а) легкий токсикоз;
б) беременность от другого мужчины;
в) отсутствие интереса к мужчине нынешнему.
Филипп притормозил перед пафосным рестораном с панорамными окнами и золотистым свечением ламп. На парковке не нашлось свободных мест, и он въехал на газон. Помог мне выбраться наружу. Чертова галантность. Его прикосновения жгли мои ладони, но не летним теплом, а арктическим холодом.
Нас чуть не расцеловали на стойке администрации, а вышколенный официант ежесекундно уточнял, не подать ли мне плед. Ненавижу такие места. От них веет неискренностью. Мне не хотелось есть, но я заказала себе какой-то салат с морепродуктами и клубничный лимонад.
— Вина? Здесь есть твоё любимое. Люче Делла Вита. Как сейчас помню, ты так соблазнительно пила его в нашей кровати в первую брачную ночь, — промурлыкал Филипп, приглядываясь ко мне.
— Нет, спасибо. Постараюсь оставаться трезвой, пока ты меня соблазняешь.
Официант принял заказ и почтенно поклонился, вызывая у меня нервную чесотку. Я совсем отвыкла от фешенебельных мест, где на входе спрашивают: «Как к вам обращаться?», а на прощание едва ли не плачут. Мне нравились простые бары, даже грязный «Склад» выглядел приятнее.
По крайней мере, там можно выругаться матом и не поймать на себе осуждающих взглядов. А ещё там работает бармен, от которого мои внутренности скручивает узлом, а на глазах выступают непрошенные слезы.
— Расскажи, чем ты жила всё то время, что мы были порознь? — Рука Фила тронула мою ладонь, ледяные пальцы скользнули по запястью, поглаживая.
Упакованный в брючный костюм, пошитый на заказ. С золотыми запонками на манжетах и наручными часами от известного бренда. С модной стрижкой, за которую он заплатил несколько тысяч рублей. Филипп не вызывал во мне прежнего трепета. Я видела, что он немолод. В его волосах далеко не первая седина. У него морщины и колючий взгляд.
За время наших отношений он перетрахал столько девушек, что удивительно, как не поставил мировой рекорд. Даже не скрывался. Ленку всегда смущали его командировки и ночные отсутствия, но я развесила уши и верила каждому слову.
«Он зарабатывает деньги, — думала я. — Трудится ради нашего благополучия, ночует в перелетах, мотается по стране».
Ну-ну. Из койки в койку он мотался, а не по стране.
В итоге Филипп умудрился обвинить меня в своих изменах. Мол, он изменял из-за того, что я не рожала ему наследника.
Если вдуматься, несчастный человек. Он был вынужден пихать свой член во всех щели, только бы утолить жажду деторождения.
Зачем я даю нам второй шанс?..
— Я жила и живу работой, — ответила честно. — Ты не оставил мне ничего, кроме загибающегося дела, которое пришлось срочно реанимировать.
— Зато теперь наше агентство у всех на слуху. Поговаривают, тебе даже предлагали за его продажу кругленькую сумму?
— Моё агентство, а не наше, — поправила его жестко. — Филипп, зачем ты вернулся? Сомневаюсь, что тебя всерьез интересуют денежные вопросы.
Нам принесли напитки, и Фил заговорил мастерски поставленным голосом, пригубив янтарного коньяка.
— Я осознал, что лучше тебя в моей жизни никого не было. Бывает мимолетная страсть, бывает привязанность. Но ты… ты чистый секс. Илона, ты как цунами, ты разрушительная сила. Знаешь, я ведь проверился в итоге. У меня девяносто процентов сперматозоидов нежизнеспособны. Так что в наших провалах была виновата не ты. Извини меня, идиота! Я готов пытаться заново, только дай мне шанс.
— Понятно.
— Что тебе понятно? — Филипп отпил ещё, и лицо его раскраснелось. — У тебя кто-то есть, да? — скрипнул зубами. — Ты до сих пор обижена на меня? Скажи, что мешает нам быть вместе.
Ничего, кроме одного единственного человека, который полностью заполнил моё сознание. Это не было любовью, нет. Как правильно выразился Фил: «чистый секс». Помутнение рассудка, мучительное похмелье, ломка без новой дозы темных глаз. Мальчишка-бармен приручил меня как дикую кошку, и теперь я страдала от необходимости существовать в мире, где больше не будет Ильи Ларионова.
— Мне понятно, что ты зря называл меня бесплодной, — усмехнулась я.
— Называл, но я раскаиваюсь в своих словах! Пойми, какой мужчина согласится поверить в то, что проблема в нем? Никакой! — Филипп допил коньяк до дна и ударил стаканом о стол. — Но разве это помешает нам вновь полюбить друг друга? Ты хочешь ребенка? Давай найдем суррогатную мать или вживим тебе мои сперматозоиды.
Что за ерунду он несет? Я всем видом показала, что не намерена больше слушать этот бред. Почти поднялась со стула, но бывший муж дернул меня за рукав и усадил обратно. Его взгляд помутился, губы зашевелились словно в припадке.
— Илона, я загибаюсь без тебя, — пьяно шептал Филипп. — Дай мне последний шанс. Дай всего одну возможность доказать тебе мою преданность!
— Зачем? — обреченно.
— Потому что нам суждено быть вместе. Неужели ты позабыла меня или нашла замену? Не поверю!
Мне вновь померещился аромат туалетной воды Ларионова. Свежесть морского воздуха, острая цитрусовая нотка. Я с трудом поборола желание обернуться, едва удержалась от того, чтобы рвануть на запах.
Бесы! Он заполнил весь мой мир!
От пагубных привычек надо избавляться. Раз и навсегда. Ларионов стал моим алкоголем, моим сигаретным дымом. Я должна была вычеркнуть его из своей памяти.
— Поехали к тебе? — спросила сипло, борясь с подкатившей к горлу дурнотой.
— Ты не дождешься своего салата? — удивился Филипп, но встретился с моим взглядом и хищно улыбнулся. — Разумеется. Я вызову водителя.
Такси везло нас в элитный район города, где жил мой бывший муж. Водитель был максимально учтив и не обращал внимания на то, как Филипп оглаживал мою коленку и дышал в шею пьяной похотью. Я отвернулась к окну, за которым проносились сонные улочки и недремлющие перекрестки. Ночной Питер сиял великолепием мраморных колонн, старинных зданий, тихих аллей. Черной бездной застыли воды Невы.
— Я тебя хочу, малыш, — бормотал Филипп на ухо.
Когда-то эти четыре слова вызывали во мне дьявольское пламя. Но сейчас они казались несуразными, отдающими дешевыми порнофильмами.
Я вспомнила другие руки, что оглаживали мои бедра. Другие пальцы, что касались моей кожи, вызывая мурашки. Другие губы, что оставляли жгучие следы по телу. Другие глаза, чья тьма засасывала без возможности освободиться.
— Потерпи немного, — ответила Филиппу и вновь уставилась в окно.
Такси высадило нас у подъезда. Мы поднимались на лифте как семейная пара с многолетним стажем. Не осыпая друг друга поцелуями, не шепча на ухо слова любви. В зеркале я изучала свое отражение. Какая-то помятая, с кругами под глазами и такой бледной кожей, будто годами не видела солнца.
Где то сияние, о котором твердила Светочка?..
Я поправила выбившуюся прядь волос и закусила губу, чтобы не разреветься от жалости к себе и чего-то ещё, что скручивалось клубком змей внизу живота.
— Малыш, будь как дома. Впрочем, ты и так у себя дома, — проворковал Фил, позволив мне выйти первой.
Он впустил меня в квартиру, которая когда-то принадлежала нам обоим. Здесь всё осталось по-старому. Обои в золотом узоре, мебель из темного дерева, серый кафель на полу и лампочки, вмонтированные в потолок. Видимо, новым пассиям Филипп не позволял управлять своим жилищем так, как когда-то — мне.
Он стянул пиджак, аккуратно повесил его на плечики — чтобы ни единой помятости. Поставил ботинки по-армейски четко, носок к носку. Когда-то его педантичность, граничащая с фанатизмом, вызывала у меня раздражение. Сейчас — ни единой эмоции. Бывший супруг помог мне снять куртку, словно ненароком задев мою шею кончиками пальцев. Носом втянул аромат моих волос, но даже это получилось как-то тошнотворно.
Мы прошли в спальню.
И тут меня охватил испуг невероятной силы.
Я не смогу. Просто не способна расстегнуть пуговицы на его дорогущей рубашке. Не сумею опуститься перед ним на колени, как опускалась перед другим мужчиной. Не смогу позволить ему коснуться меня своими жадными руками и навалиться сверху.
Мне противна одна мысль о нашей близости.
По позвоночнику прокатилась судорога, и живот свело от тошноты.
— Фил, — пробормотала онемевшими губами. — Мне надо… освежиться.
— Конечно, солнце. — Он улыбнулся и повалился на кровать, которую когда-то выбирала я самолично. — Разогрей себя водичкой, если хочешь. Надеюсь, ты не заставишь меня ждать слишком долго.
Я заперлась на замок в гигантской ванной комнате и долго обмывала горящее лицо. Бесполезно. Дрожь не унималась, напротив, она растекалась во мне ядовитыми струями.
Я могла ненавидеть мужчин, презирать их, противиться близости и брать её как само собой разумеющееся, но мне никогда не было страшно.
Да что со мной происходит?!
Врубив воду на полную мощь, так, что она хлестала по раковине и переливалась на пол, я ввела в мобильном телефоне заветные одиннадцать цифр. Бесполезно было стирать нашу переписку или историю звонков — я помнила номер наизусть.
— Слушаю… Арефьева, чего молчишь? — удивился Ларионов после долгой паузы. — У тебя всё нормально?
— Ляля, — взмолилась в трубку, — пожалуйста, приезжай. Забери меня отсюда.
— Где ты? — тон его стал настороженным.
Я понизила голос до полушепота.
— У своего бывшего мужа.
— Он удерживает тебя силой? — сквозь зубы прорычал Илья.
— Нет. Он ждет меня в спальне, чтобы заняться сексом. А я понимаю, что не смогу выйти из ванной. Меня ноги не держат. Это что-то невыносимое. Я не знала, кому позвонить. Девочки бы начали осуждать. А ты…
Окончание фразы потонуло во всхлипе.
— Ни слова больше. Называй адрес, я скоро буду.
Глава 4
Сколько прошло? Десять минут, двадцать или полчаса? Филиппа не напрягало мое долгое отсутствие, а я сидела на полу, прижав затылок к холодному кафелю, и отсчитывала секунды. Но всякий раз сбивалась. Время текло медленно, словно окончательно остановилось.