Тысячи раз она вспоминала тот ужасающий вечер, когда она садилась в свой «ламборгини», а ее неожиданно окружили четверо с пушками в руках.
Она обедала в одном из фешенебельных клубов, расположенном в подвальчике, и тамошняя вечеринка стала ей надоедать. Она извинилась, оставив присутствующих наполовину пьяными, наполовину расходившимися. Когда она открывала свою машину, эти четверо внезапно появились из темноты. Все они были молодыми, тощими, одетыми в потрепанные джинсы и кожаные куртки. Все они были бородатыми и, с ее точки зрения, поразительно грязными.
Джина Гранди сразу сообразила, что эти четверо намереваются ее похитить. Осознание этого погнало по ее телу ощутимую волну страха. Оказаться вдали от надоевшей роскоши, быть спрятанной в какой-нибудь неряшливой квартирке, где ее даже могут связать, — все это она поняла в одно мгновение, испытав легкий шок, о котором, впрочем, не раз подсознательно мечтала.
Но какими тупыми и бестолковыми были эти четверо! Они ждали у клуба в надежде получить миллионы, но не имея никакого плана в своих умственно не развитых головах. Их осторожные передвижения привлекли внимание двух полицейских-охранников, которые притаились у автомобиля и следили за ними.
В Италии похищения не были редкостью, и каждый полицейский получал инструкции следить за любыми подозрительными действиями.
Когда четверо молодых людей окружили Джину, она улыбнулась им, не страшась оружия в их руках. Сердце ее наполнилось восторгом.
— Пойдешь с нами, — сказал самый высокий из четверых. — Это — похищение.
Затем из темноты пролаял голос:
— Полиция! Бросайте оружие!
Высокий юноша, которому не могло быть больше восемнадцати лет, повернулся и выстрелил.
Полицейский, который как раз показался из-за машины, получил пулю, но до того он успел выстрелить в юношу и убить его.
Ряды оставшихся немедленно охватила паника: они повернулись, чтобы бежать. Другой полицейский, который скрывался за автомобилем, пристроил свою пушку на крыше машины и подстрелил двоих из них, пока те бежали. Четвертый юнец, коротенький и самый тощий, нырнул за «ламборгини», скрывшись из поля зрения полицейского. Выпрямившись, он выстрелил одновременно с полицейским. Оба выстрела оказались смертельными.
Во время этой перестрелки Джина стояла без движения. Она так и продолжала стоять, глядя на шесть распростертых тел, пока ее друзья не высыпали из клуба и пока откуда ни возьмись появились фоторепортеры. Стоя посреди криков, вспышек фонариков и струящейся крови, она ощутила болезненное чувство, что что-то очень интересное прошло мимо ее жизни.
Паблисити было всемирным. Каждая газета вышла с ее фотографией на первой полосе — Джина, стоящая в окружении мертвых тел. Бульварные газетенки подчеркивали, что она только что вышла из клуба с подмоченной репутацией: он являлся прибежищем геев, любителей марихуаны и женщин сомнительного поведения.
Когда отец Джины услышал о том, что случилось, и прочел репортажи в газетах, он предпринял немедленные действия.
Карло Гранди был безжалостным магнатом, который пробил себе путь от неаполитанских трущоб до положения самого богатого человека в Италии. Бодрствуя, он посвящал каждый час своей жизни тому, чтобы контролировать свою громадную финансовую империю. Его одинокая, скучающая жена, едва ли издалека видевшая своего мужа, завела интрижку с плейбоем, которого встретила на вечеринке у одной из своих подружек. Плейбой пытался ее шантажировать. Убоявшись мужа, больная от своей пустой и богатой жизни, от себя самой, она выпила бутылку водки, закусила ее снотворными пилюлями и умерла. Гранди, вернувшись из деловой поездки, обнаружил ее и рядом маленькую печальную записку, в которой говорилось: «Прости меня, Карло. Твои требования оказались слишком высокими». Самоубийство замолчали. Джина, которой было семнадцать, заканчивала школу в Швейцарии. Она получила телеграмму от отца, которая сообщала: «Мама умерла. Сердечный приступ. Приеду, чтобы повидаться с тобой».
Гранди явился в школу в Монтре. Джина почти не испытывала к своей матери любви и вовсе не чувствовала ее к отцу. Она знала, что он чересчур занят, чтобы интересоваться ею, и уже поняла, что он вообще не был способен на привязанность. Поэтому, когда он сообщил ей свое решение о том, что она должна остаться в школе еще на год, Джина согласилась.
В конце года девушка приехала в Рим. И на этот раз Гранди был слишком занят, чтобы уделить ей хоть какое-то внимание. Он назначил дочери щедрое содержание, сделал ее членом разнообразных высококлассных клубов, позаботился, чтобы у нее появились интересные друзья из хороших семей, и предоставил ее себе самой. Каждый месяц он брал ее на государственный официальный обед в ресторане «Альфредо». Когда у него находилось время подумать о дочери, он представлял себе, что она во всех отношениях должна быть довольна собой и им и что ведет она себя соответственно, как и подобает дочери самого богатого человека в Италии.
Когда он прочел о попытке похищения и о клубе, его охватила неистовая ярость. Он запер ее в одной из верхних комнат для гостей и потребовал, чтобы было произведено расследование ее прошлых занятий. Благоразумное детективное агентство представило доклад, которому Гранди едва мог поверить: она не только вела себя, словно проститутка, но вдобавок сидела на наркотиках. Теперь возникала немалая вероятность следующего похищения.
И Гранди решил убрать Джину с итальянской сцены. Один из его помощников нашел виллу «Орхидея», и Гранди снял ее. Были установлены электрифицированная ограда и все необходимые приспособления для охраны. Меньше чем через месяц отец и Френзи Амандо перевезли Джину на виллу.
Дочь была чересчур перепугана яростью отца, чтобы протестовать. Она не представляла себе, кто такой Амандо, но возненавидела его с первого взгляда.
Перед тем как оставить ее и вернуться в Рим, Гранди поговорил с ней:
— Ты вела себя как неблагодарное существо, — сказал он. — Ты останешься здесь до тех пор, пока я не решу, что ты готова к тому, чтобы появляться среди приличных людей. Если к концу года я получу о тебе хорошие отзывы, то дам тебе свободу. Однако за тобой все равно будут присматривать. Ты не оправдала моего доверия к тебе, и никто никогда не совершит подобного без того, чтобы потом горько об этом не пожалеть.
Джина с трудом шевельнулась. Как она ненавидела своего отца! Сотворить с ней такое! Посадить ее в клетку и окружить электрической оградой! Назначить сторожем этого хладнокровного гада, змею в человеческом обличье, постоянно следившую за ней. И теперь она чувствовала на себе его взгляд, хотя рядом мажордома не было. — Вероятно, он следил за ней из какого-то верхнего окна виллы.
Несмотря на то что время от времени она скучала по наркотикам, на самом деле по-настоящему страдала лишь от недостатка любовников: секс мучил ее день и ночь.
Не считая слуг, которые почти не говорили с ней, в наличии был этот железный бывший коп, в котором было столько же секса, сколько в пушке у него на бедре. Второй охранник был отвратительно жирным, и у него на носу была волосатая бородавка. Она была уверена, что этот охранник больше всего на свете любит подглядывать — только это его и возбуждало. Он всегда смотрел на нее из-за кустов, посылая ей хитрые улыбочки, а его маленькие глазки раздевали ее.
Единственной спасительной милостью в этой золотой клетке был Суко, японец, доверенный слуга, который обслуживал виллу. Несмотря на то что вид у него всегда был непроницаемый, Джина ощущала, что он ей сочувствует. Именно Суко, готовя ей чай, сообщил, что Амандо обнаружил охранника Джо спящим и уволил его.
— Теперь у нас новый телохранитель, синьора, — сказал Суко и ушел.
Новый телохранитель? Джина вытянула длинные ноги. Она знала, что о деталях следует расспросить попозже. Суко был очень осторожен в отношении нее: оба понимали, что Амандо может за ними следить в любое время дня и ночи.
Может случиться такое, чтобы этот новый телохранитель был интересным? — гадала она. Боже! Как она нуждалась в интересном мужчине!
Ее сознание унеслось назад, к тем потрясающим эротическим ночам в Риме, когда она так часто разделяла огромную кровать с двумя молодыми, богатыми самцами, которые брали ее по очереди, снова и снова.
Она поняла, что издала тихий стон, восстанавливая в памяти те восхитительные моменты давних ночей, как раз тогда, когда услышала вежливый кашель, который заставил ее открыть глаза и слегка вздрогнуть.
Суко стоял рядом. В руках у него был поднос, на котором стоял стакан томатного сока: ей было запрещено употреблять все виды спиртного. Поставив стакан на стол, он тихо произнес, не глядя на нее:
— Синьор Амандо отправляется во Фриско. Не вернется до завтра. Там очень важный обед.
После этих слов он ушел.
Джина глубоко вздохнула. Новый телохранитель мог оказаться на дежурстве! В первый раз за весь день она улыбнулась.
Хотя жареный цыпленок выглядел превосходно, Фрост обнаружил, что у него нет никакого аппетита. Он только ковырялся в тарелке, видя, что Марвин уплетает за обе щеки.
С того момента, как он вернулся на виллу Гранди, в сознании Майка воцарился беспорядок. Он оказался в финансовой яме глубиной в четыре тысячи долларов! У него не было никакой реальной возможности заплатить этому жестокому сукину сыну, который так хорошо стреляет, и он задницей чувствовал, что Силк будет настаивать на уплате долга. Он вспомнил его слова: «С нищими я никогда не имею дела!» Похоже, не было иного решения, как только бросить к чертям эту работу и поскорее делать ноги из Парадиз-Сити. Каким же он оказался сосунком!
— Что-то беспокоит тебя, Майк? — спросил Марвин, отодвигая пустую тарелку.
— Все в порядке… просто не голоден. — Фрост встал. — Полагаю, что слишком много съел за обедом. — Он посмотрел на часы. — Ты сменяешься?
— Да. По телику хорошее кино. Следи за стариной Ползучим Гадом. — И, кивнув на прощанье, он вышел из комнаты охраны.