Тем временем один из ораторов во всю разорялся через хрипящий и вопящий мегафон:
– Доколе мы, немногие нормальные люди, будем чувствовать себя, словно в гетто среди захвативших все и вся мутантов?!
– Да-а! – ревела толпа.
– Доколе мы будем стыдиться своей нормальности, своей простой человеческой внешности, так раздражающей этих личиноносцев?!
– А-а-а!..
– Доколе над нами будут потешаться за то, что у нас нету всяких там щупальцев или что мы, скажем, не похожи на каких-нибудь гламурных кенгуру с Рублевки?
На последних словах оратор заговорил как-то гнусаво: на глазах у всех из центра его полного раскрасневшегося от крика лица полез и стал вытягиваться длинный извивающийся хобот.
Толпа наградила оратора свистом, и несчастного мигом спихнули с импровизированной трибуны.
– Игра берет свое, – философски заметил какой-то пожилой гражданин. – Нестойкий оказался натурал-то…
А с крыши машины уже кричал другой человек – что-то про твердость натуралистических убеждений самоочищение рядов от скверны…
– Так, – сказала Криста. – Где-то я уже видела подобное. Пошли-ка отсюда. А то билеты пропадут.
Любители с трудом пробрались сквозь толпу. Эрик взял маленькую Свету на руки, а Богдан пробивал ему дорогу. Наконец они достигли зеркальной поверхности Думы. Никакого оцепления вокруг не было: то ли обитатели святилища народной власти не боялись волнений избирателей, то ли попросту ничего не знали о происходящем за зеркальной стеной. Последнее было вероятнее всего.
Любители взяли в руки билеты и, вытянув руки, коснулись ими огромной сверкающей сферы. Раздался громкий чавкающий звук, и любителей со свистом всосало вовнутрь – прямо сквозь стену.
Внутри все было дорого, основательно и пафосно. Все внушало уверенность за будущее страны или, по крайней мере, Волшебной Москвы. За исключением указателя над головой, который содержал всего три строчки:
При взгляде на него разу же не оставалось ни малейших сомнений в том, что центральным местом в Государственной Думе по-прежнему оставался буфет. Но присмотревшись, любители заметили, что в сторонке стоит еще один указатель, на котором значилось:
– Наверное, и впрямь, веселое будет зрелище, – оптимистично предположил Богдан.
– Посмотрим, – с сомнением произнес Эрик.
– Хочу к бабушке, – грустно сказала Света, но послушно поплелась вслед за любителями.
Когда любители вошли в Большой зал, то решили поначалу, что оказались тут раньше времени: зал был совершенно пуст.
– Вот те на! – воскликнул Богдан. – Просто замечательное шоу! Называется «Все на переменке»…
– Вы, однако, шутник! – сказал прямо в ухо Богдану низкий вкрадчивый голос.
От неожиданности Богдан вскрикнул:
– А! Кто это?
– Это мы – Голоса! – раздалось с другой стороны.
Эрик огляделся и произнес:
– Да, точно! Помнится что-то такое я слышал: во время Старта Игры депутатов отправили куда-то, а их Голоса остались…
– Это невидимки, да? – с серьезным видом спросила Света.
– Да, маленькая, невидимки, – кивнула Криста и погладила Свету по голове.
Но тут вмешался третий Голос:
– Не морочьте голову подрастающему поколению! Какие мы еще невидимки? Мы – Голоса! А где вы видели, чтобы Голос видели?
– Каламбурить изволите! – язвительно сказал четвертый Голос. – Вот и законы такие пишите, что их читать невозможно, не то что исполнять!
– Что?! – возмутился третий Голос. – Это кто там бормочет? Чей это тоненький продажный голосок?
– За базар отвечаешь, умник?!
– Я всегда за базар отвечаю, а вот кто-то, я смотрю, в понятиях попутал!!!
Любители переглянулись. Богдан хлопнул себя по коленям и демонстративно сел.
– По-моему, шоу уже началось, – пояснил он.
Эрик и Криста уселись следом. Свету посадили по центру и дали куклу, которую успел где-то раздобыть Богдан. Света оглядела игрушку и принялась ее методично расчленять.
Полемика среди Голосов, между тем, продолжалась. Любители расслабились, наслаждаясь стереоэффектом многоголосого общения, словно находились в своеобразном радиотеатре.
– Уважаемые Голоса, прошу внимания! Хочу довести до вашего сведения, что сегодня на повестке дня рассмотрение целого ряда вопросов.
– А вот у меня вопрос: будет ли кворум? Половина Голосов траванулась вчера подпорченной икрой…
– Что значит – «подпорченной»? Не хотите ли вы сказать, что ее кто-то подпортил?
– У меня подозрение, что это кто-то из фракции теноров. Они пытались сорвать законопроект фракции баритонов по поводу продления обеденного перерыва.
– Это поклеп! Это возмутительно! Зачем это нам, тенорам? Может группке фальцетов это и нужно, но мы всегда поддерживали этот законопроект! Это очень ценный законопроект! Мы тоже считаем, что обеденный перерыв следует продлить, включив в него послеобеденный сон! Наша голосовая группа считает, что отдых после основательного рабочего обеда совершенно необходим для поддержания голосовых связок в нормальной форме…
– Я протестую! У нас нет никаких голосовых связок – мы ведь просто Голоса!
– Мы не просто Голоса – мы Голоса наших избирателей! Прошу не забывать об этом!
– Уважаемый, вы опять путаетесь в понятиях: голоса избирателей – это те, которые они отдают за нас на выборах.
– Не надо передергивать! Вы прекрасно знаете, что я имел в виду! Я имел в виду, что мы – рупор народа!
– А, рупор! Тогда конечно. Кто ж будет спорить, что вы – рупор. Я бы даже сказал – труба. Более того – воронка…
– Вы опять пытаетесь меня оскорбить в завуалированной форме?
– Ну, ч то вы…
– А-а-а! Козлы! Подонки! Мерзавцы, однозначно!
– О, здравствуйте, здравствуйте, любезный! Мы вас уж и не ждали! Вы же, вроде, тоже вчера икорки переели?
– А-а-а!!! Чтоб им пусто было, предателям! Вредители проклятые! Такой продукт испортили! О, вы послушайте, послушайте, что у меня желудок вытворяет! О-о-о! Сколько пафоса в этом звуке! Прямо подноси к микрофону – и партийная речь готова…
– Я всегда подозревал, что за вас говорит ваш желудок…
– Да, да! За меня говорит голодный желудок моего бедного, но гордого народа! А за вас вещает толстая задница зажравшихся олигархов!
– Фу, как неаппетитно!
– Зато доступно!
– А мне нравится образность его речи. Кстати откуда вы к нам?
– Прямо из, извиняюсь, уборной. Враг коварен, но ему не удалось свалить меня окончательно! Мы никогда не станем на колени! Однозначно!
– То-то я чувствую, от кого-то воняет… Прямо глаза режет…
– Это правда, правда вам глаза режет! Чистоплюи недорезанные! Вы тут ерундой страдаете, а я и в застенках туалета, загнанный на вершину этой керамической Голгофы – и там работал в поте лица своего! Вот, выстрадал текст нового законопроекта, понимаешь!
– Откуда вы его, это, простите, выстрадали?
– А вот не надо ерничать! Не надо! Смотрите, целый рулон исписал мелким почерком!
– Почерк действительно мелкий. И какой-то неровный. На кардиограмму похоже…
– А вы чего хотели, когда подо мной такой новогодний фейерверк!..
– Поняли, поняли, не надо подробностей. Так о чем, собственно, законопроект?
– Как о чем? О самом насущном! Наша фракция всегда поднимает самые жизненные вопросы, а не толчет воду в ступе, как некоторые…
– Так суть-то в чем?
– В икре!
– В икре?!
– Конечно! Какой вопрос был для меня более жизненным там, в этом аду, выложенном белой плиткой? Конечно же – качество икры в нашем буфете! Вот, читайте! Я считаю, что контроль за качеством икры необходимо возложить на спикера!
– Революционно!
– Замечательно!
– Прямо в точку!
– Господин спикер, вы должны взяться за это! Это глас народа!
– Позвольте! У меня и так достаточно нагрузки! Я и без этого ведаю распределением путевок, и билеты в кино на всех тоже я покупаю…
– Правда, он ведь отслеживает новинки проката!
– Это серьезно. А вдруг из-за икры мы пропустим классное кино какое-нибудь?! Триллер какой-нибудь со стрельбой или комедию какую?
– Да! А вдруг новое продолжение «Пиратов» будет? Если я пропущу – так потом и икра в горло не полезет…
– Надо выбирать – или икра или кино!
– Опомнитесь! Да что же вы такое говорите?! Да вы послушайте себя со стороны! Господи, и это называется – народные избранники! Слышали бы вас избиратели! Стыдно! Да как это можно так ставить вопрос – икра или кино?! Разве этична сама подобная постановка вопроса?!
– Действительно…
– Да, он прав! И икра, и киношка – без этого никак нельзя. Икра необходима для работы, а кино – для единения с массами.
– Итак, сегодня на повестке для два вопроса: первый – икра, второй – принятие Правил Игры в окончательном чтении.
– Я! Я по икре сказать хочу! Я теперь все про нее знаю, можно сказать, сам ее уже метал …
– Прошу к трибуне!
– Я лучше с места – боюсь не устою долго…
Любители, ожидавшие обещанного веселого шоу, сидя в удобных, качественно обитых креслах, постепенно мрачнели. И было от чего.
Эти Голоса, которые не видели ничего дальше думского буфета и которых не волновало ничто, кроме собственных желудков, эти пустые и никак не связанные с жизнью Голоса собирались принять Правила, от которых будут зависеть судьбы миллионов жителей Волшебной Москвы.
Эти Голоса, которые ничего не понимали в реальной жизни, ни в чем не разбирались по-настоящему и не желали тому учиться, эти Голоса собирались замахнуться на возложенное самой Игрой исключительное право Магистра Правил.
Эти голоса чувствовали себя в абсолютном праве принимать любые решения – и не нести за них совершенно никакой ответственности. Просто у них была знаменитая Печать Власти – та самая, вырезанная из похищенного у гномов камня Власти. Все знают, что без Груза Ответственности, полагающегося в довесок, такой камень никогда не передается простым смертным.