Они заняли три кресла, стоящие у камина.
— Чем могу быть полезен? — прямо спросил Вото.
Тори ответила:
— У моего друга некоторые проблемы, связанные с судебным процессом. Он хотел бы попросить Ошоси помочь его урегулировать.
Вото перевел взгляд с Кэла на Тори, а затем обратно.
— Вы верующий? — спросил он Кэла.
Кэл заколебался. Он не хотел с самого начала обижать его.
— Я уважаю вашу веру.
Вото задумчиво кивнул. Затем встал и открыл настольный алтарь — шкатулку, стоящую на каминной полке. Она осветилась изнутри. В середине стояла статуэтка святого, облаченного в розовую мантию. В руках он держал цветы, его черные глаза смотрели пристально и сурово. Освещенная сзади фигура, казалось, парила в пространстве.
Тори нагнулась к Кэлу:
— Это Ошоси, его покровитель, — прошептала она.
По обе стороны от синкретического божества находились отделения с полками. Вото взял сигару из левой средней полки, зажег ее и выпустил дым, затем положил ее на пепельницу из оникса. Не сказав ни слова, он скрылся на кухне. Кэл мог видеть его через открытую дверь. Кэл услышал, как открылся и захлопнулся холодильник, а затем Вото вернулся, держа в руках грушу, две морковки и горсть соломы. Солому он положил в вазу, стоящую рядом с пепельницей, а грушу и морковь на овальный поднос, стоящий перед статуэткой. С правой полки он снял книгу в красном переплете и углубился в ее чтение.
— Это его libreta,[20] — тихо сказала Тори Кэлу. — книга заклинаний, которую ему дал его жрец.
— Ты имеешь в виду babalao?
Она с изумлением взглянула на него, удивленная его знаниями.
Сантеро закрыл книгу и положил ее. Он три раза поклонился статуэтке. Затем взял кусок груши и тщательно его пережевал, достал пережеванную мякоть изо рта и положил ее у ног фигуры святого.
Кэл наблюдал за каждым его движением. Его реакция колебалась между состраданием и страхом. Он подумал, что для пришельца с другой планеты это выглядело бы не более странно, чем католическая месса. В комнате стоял дым от зажженной сигары. Странно, что дым не рассеивается, подумал он.
Вото стоял с закрытыми глазами, словно медитировал. Он стоял так минуту. Две. Три.
— Ошочи одобряет, — сказал он и указал пальцем в сторону Тори. — Иди со мной, Виктория.
Они зашли в другую комнату. Через открытую дверь Кэл мог видеть офис Вото. На бюро с откинутой крышкой бумажные свитки высовывались из гнезд для бумаг. Каталоги красок и скобяных изделий были навалены кучей. Над бюро висела картина, изображающая распятого Христа огненно-красного цвета, пылающая фигура Христа на фоне темно-оранжевого неба. На противоположной стене висела картина, изображающая темного мужчину, окруженного коленопреклоненными рабами в набедренных повязках у алтаря с окровавленной козой, связанной ремнями. Надпись на испанском языке на медной дощечке гласила: «Луис де Андреа. 1611. Поклонение козе».
Вото набросал несколько строк в маленьком блокноте, оторвал страницу и протянул ее Тори. Она положила двадцатидолларовую банкноту на бюро и, встав, поцеловала протянутую руку Вото. Она вышла и закрыла за собой дверь, держа бумажку в руке.
— Что это такое? — спросил Кэл.
— Предписание.
— За двадцать долларов, — сказал Кэл. — Неплохая цена за такое представление.
Она не обратила внимания на его замечание и направилась к лестнице.
— И что теперь? — спросил он.
— Мы должны его выполнить, — ответила она.
Они поехали на такси в жилой квартал города в магазин Botánica Siete Potencias на пересечении 117-й улицы и Лексингтон-авеню. Кэл узнал название — «Семь африканских владык».
Магазин был просто супермаркетом по сравнению с Del Arto Iris, с шестью проходами между полками, со взводом клерков и бутылочками со снадобьями, которых хватило бы, чтобы заколдовать пол-Манхэттена. Очень мило, подумал Кэл, оглядев магазин: знахари А. и П. — головы известных знахарей и прорицателей А. и П. Шранкенов в четвертой секции, козлиное сердце в мясном отделе.
Даже мрачный юмор покинул его. Это было грустно, а не смешно. А самое грустное было то, что она в это верила.
Тори взяла пакеты с нескольких полок и подошла к переднему прилавку, чтобы взять два последних предмета — свечку и маленькую статуэтку. Ожидая вместе с ней, пока клерк заворачивал все покупки в пакет, Кэл пробежал взглядом по названиям бутылочек с травами, которые стояли на полке. Вишневый корень, bilda, xanthan,guao, guanine…
«Guao? Guao — это хорошо», — кричала ему Кармен.
Кэл напрягся, чтобы разглядеть содержимое бутылочки. Она была наполнена мелким зеленоватым порошком.
— Тори, что такое guao?
Тори взяла пакет.
— Измельченный в порошок сумах, — сказала она.
— Для чего он используется?
— Guao — одна из самых сильных составных частей, используемых при заклинании. Я никогда не делала заклинаний, для которых он нужен, но я знаю наверняка, что он используется в самых крайних случаях.
— Каких случаях?
— В случаях, когда надо рассеять злое влияние.
Кэл задержался, посмотрев на бутылочку.
— Кармен выращивала это в саду, — сказал он. — Она использовала это для Криса.
Тори ошеломленно уставилась на него.
— Боже мой! — задыхаясь сказала она. — С какой стати…
— Я не знаю. Но. ты же сказала, что она умерла, потому что подлость обернулась против нее.
— По-видимому, это были ее последние слова перед смертью.
— Но то божество, как его зовут?
— Легба.
— Ты сказала, что он причиняет вред только тем, кто пытается сделать зло. Как это сочетается с guao? Я имею в виду, почему же она умерла, почему боги убили ее, если она делала заклинание, которое защищало от зла?
Тори в глубоком раздумье уставилась в пол.
— Я ничего не понимаю, — наконец сказала она. — Это лишено всякого смысла.
Мысленно Кэл снова задал себе этот вопрос. Затем неожиданно он поймал себя на мысли, что пытается спорить с логикой религии, как будто бы он принял ее, как будто бы он верил, что Кармен стала жертвой некой божественной кары.
Кармен умерла от шока, потому что она слишком сильно верила. До смерти себя испугала. Так сказал доктор.
Но здесь, на полке, лежало guao, то же самое вещество, которое Кармен выращивала в саду и использовала, чтобы наложить заклятье на Криса. Перед тем как умереть.
От какого зла, гадал Кэл, хотела эта женщина защитить Криса?
Он стоял, пока Тори не обняла его, нежно ведя к двери.
— Не все, что делают боги, объяснимо, — спокойно сказала она, когда они вышли из магазина под названием «Семь владык».
Кэл стоял у ванны в ее прохладной ванной комнате и наблюдал, как она размешивала в струе воды часть принесенных из магазина снадобий. Красный порошок, желтые бутоны цветов и масло зеленого цвета из маленького флакончика. Тошнотворный сладкий запах поднялся в воздух.
— Это despojo, — сказала она, — ритуальное омовение. Теперь залезай.
Кэл снял туфли и носки и оперся о ванну нарочито бесстрастным жестом.
— Ты не могла бы мне сказать, зачем я это делаю? — спросил он.
— Травы и цветы в этом заклинании посвящаются Элеггуа, богу, который открывает и закрывает двери случая. Входя в воду, ты посвящаешь ему себя в признательность за открывание двери.
— В воду, — сказал Кэл, — это что-то вроде крещения.
— Вот именно.
Кэл сбросил одежду и повесил ее на перекладину для полотенца. Он взглянул на воду. Что-то зеленое пенилось на поверхности. Ему не хотелось залезать в ванну крепиться. Но под терпеливым взглядом Тори он вспомнил об их уговоре.
«Я не полезу в эту ванну», — подумал Кэл.
Он полез.
Вода обволакивала его, как масло, покрывая пленкой кожу.
— На секунду погрузись с головой, — сказала Тори, держа в руке бумажку с предписанием Вото. — Все твое тело должно быть погружено в воду.
Он погрузился с головой. Когда вынырнул, Тори открывала крышку маленькой бутылочки. Она медленно вылила ее содержимое — масло янтарного цвета — ему на голову.
— Богу Элеггуа, — нараспев мягко произнесла она, — стражу великих дверей, мы посвящаем себя и просим о помощи, об открытии дороги к честному решению суда.
На бутылочке из-под масла, лежащей на краю ванны, он прочел надпись: «Кипи».
Чушь!
Но затем ему на память пришли такие строки: «…умастил елеем голову мою, чаша моя переполнена…» Двадцать второй псалом.
Тори полезла в свою сумку с покупками и достала оттуда мыло ядовито-красного цвета.
— Как называется эта компания, выпускающая тостеры? — спросила она.
— «Юнайтед Эплайанс», — пробормотал Кэл.
Кончиком пинцета она вырезала название компании
на одной стороне мыла.
— И какой суд ведет процесс? — спросила она, переворачивая мыло.
— Ты собираешься вырезать целиком все название?
Она вздохнула и повторила вопрос.
— Федеральный окружной суд в Санта-Фе, — вздыхая, ответил Кэл. — Южный отдел.
Она старательно вырезала буквы на мыле, вертя его в руках, чтобы уместились все буквы. Закончив, положила мыло в воду, где через несколько мгновений оно начало растворяться. Вода приняла цвет красного вина.
Затем в углу за дверью ванной Тори поместила статуэтку с нимбом золотого цвета, в синей мантии В руках фигурки было что-то похожее на трубу.
— Кто это? — спросил Кэл.
— Архангел Гавриил.
— Какое отношение он к этому имеет?
— Он же и есть Элеггуа, — ответила Тори. — Он будет стоять у дверей, пока твоя молитва не будет услышана. А теперь, — прибавила она, — плюнь в воду.
У него пересохло в горле, и понадобились некоторые усилия, чтобы сделать это.
— А теперь что?
Тори сняла с вешалки махровое полотенце.
— Вылезай.
— Это все?
— Не совсем.
Минуту они не шевелясь смотрели друг на друга. Из
крана шумно вытекала вода. Маслянистая ванна, волосы в масле и исчезнувший кусок мыла, подумал Кэл. Компания «Юнайтед Эплайанс» вряд ли понесет ответственность. Он поискал затычку, затем протянул руку, чтобы задвинуть штору, и собрался принять душ.