал он.
– Запах чересчур силен, – замечает Марфа, – уже четвертый день лежит… (Она говорит это к тому, чтобы не открывать склеп).
– Я говорил уже тебе, – упрекнул ее учитель, – что если не будешь сомневаться, то увидишь славу Божью.
Отвалили камень. Иисус же обратил свои взоры на небеса и сказал: – Благодарю тебя, Отец, что ты услышал меня! Я был уверен в этом и ранее, но говорю для народа, чтобы поверили в том, что ты послал меня. Потом громко закричал в пещеру: – Лазарь, выходи оттуда, иди сюда!
И высовывается из входа оживший мертвец, обвитый по рукам и ногам погребальным полотном. Лицо его было увязано платком.
– Ему трудно… распутайте его, – сказал Иисус, – пусть идет домой.
Многие из видевших все это стали верить в Иисуса, а другие пошли сплетничать о происшествии фарисеям.
Те собрали совет и говорили: – Что теперь нам делать? Этот человек много чудес творит! Если оставить его на свободе, то все поверят ему, взбунтуются евреи, придут римляне, изобьют и поработят нас окончательно.
Архиерей же Каиафа сказал: конечно, лучше он один погибнет, чем весь народ.
Он невольно сказал правду: Иисусу суждено было умереть ради спасения мира и единения детей Божьих… На этом совещании окончательно постановили казнить Иисуса.
Тут уж Иисус стал скрываться и для этого ушел с учениками из Иудеи в пустынный Ефраим.
Приближалась пасха. Народ собрался в Иерусалим для соблюдения обрядов. В храме Иисуса не видели и потому спрашивали друг друга: как вы думаете, придет Иисус на праздник?
Между тем народным начальством отдан был приказ, чтобы сейчас же доложили священству о Иисусе, если он придет. Предполагали его схватить.
Иисус у Лазаря
За шесть дней до пасхи Иисус пришел в Вифанию и остановился у Лазаря, которого он воскресил. Тут приготовили ему стол. Марфа прислуживала, а Лазарь был одним из ужинающих. Мария же взяла фунт чистого дорогого розового масла, вылила его на ноги Иисуса и отерла их своими волосами. По всему дому распространилось благоухание. Тогда замышляющий предать учителя Иуда сказал: лучше бы продать это масло, а деньги раздать неимущим!
Но, кажется, этот ученик заботился не столько о нищих, сколько о себе: он носил с собой ящик для хранения пожертвованных денег, часть которых присваивал себе, как бы за хлопоты.
Иисус возразил: – Не смущайте Марию! Она приготовила меня к смерти. Бедные останутся с вами, а я уйду… (Видно, его слова о воскресении на третий день не относились к земной власти.)
Многие горожане, узнав о пребывании Иисуса в селе, пришли в Вифанию, чтобы не только видеть чудотворца, но и побывавшего на том свете Лазаря. Архиереи же положили убить и его, потому что иудеи, повидав воскрешенного, переходили на сторону Иисуса.
На другой день в Иерусалиме распространилась молва, что Иисус идет в город. Множество народа вышло из Иерусалима встречать его с пальмовыми ветками в руках. Увидев же его, приветствовали: – Вот наше спасение! Прославим царя еврейского (израильского), который идет на дела Божьи!
Ученики еще ранее усадили Иисуса на молодого осла. Когда Иисус воскрес, они вспомнили, что сделали это согласно написанному: «Не бойся дочь Сиона (так как город стоял на горе Сион)! Вот едет к тебе твой царь на осленке!» (Знак мира. На лошади въезжали воинственные цари, – цари от мира сего).
Люди, шедшие с ним из села, сообщали встречным, что они сами видели, как он вызвал из склепа и оживил умершего Лазаря. Это возбуждало еще больший подъем народного духа.
Духовенство, видя все, говорило между собою: Он увлекает весь мир, а мы ничего против этого не можем предпринять!
Приходят к Филиппу (ученику) греки и говорят ему стороною: господин, хочется нам иметь свидание с Иисусом! Филипп передает о том Андрею, потом оба сообщают о том же учителю. Последний, уклоняясь от свидания и считая его суетной славой, в ответ говорит: – Да, пришло мне время прославиться, но не так, как вы думаете: верно скажу вам, если посеянное зерно не умрет, преобразившись в растение, то останется одно, если же преобразится, прорастет и само умрет, то принесет много новых зерен. Любящий в настоящем свою жизнь – погубит ее в будущем, а презирающий ее в настоящем – сохранит ее в грядущей бесконечности. Кто со мной, должен и следовать за мной. Где я, там и служащий мой. Таких почтит и Отец мой. (А не таких, как греки, которые были, вероятно, одержимы одним любопытством). Душа моя, видя страшный конец свой, теперь возмутилась, но что мне сказать? – Отче, избавь меня от жестокой кончины, но на нее я сам иду. Отче, прославь имя твое!..
Тут прогремел голос с высоты небесной: – Прославил и еще прославлю… Одни в народе толковали, что это гром, а другие, что это ангел говорил ему.
Иисус же сказал: – Голос этот был не для меня, а для народа. Наступает суд земле. Темный владыка его изгоняется, я же всех привлеку на свою сторону при моем отбытии.
Все это он говорил, чтобы дать понять людям, какою смертью он умрет, и почему это нужно. Народ возражает ему: – По написанному в наших книгах видно, что Христос никуда и никогда не должен от нас уйти. Как же ты говоришь, что тому человеку суждено уйти от земли? Да и какому это человеку?
(Они опасались даже повторять его слова о том, что он Христос. Иисус, не желая прекратить свою деятельность прежде времени, говорил о себе не всегда прямо и ясно, называя себя большею частью сыном человеческим, т. е. просто человеком. Говорил он также о себе и ученикам. Это было уже скорее из скромности. Вот почему слушатели не совсем были уверены, что он говорит о себе).
Христос отвечал им: – Еще свет немного времени останется с вами. Двигайтесь и делайте дела, пока свет этот не удалился от вас. Не будет света, тогда не будете знать, в какую сторону вам направиться. Верьте этому свету и будете детьми света.
После этого ушел от них Иисус. Сколько чудес он им показал, а они все не доверялись ему. Вышло так, как писал Исайя: «Боже, никто нам не поверил, никто не заметил силы твоей!.. Народ этот ослеп, закостенел и не хочет своего исцеления!»
Впрочем были и начальники, поверившие Иисусу. Но они не показывали о том виду, боясь отлучения от синагоги. Почет от людей им был дороже Божьего уважения.
Иисус же объявлял: – Верящий мне верит не мне, а пославшему меня. Видящие меня видят пославшего меня. Я – источник света – и пришел к людям, чтобы верящие мне не оставались в темноте. Я не буду губить и того, кто мне не верит, так как я пришел не губить, а спасать. Отвергающий меня и мое учение в последние времена этого несовершенного мира будет осужден моим учением, которое он отвергал. Мое слово – не мое, а Отца. Говорю не свое, а как им научен. Его же наука есть нескончаемая жизнь…
Последний ужин
Перед праздником Пасхи Иисус чувствовал, что должен уйти от людей к Отцу. Перед своею смертью он хотел показать ученикам, что до самого конца своей жизни сохранил к ним любовь. Он ясно сознавал, что пришел от Отца и к нему возвращается. Знал, что отец все отдал ему во власть. (В самом деле, вся последующая история людей много зависела от него или его учения – даже более, чем думал сам Иисус со своими учениками). И все же, несмотря на величие, перед ужином снял с себя верхнее платье, подпоясался полотенцем, налил воды в таз и стал омывать ноги ученикам и вытирать бывшим при нем полотенцем.
Доходит очередь до Петра. Он говорит: – Не тебе, господин наш, омывать мне ноги! Иисус возразил ему: – Ты сейчас не понимаешь моего поступка, но потом я объясню и ты поймешь… Петр отвечает: – Никогда не дам тебе мыть мои ноги… Иисус возражает: – Если не вымою тебе ног, то не получишь от меня своей части… Тогда Петр говорит: – Если так, то не только ноги, но, пожалуйста, вымой и руки и голову. Иисус замечает: – Чистому достаточно обмыть ноги. А вы чисты, хотя и не все. (Иисус знал своего предателя, Иуду, которому дьявол уже внушил мысль продать своего учителя. Соб