Через мгновение одесную раздался короткий рык Филина:
— Подранок — мой… Взял!!!
Жестами приказав остальным поглядывать по сторонам, Ветерок поймал брошенную Румором веревку, быстренько связал пленника, потом перевернул его на спину и легонечко встряхнул:
— Слышь, «телок», как тебя зовут?
Монах что-то промычал и отрицательно мотнул головой — мол, не скажу.
Десятник поскреб бородку, нехорошо ухмыльнулся, вытащил из ножен кинжал, смахнул пленному кончик носа и небрежно зашвырнул кровоточащий кусок плоти в ближайшие кусты:
— Мне приказали доставить тебя в Аверон живым и способным говорить. Вот я и доставлю. Но… либо целым и почти здоровым, либо обрубком, у которого шевелится только язык… Поэтому упорствовать и запираться я бы тебе не советовал. Усек?
Пленный, с ужасом пялящийся на то, что осталось от его носа, затряс головой:
— А-а!!!
— Молодец! Тогда скажи мне, как тебя зовут?
Монах захлопал ресницами, зажмурился и промычал:
— О-о-о-и-и-им…
— Олим? Корим? Оноким?
— О’и-им!
— Годрим, что ли? — уточнил Ветерок.
— А-а…
— Ну, наконец-то…
Глава 22Баронесса Мэйнария д’Атерн
Услышав голос мэтра Регмара, интересующегося моим самочувствием, я с трудом открыла слипающиеся глаза и вдруг поняла, что второе утро во дворце ничем не отличается от первого. И если появление лекаря сразу после меросса могло быть случайностью, то мое пробуждение чуть ли не в обед, да еще и с головной болью, выглядело как-то уж слишком странно: я всегда просыпалась с рассветом, даже если ложилась далеко за полночь. И лиственей до десяти, врываясь в спальню матери, чуть ли не каждое утро слышала одну и ту же фразу:
— Ну что же тебе не спится-то в такую рань, а?
«Солнышко я! Ясное…» — мысленно повторила я за собой-ребенком. Потом зажмурилась, чтобы не заплакать, и угрюмо добавила:
— Только вот нести Свет уже некому…
Нахлынувшие воспоминания о безоблачном детстве оборвали мне душу и на некоторое время разогнали муть, мешавшую думать.
Тем временем лекарь, так и не дождавшийся моего ответа, решил пообщаться с Эрной:
— Отвар ее милости давали?
— Да! Половину кубка. Сразу после пробуждения…
— Хм… Странно…
«Странно?» — мысленно повторила я и с трудом вспомнила, что позавчера, оставляя отвар от головной боли, мэтр Регмар предупредил моих служанок, что у меня с утра будет болеть голова!
Услышав скрежет моих зубов, лекарь пододвинулся поближе и встревоженно спросил:
— Все еще болит, леди?
— Нет. Уже не болит… — отрывисто ответила я и криво усмехнулась: — Скажите, мэтр, что за дрянью вы меня поите по вечерам?
— Дрянью? Я? — довольно правдоподобно удивился он. — Что вы имеете в виду?
Меня затрясло от бешенства:
— Я сплю до часа оленя, просыпаюсь с дикой головной болью и целый день хожу как пришибленная!
— Ну-у-у… после всего того, что вам пришлось пережить, это нормально…
Слушать заведомую ложь у меня не было никакого желания, поэтому я выпростала руку из-под простыни и жестом заставила его заткнуться:
— Нормально? Что ж, тогда при первой же возможности я поделюсь остатками вчерашнего напитка со своим опекуном…
Лекарь побледнел, как полотно, и я, поняв, что мои догадки верны, «задумчиво» пробормотала:
— А чтобы не тратить время впустую, можно сделать и по-другому… Эрна! Сходи к Ваге Руке Бури и передай, что я приглашаю его на обед…
Ждать, пока служанка выполнит мое распоряжение, мэтр Регмар не стал — смахнул со лба выступившие на нем капельки пота и опустил взгляд:
— Я пою вас успокоительным…
— Чем именно?
— Отваром алотты… Это — довольно часто применяющееся средство. Оно абсолютно не вредно для здоровья, поэтому…
— Обычное? — ошарашенно переспросила я и попыталась вспомнить описание, некогда зазубренное наизусть. Однако муть, обволакивающая мое сознание, стала гуще, поэтому вместо перечисления возможных проблем при применении пришлось ограничиться общими словами: — А как же побочные эффекты, которых в любом свитке по траволечению чуть ли не полстраницы?
— Тошнит далеко не каждого, потливость и сильные сердцебиения появляются только через десятину…
— А привычка — через две… — вспомнив одну из строчек, в унисон ему выдохнула я. — Если я не ошибаюсь, уже дня через три-четыре больной перестает реагировать на раздражители и успокаива…
Догадка, мелькнувшая в голове во время перечисления свойств отвара алотты, заставила меня прерваться на полуслове и застонать: тот, кто приказал мэтру Регмару поить меня этой дрянью, пытался заставить меня забыть о Кроме!!!
Услышав мой стон, лекарь попытался вцепиться в мое запястье. Я отдернула руку, справилась с очередным помутнением сознания и нехорошо усмехнулась:
— Кто приказал поить меня этим отваром?
— Приказать? Лекарю? — недоуменно переспросил он. — Нам не приказывают! Мы сами решаем, кого и как лечить, на основании выводов, сделанных при осмотре больного…
— То есть вы хотите сказать, что, осмотрев меня позавчера вечером, пришли к выводу, что мне требуется настолько сильное успокоительное?
Мэтр Регмар слегка покраснел:
— Ну… как вам сказать, ваша милость?
— Как есть!
— Откровенно говоря, мне вы показались здоровой. Хотя и чуточку подавленной. Но прочитав записи мэтра Коллира…
— Кто такой мэтр Коллир? — перебила его я.
— Лекарь графа Грасса! Так вот, прочитав его записи…
— Мэтр Регмар, лекарь графа Грасса меня не осматривал! Ни разу!!!
— К-как это?
— Никак! Я его даже не видела!
— Но… он так уверенно рассказывал о вашем состоянии, что я поверил…
— …еще до того, как увидели… — горько закончила я. — А потом, наверное, начали подгонять результаты осмотров под уже сложившееся мнение…
Мужчина покраснел до корней волос и кивнул:
— Да, ваша милость…
— А мой отец считал вас лучшим лекарем в Вейнаре…
— Я виноват… Прошу прощения… Давайте я еще раз вас…
— …не сейчас! — поняв, о чем он собирается меня просить, перебила я. — Вашими стараниями я потеряла два дня, поэтому отложим очередной осмотр на потом…
Убеждать меня в необходимости провести его немедленно он не стал — кивнул, подхватил с пола сумку с травами, вытащил из нее небольшой сверток и с поклоном положил на ближайший стул:
— Это — толченые листья фетерры. Если растворить один наперсток порошка на кувшин воды и пить по кубку каждые полчаса, то к вечеру действие отвара алотты пройдет и к вам вернется ясность мысли…
Я взглядом показала Атии на сверток, а потом разрешила лекарю удалиться…
Эдак через час, одетая и причесанная по последней дворцовой моде, я вышла в гостиную, села на диван и попросила Эрну пригласить ко мне кого-нибудь из стражников, охраняющих мои покои.
Служанка слегка удивилась, но тут же метнулась в коридор, а через десяток ударов сердца в дверном проеме возник высоченный — локтя на полтора выше меня — хейсар.
— Силы твоей деснице и остроты твоему взору, — поздоровалась я.
Воин ответил, но как-то коротковато, опустив фразу о плодовитости моего лона:
— Полной чаши твоему дому, ашиара!
Разбираться с причинами такого изменения приветствия мне было лениво — все так же путались мысли, — поэтому я сразу же перешла к делу:
— Ты знаешь десятника Арвазда из рода Усмаров?
— Да, ашиара…
— Найди и пригласи его ко мне…
— Он может находиться в карауле…
Я на мгновение закрыла глаза, пережидая очередное помутнение сознания, и продолжила:
— В таком случае передай ему, чтобы пришел ко мне, как только сможет…
Воин кивнул, прижал кулак к груди и выскользнул в коридор. А я, мысленно посетовав на невозможность получать желаемое мгновенно, подозвала к себе Омру и приказала ей поинтересоваться, у себя ли баронесса Кейвази.
Леди Этерии в покоях не оказалось, и я, слегка расстроившись, приказала подавать обед.
Во время трапезы я не столько ела, сколько пила, и к четвертой перемене блюд, «уговорив» полтора кувшина с фетеррой, чувствовала себя переполненным бурдюком. Зато в голове ощутимо посветлело.
Решив, что способность соображать мне нужна как можно скорее, я распорядилась приготовить мне еще пару кувшинов раствора и удалилась в опочивальню.
Ускоренное лечение принесло результаты — к часу вепря, когда сияющая Омра доложила о том, что баронесса Кейвази только что вернулась в свои покои, я уже неплохо соображала.
Со вздохом встав с ночной вазы, с которой не слезала последние часа полтора, я дала возможность Эрне привести мое платье в порядок и отправилась в гости.
Увидев меня, леди Этерия улыбнулась и пригласила присаживаться. Только вот улыбка у нее получилась какой-то вымученной, и я, расстроившись чуть ли не до слез, попятилась к двери:
— Я, кажется, не вовремя… Зайду как-нибудь потом.
Баронесса захлопала длиннющими ресницами:
— С чего вы это взяли? Вовремя! Даже очень.
— Ну, я же чувствую, что вы не в духе…
— Настроение у меня замечательное. А вот самочувствие — не очень. — Она осторожно прикоснулась к своему животу и поморщилась: — Первый день… Живот ноет…
— А…
— Выпила. Скоро подействует. Поэтому располагайтесь.
Я подумала и направилась к облюбованному вчера креслу.
Дождавшись, пока я устроюсь поудобнее, баронесса жестом отпустила служанок и вопросительно посмотрела на меня.
Я опустила взгляд, зачем-то вцепилась в поясок своего платья и вздохнула:
— Леди Этерия! Можно вопрос?
— Да, конечно…
— Вчера вы показывали мне комнату со свитками не просто так, правда?
Баронесса кивнула:
— Да! Я хотела предложить вам свою помощь. Но вы так сосредоточенно думали о чем-то своем, что пришлось ограничиться намеком.
Я вспомнила состояние, в котором пребывала предыдущим вечером, и мысленно усмехнулась: этот ее «намек» — свиток с Правом Крови — я заметила только потому, что в тот момент хоть что-то соображала.