Кстати, прояснилась загадка с тем, как разбойники проникли за стены богоугодного заведения. Монашеская братия чистотой нравов не отличалась, только, в отличие от брата Азария, предпочитала прекрасный пол. Сапежский и его помощники накинули на себя женские тряпки и ввели тем сторожа в заблуждение. Тот беспрепятственно распахнул ворота перед «гулящими девками».
Про завещание покойного императора ни слова. Всё ясно – либо воевода не разрешил вносить (и этот вариант самый сомнительный), либо Сапежский прекрасно понимает возможные последствия огласки. Если информация о тестаменте всплывёт, всё, песец котёнку! Размажут по стенке! А так хоть слабая надежда на помилование и ссылку в Сибирь.
В принципе, нас его молчание устраивало. Если завещание пропадёт бесследно, так тому и быть. Но… что если Сапежский нашёл завещание и ведёт свою игру? Нет, его просто необходимо допросить, теперь уже по нашей, смершевской, части.
Я высказал соображения вслух. Иван согласился.
– Послушаем, что скажет сей заклятый злодей.
Тут меня осенило. Если воевода отправился за разбойничьим кладом, то… вряд ли Сапежский вернётся из поездки живьём. Логика тут просматривалась чёткая. Даже не знаю, на что надеется главарь шайки.
– Вот что, братишка, сдаётся мне, что не представится нам такая возможность – устроить допрос. Не увидим мы больше Сапежского живьём.
Иван удивлённо вскинулся, но потом поразмыслил и кивнул:
– Вынужден согласиться с тобой. Фёдору Прокопичу невыгодно оставлять Сапежского живым.
– Если злодей получит по заслугам, не буду иметь ничего против. Давай закроем дело с убийством отца Лариона и князя Четверинского, а потом вернёмся в Петербург. Мне тут всё порядком остопи… короче, обрыдло. Разве что на могилку к Наташе схожу. Больше меня здесь ничего не держит.
– Хорошо. Дождёмся воеводу, отдадим ему показания Лестока…
– Фон Вердена! – поправил я.
– Фон Вердена. Сделаем копии с допросных листов Сапежского и зачнём собираться. Мне тоже здесь душно. На море хочу, к Балтике!
– Это в тебе романтическая натура играет. Да и соскучился, небось, по незабвенной Екатерине Андреевне.
– Соскучился. Надеюсь, её ещё замуж не выдали.
– Ну нет, – отрубил я. – Если и выдадут, то только за тебя, братишка!
– Ох, сомнительно что-то…
– А ты не сомневайся, а действуй.
Словесную пикировку прервал насмерть перепуганный секретарь. Он влетел в канцелярию с такой скоростью, будто за ним гнались.
– Господа! Там… там!
– Я вроде велел всем отсюда убраться, – сердито повернулся я.
– Вы не понимаете! Там… там!
– Там-там – барабан в Африке. Что случилось?
– С воеводой беда приключилась. Там раненого привезли.
– Фёдора Прокопича?
– Полицейского, который с ним был.
Мы, не сговариваясь, ринулись наружу. Перед входом в канцелярию стояла телега. Увидев нас, возница поклонился, заломив в руках шляпу-пирожок.
– Стало быть… вот. Я туточки по делам ехал, гляжу, а он из леса навстречу выходит. Весь в кровише! Грит: «В город вези»! Стало быть, я и отвёз.
Я склонился над телегой. На ней лежал и тяжело дышал раненый.
– Картанеев, иудушка! – чуть слышно прошептал он. – С Сапежским сговорился и в засаду нас привёз. Мы только подъехали, а на нас со всех сторон кинулись. Никто оружие достать не успел.
– Что с воеводой? Жив?
– Его с собой забрали. Я видел своими глазами.
– Остальные полицейские?
– Убили их. А меня нет. Я мёртвым притворился, они и поверили.
– Почему ты решил, что Картанеев предатель? – я вспомнил, что так представлялся полицейский, который доставил нас к воеводе в первый день пребывания в Марфино. Потный толстяк в засаленном мундире. Если память не изменяет, он говорил, что раньше служил в Ингерманладском полку. Точно, это тот самый.
– Он в меня стрелял. А потом с остальным шибаями ушёл.
– Место покажешь?
– Я шагов с сотню прошёл, а потом меня подобрали. Возница знает где. Он покажет, – полицейский замолк, потеряв сознание.
– Везите его к лекарю. Срочно! – приказал я, а потом обратился к секретарю:
– Немедленно подготовить воинскую команду. Поедем искать воеводу. Ты! – я вперил взгляд в возницу, – будешь проводником. Покажешь, где раненого нашёл.
Мужик часто закивал и надел шапку.
– Стал быть… может, награда мне какая причитается? Я ить лошадёнку свою гонял. Таперича с вами ишо надо. Стал быть, впустую день пропадёт.
– С тобой расплатятся, – пообещал я.
Возница разом повеселел.
– Вы, господа, не переживайте. Я ить всю округу исхаживал, мне там каждый кустик знакомый. Довезу куда нужно. Не заплутаете.
Иван тронул меня за рукав рубахи:
– Петь, ты уверен, что правильно поступаешь?
– То есть?
– Да что берёшь всё в свои руки.
– А кому ещё заниматься? Хоть и сволочь изрядная этот Фёдор Прокопич, но по-иному нельзя. В остальном согласен: весёлые дела, – в сердцах сказал я Ивану. – Не успели с убийствами разобраться, так теперь ещё и воеводу выручать нужно. Чувствую, не скоро ещё в Питер попадём. Так что твоя свадьба с Екатериной Андреевной переносится на неопределённый срок.
– Шут с ней, с этой свадьбой!
– Не шут, Ваня. Тут дела амурные, серьёзные. Если тебе без Екатерины свет Андреевны жизнь не мила, значит, вопрос необходимо решать. Причём в твою пользу. Только чуток погодить придётся.
– Да я хоть сто лет ждать готов!
– А вот это уже лишнее. Ты с ней повенчаться должен добрым молодцем, а не старым хрычом. Ну а пока готовься, Ваня. Может, ещё сегодня с разбойниками сцепимся. Если повезёт.
Громыхая башмаками, строился отряд драгун. Оперативно сработал секретарь, быстро поднял всех по тревоге.
Я прошёл вдоль строя, вглядываясь в усатые лица солдат. Пусть их выправка далека от гвардейской, нет той бесшабашности и удали, что излучают прошедшие огонь и воду семёновцы, преображенцы или измайловцы, неважно. Они готовы идти в бой и умереть. Но вот умирать не надо. Пусть возвращаются живыми и желательно здоровыми.
– Что, братцы, помните меня?
– Так точно! Помним-с, вашскородие, – дружно отозвался строй.
– Рад слышать. Вы помните, что я труса не праздновал и за ваши спины не прятался. Того же буду требовать и от вас. У нас сегодня одна задача: злодеев поймать, воеводу вызволить. Так что не подведите меня, соколики. За веру, царя и отечество! Вперёд!
Закончив этот сумбурный спич, я едва не расплакался. Ведь сам не понимаю, какого лешего дёрнуло толкать речь перед солдатами. Они и без моей накачки хоть куда. Однако… фильмов, что ли, насмотрелся. Хорошо, что ни Ваня, ни прочие слушатели этого не поняли. Восприняли как должное.
Я приказал двигаться. Солдаты взлетели в сёдла. Для проводника тоже нашлась лошадёнка, взамен временно конфискованной вместе с телегой.
До нужного места добирались несколько часов. Разумеется, бандитов уже и след простыл. Мы нашли только трупы полицейских. Драгуны тщательно осмотрели округу, однако тела Фёдора Прокопича так и не нашли. Выходит, раненый не ошибся, недобитки из шайки Сапежского забрали его с собой.
Точно так же мы не обнаружили останков Картанеева, что косвенно подтверждало версию о том, что он предатель.
– Какие ещё будут распоряжения, вашскородие? – спросил командовавший драгунами капрал.
– Навестим усадьбу Сапежского. Шибаи могли заглянуть туда на время, зализать раны.
– Сомнительно, но проверить стоит. По коням, господа!
Глава 24
Мы налетели на имение Сапежских лихим кавалерийским наскоком. Солдаты спешились и моментально разбежались по деревне: им было не впервые учинять правёж и изыскивать недоимки. Со времён Петра Первого богатый опыт накопился.
Довольно быстро они согнали крестьян в одну кучу, оставив дома только немощных стариков и калек. Избы разом опустели. Люди были крайне перепуганы, шум и гам стоял такой, что уши закладывало. Я ловил на себе неприязненные взгляды, от которых невольно хотелось поёжиться. Но… слава богу, до решительных действий не доходило. Видать, крепко держал крестьян в своих руках Сапежский, даже мысли о бунте не возникало, хотя в других краях то и дело вспыхивали волнения, порой по весьма незначительному поводу. Особенно часто это происходило во время войны, когда населению приходилось тяжелее, чем обычно.
Имение всё ещё принадлежало фамилии Сапежских, хотя, скорее всего, после выполнения всех юридических формальностей (а это история долгая) его переведут в государственную собственность.
К нам подскочил бравый капрал:
– Вашскородие, всех, кто ходить может, собрали. Сапежского и людишек из банды его не нашли.
– Обыскивали тщательно?
– Обижаете, вашскородие. От нас даже муха б не улетела.
Я кивнул:
– Вижу. Благодарю за службу.
– Рад стараться, – вытянулся во фрунт он.
– Кто тут староста, ведаешь?
– Так точно. Дозволяете? – Дождавшись моего кивка, он выволок из толпы угрюмого бородача с косматыми бровями. – Это и есть тутошний староста, Акинфий.
– Всё так и есть? – спросил я.
– Лгать – Бога гневить. Правда сие: я староста, – Акинфий снял шапку, поклонился. – Пошто, господин хороший, народ согнал аки татарин какой?
– Раз согнал, значит, есть причина.
– Из-за барина, что ль?
– Из-за него. Был сегодня?
– Скрывать не стану, был. Токмо не верхом: на телеге его привезли всего изранетого. Встать не мог. Бабка-знахарка наша раны ему перевязала, травок и настоев всяких дала. Но то дело христианское. Какой-никакой, а всё барин.
– И ты ему помогал?
– А как же… должность такая. Надо сполнять. Других указаниев не имелось.
Он лукаво посмотрел на меня. Ну да, сомневаюсь, что кто-то мог предвидеть этот внезапный побег и заранее распорядиться о «встрече». Так что Акинфий в своём праве.
Я строго посмотрел на него и сказал:
– За это наказывать не стану.
Акинфий просиял. Я продолжил расспрос: