– Значит, нам нельзя… нельзя… – прошептала она.
– Нельзя. – Чейз повернулся, и Миранда почти против воли подняла голову. – Мы не можем быть вместе, и на то есть много причин. А то, что произошло между нами, было… – он пожал плечами, – обычным влечением, не более того.
Не более того. То есть мелочью, которую даже не стоит принимать во внимание в масштабе целой жизни. Мелочью, ради которой рисковать сердцем – глупо.
– И все же…
– Да? – Взгляд метнулся к нему в безумном, отчаянном прыжке надежды.
– Мы не можем просто разойтись. После всего, что было… Смерти Ричарда… пожара… – Он обвел взглядом заваленную книгами комнату. – И вот этого.
– Вы не доверяете мне, но все же хотите моей помощи?
– Вы единственная, кто заинтересован в том, чтобы идти до конца.
Она устало рассмеялась:
– Тут вы правы. Итак, что дальше?
– Я намерен поговорить с Тони Граффамом.
– Мне поехать с вами?
– Нет. Я съезжу один. А вы пока заканчивайте здесь. Нужно еще наверху все просмотреть.
Миранда огляделась – сколько же здесь книг, газет, бумаг! – и покачала головой:
– Знать бы, что искать. За чем приходил вор.
– Что-то мне подсказывает, что оно все еще здесь.
– Что?
Уже открыв дверь, Чейз бросил через плечо:
– Узнаете, когда найдете.
Глава 11
Фред Никельс назвал Тони Граффама скользким и тупым позером. И оказался прав по обоим пунктам. Шелковый костюм, пестрый, с преобладанием красного галстук и золотая печатка на мизинце. Офис под стать хозяину, много блестящего и показного, но мало содержательного: мягкий ковер, новенькие кожаные кресла, но ни книг на полках, ни бумаг на столе, ни даже секретарши в приемной. Единственное украшение – большая карта северного берега Шефердс-Айленд на стене. Чейз узнал место с первого взгляда по характерному изгибу бухты.
– Послушайте, это просто охота на ведьм какая-то! – жалобно запротестовал Граффам. – Сначала полиция, теперь вы. – Он так и остался за широким полированным столом и даже не вышел, чтобы пожать гостю руку. – Думаете, я вот так просто пойду и убью кого-то? Да? А чего ради? Из-за какого-то участка? Я что, похож на идиота?
На последний вопрос Чейз из вежливости не ответил.
– Но вы же обращались к владельцу с предложением продать Роуз-Хилл?
– Конечно. Это самый лакомый кусок.
– И мой брат отказался продавать.
– Послушайте, мне очень жаль, что с вашим братом такое случилось. Трагедия, настоящая трагедия. Как вы понимаете, мы были с ним не в самых лучших отношениях. Я никак не мог с ним договориться. О проекте и слушать не желал. Злился, кричал. А что тут такого? Обычное деловое предложение, так ведь?
– У меня сложилось впечатление, что речь идет не просто о сделке. «Стоун коуст траст» преподносится как природоохранный проект.
– Так оно и есть. Я предложил вашему брату отличную цену. «Охрана природы» никогда бы ему столько не заплатила. К тому же он сохранил бы за собой пожизненное право пользоваться коттеджем. Сказочные условия!
– Да уж.
– Получив Роуз-Хилл, мы могли бы расширить парк до самых холмов. Построили бы подъемники. Смотровые площадки. Подъездные дороги.
– Подъездные дороги?
– Для обслуживания, разумеется. Проложили бы новые пешеходные дорожки, чтобы люди получили лучший доступ к природе. Даже инвалиды. Я имею в виду людей с ограниченной мобильностью.
– Вижу, вы все продумали.
– Да, – улыбнулся Граффам. – Мы все предусмотрели.
– А при чем здесь Хемлок-Хайтс?
Граффам нахмурился:
– Извините?
– Хемлок-Хайтс. По-моему, именно так вы планировали назвать новый проект.
– Мы ничего такого не планировали и…
– Тогда зачем вам понадобилось переводить землю в другую категорию? И сколько вы потратили на подкуп членов земельной комиссии?
Лицо Граффама моментально превратилось в холодную застывшую маску.
– Позвольте повторить, мистер Тримейн, «Стоун коуст траст» был создан для того, чтобы защитить северный берег острова. Да, возможно, пришлось бы разработать некоторые участки – ради поддержания трастового фонда. Что делать, порой нам всем приходится идти на компромисс и делать то, что не очень нравится.
– В том числе и заниматься шантажом?
Граффам резко выпрямился:
– Что?
– Я говорю о Фреде Никельсе. И Гомере Салуэе. Вам ведь знакомы эти имена?
– Да, конечно. Это владельцы двух участков. Оба отклонили сделанное им предложение.
– Они получали письма с угрозами.
– И вы думаете, что эти письма посылал я?
– А кто же еще? Вам отказали четверо. Двое получили письма с угрозами. Третий – мой брат – убит.
– Так вот к чему вы ведете! Намекаете, что я имею какое-то отношение к его смерти.
– Разве я это сказал?
– Послушайте, мне и без того хватило проблем с этой сделкой. Слухи, намеки, разговоры – вся эта провинциальная чушь. Я многое стерпел и многим пожертвовал, чтобы запустить проект, но на роль козла отпущения не согласен.
Чейз в недоумении уставился на Граффама. О чем это он? Какой еще козел отпущения?
– Когда это случилось, меня здесь не было. Есть свидетели, которые могут подтвердить…
– На кого вы работаете? – перебил его Чейз.
Граффам моментально умолк. Откинулся на спинку кресла. И как будто закрылся невидимой, но непробиваемой стеной.
– Так у вас спонсор, – продолжал Чейз. – За вами кто-то стоит. Кто-то, кто вкладывает деньги. Кто-то, кто делает грязную работу. Так кого вы прикрываете? Мафию?
Граффам молчал.
– Вы боитесь. Я ведь вижу.
– Я вовсе не обязан отвечать на ваши вопросы.
Но Чейз не собирался отступать.
– Мой брат намеревался разоблачить «Стоун коуст», так? Вы отправили ему письмо с угрозами. Не подействовало. И тогда вы поняли, что шантажом его не взять. И подкупить тоже невозможно. И что вы предприняли? Заплатили кому-то за решение проблемы?
– Намекаете на убийство? – рассмеялся Граффам. – Перестаньте, Тримейн. Вашего брата зарезала какая-то потаскушка. Мы оба это знаем. Опасные твари, эти шлюхи. Никогда не знаешь, что у них на уме. Ты ее послал, а она схватила нож и – дело с концом. Даже копы так считают. Так что его смерть на совести той подстилки. Мотив у нее был.
– Вы могли потерять большие деньги. Как и ваш спонсор. Ричард уже добрался до ваших банковских счетов. Он выследил вашего таинственного партнера и мог вывести вас на чистую воду.
– Но ничего этого не сделал, так ведь? Не опубликовал, например, статью. Более того, отказался от публикации – я это знаю из надежных источников. А раз так, то зачем он нам нужен?
Ответить было нечем. Об этом же говорила и Джил: Ричард сам убрал статью из плана. И этот его поступок полностью противоречил здравому смыслу и никак не вписывался в общую картину. Почему брат отступил?
А если не отступил? Если Джил Виккери лжет?
Именно этот, последний, вариант Чейз и обдумывал, выходя из офиса Граффама и направляясь к машине. Что ему известно о Джил Виккери? Только то, что в газете она более пяти лет и что дело свое знает. Умная, стильная женщина на не слишком хорошо оплачиваемой должности. Такая могла бы найти работу и получше. Но по какой-то причине предпочла остаться в захолустной газетенке и получать смешные деньги.
Чейз планировал вернуться в Роуз-Хилл, но вместо этого поехал в «Геральд».
В редакции он застал только двоих: прилипшего к компьютеру практиканта и склонившегося над столом верстальщика. Чейз прошел мимо, поднялся в кабинет Ричарда и направился к картотечному шкафу.
Личное дело Джил Виккери отыскалось на положенном месте. Чейз сел за стол и открыл папку.
Аккуратно напечатанное резюме поместилось на трех страничках – фамилии, места учебы и работы, звания и должности. Колледж Боудена, 1977, бакалавр искусств. Колумбийский университет, 1979, магистр. «Сан-Франциско кроникл», городские новости. «Сан-Диего юнион», репортер отдела новостей. «Сан-Хосе таймс», полицейский репортер. «Портленд пресс геральд», редактор.
Солидный послужной список.
Так почему же ее занесло сюда?
Что-то в этом резюме было не так. Что-то цепляло глаз. Чейз снял трубку телефона и набрал номер «Портленд пресс геральд», места ее предыдущей работы. Женщина, занимавшая теперь должность редактора, смутно помнила Джил Виккери, но не более того – все-таки времени прошло немало.
Он позвонил в «Сан-Хосе таймс». Ответ прозвучал неуверенно, сотрудник, на которого попал Чейз, обратился за помощью к коллегам – помнит ли кто некую Джил Виккери, работавшую у них семь лет назад? Кто-то спросил, не та ли эта Джил, которая работала полицейским репортером. Чейз повесил трубку. Хватит?
И все-таки что-то в резюме не давало покоя.
Репортер отдела новостей. «Сан-Диего юнион». Какая-то бессмыслица. Зачем менять хорошее место в Сан-Франциско на столь непрестижную должность?
Чейз набрал номер «Сан-Диего юнион». Никакая Джил Виккери никогда у них не работала.
Сан-Франциско – то же самое.
Половина резюме – фальшивка. Но для чего был нужен подлог? Только ли для того, чтобы придать себе веса в глазах потенциального работодателя? Если так, то чем она занималась восемь лет от окончания колледжа до прихода в «Сан-Хосе таймс»?
Он снова потянулся к телефону. И на этот раз позвонил в Колумбийский университет, на отделение журналистики. Много ли студентов могли получить степень магистра в указанный год? И скольких из них звали Джил?
В 1979-м, ответили ему, таковых была всего одна. Но не Джил Виккери, а Джил Уэсткот.
Снова звонок в «Сан-Диего юнион». Теперь Чейза интересовала Джил Уэсткот. Ее вспомнили. И даже пообещали переслать кое-что факсом.
Через несколько минут машина ожила и неохотно извергла из себя лист с фотографией Джил Уэсткот, ныне называвшей себя Джил Виккери. На той же странице поместилась история безжалостного, хладнокровного убийства.
За окном догорал еще один летний день. Усталая, Миранда сидела посредине комнаты. Всю вторую половину дня она провела в ванной и двух спальнях, где просмотрела все, что только было можно. Безрезультатно. Ничего существенного не обнаружилось, только несколько квитанций, старых магазинных чеков, десятилетней давности открытка из Испании и еще одна записка, подписанная М.