В общем, сложную мать Ильи компенсировал его великолепный отец. Уже укладываясь в постель — нам постелили в спальне Ларионова-младшего, — я задумалась, что их отношения кое-кого мне напоминают. Женщина с вредным характером — это я; приветливый мужчина, готовый мириться с заскоками жены — Илья.
Они же как-то прожили вместе всю жизнь, сглаживая друг друга. Неужели мы не сможем?..
Так поразительно. Я всерьез рассматривала Илью в качестве того человека, с кем готова встретить старость.
Ларионов аккуратно прокрался в спальню, чтобы не потревожить меня. Лег рядышком, привычно обхватил меня за талию, накрыв ладонями живот. Я прижалась к нему плотнее, вдохнула невероятный аромат его тела.
— Ты злишься на мою маму? — горячий шепот коснулся уха.
— Ляля, остынь. Ты всерьез надеялся, что хоть какая-то адекватная мать возрадуется пузатой лимитчице за тридцать? Да в её глазах я самое настоящее зло. Ну и что с того? — Мой голос понизился, потому что следующие слова оказалось слишком тяжело произнести. — Я приехала ради тебя в другую страну. Мне нужен ты.
— Нужен… — эхом откликнулся Ларионов. — Так непривычно слышать от тебя нечто подобное. Ну-ка, повтори.
— Не дождешься!
Теплые губы тронули чувствительную кожу шеи, дыхание щекотало затылок. Я возмущенно пискнула, а Илья чуть прикусил мочку уха.
— Нужен, — сдалась я, отпихиваясь руками и ногами. — Нужен. Нужен. Нужен!
В чем кроется настоящее счастье?
В мгновениях, когда ты беззащитен, но не боишься своей слабости. Потому что рядом есть человек, готовый стать твоей броней.
Глава 3
Несколько недель мы прожили в доме семейства Ларионовых, там же отпраздновали Новый год. В рождественские праздники вдоволь набродились по старинным улочкам. Походили по площади, в каждом закутке которой поселился запах ванили и корицы. Старый город сиял. Играли уличные музыканты, и жизнь казалась безмятежной.
Ну а когда праздники иссякли, Илья погрузился в работу. Оказалось, что в поездке к родителям был тайный умысел: Ларионов решил податься в бизнес. Целыми днями он пропадал по делам. Пытался наладить контакты с какой-то чешской фирмой по производству программного обеспечения, чтобы организовать их филиал в России. Илья не грузил меня своими заморочками, рассказывал немногое, но я видела, каким жаром горят его глаза.
Я много гуляла в одиночестве, совершала набеги на магазины и притаскивала обратно кучу пакетов. Наедине с Анной Львовной старалась не оставаться, да она и сама не жаждала провести время вместе. Казалось, мы нашли общий язык.
Но всякой сказке свойственно кончаться.
В тот день я проснулась с первыми лучами солнца. Малявка радостно пинала меня в бок, и я пошла отсиживаться на балконе, который примыкал к кухне, с чашкой зеленого чая. Небо алело, заливаясь утренним багрянцем. Тишина была такой плотной, словно мир закрыли за звукопоглощающим стеклом.
— Не помешаю? — раздался учтивый голос Анны Львовны.
Я помотала головой. Женщина поплотнее запахнула шелковый халат и села на соседний стул, положила на плетеный стол пачку сигарет. Не закурила, и на том спасибо. Я погладила живот, и Анна Львовна спросила безо всякого энтузиазма:
— Пинается?
— Да.
— Ясно… Ребенок вообще от Ильи?
Этот вопрос меня одновременно огорошил и рассмешил. Разумеется, подноготную наших отношений мать Ларионова не знала, а потому для неё было вполне логично, что некая хищница от кого-то залетела, а виноватым выставила Илюшу. Показать ей, что ли, контракт?
Кстати, деньги Илья мне вернул давным-давно. Но об этом можно не распространяться.
— Можем сделать тест ДНК, — я миролюбиво улыбнулась.
Анна Львовна поджала губы.
— Илона, я не буду юлить. Вы — плохая партия для моего сына. — Она выставила вперед ладонь, мешая мне поспорить. — Вы ворвались в нашу жизнь, переменили Илью. С вами он… другой.
— Какой же?
— Настороженный, закрытый. Он так осунулся. Вы его травите своим присутствием, клянусь. Что же у вас за отношения, в которых мой сын всегда вынужден замыкаться? Вы подмяли его под себя.
Бред. Илья никогда не казался побитым псом на привязи у злой хозяйки. Он первым язвил и колол меня репликами, запросто вступал в перепалку, смеялся во весь голос. Про секс я вообще молчу — в интимных отношениях именно Ларионов занимал доминирующую роль.
Я скептически изогнула бровь, но Анна Львовна даже не заметила этого.
— В прошлый свой визит к нам он познакомился с девочкой. Мария. Машенька. Светлый человечек. Она делала его счастливым. Как я жалею, что у них ничего не получилось, ведь позвонили вы, и он ринулся обратно в Россию.
Вообще-то не я, а Вика, но сути дела это не меняло. Мать Ильи стучала ребром пачки сигарет по столу, задумчиво рассматривала даль за окном.
— Если вы чувствуете что-то к моему сыну, то отпустите его. Я не буду ползать перед вами на коленях или о чем-то умолять. Если любите, сами всё поймете. Если ж нет — Бог вам судья. Жизнь всех рассудит. Кстати. — Она тяжело поднялась и, уже на пороге, обернулась. — Садитесь завтракать. Я приготовила оладьи.
Казалось, этот разговор не может вывести меня из себя. Когда Арефьеву Илону волновало чье-то мнение? Но почему-то дурацкий червячок сомнения точил душу. Он забрался под ребра, крутился, камнем лежал внизу живота.
Вскоре я не удержалась и нашла в социальной сети страничку этой Марии. У неё сохранились фотографии с Ильей. Фотографии, на которых он улыбался так заразительно, что становились видны ямочки на щеках.
Я вспоминала улыбку Ильи рядом со мной, но, хоть убейте, не могла припомнить, когда в последний раз видела эти чудесные ямочки.
Неужели я действительно виновата в том, что он всегда сосредоточен, что меж его бровей залегла морщинка?
Вдруг он пытался обрести своё счастье в Праге, но Вика разбередила в нем старые раны, и Илья сорвался ко мне, бросив ту, которая ему нравилась?
— Я хочу в Россию, — попросила Илью тем же вечером. — Мне здесь плохо.
Ларионов без сомнения согласился, разве что взгляд его потускнел, а кивок получился скорее вынужденным. Или мне уже начинает казаться?
— Я куплю нам билеты на завтра.
— Ты можешь оставаться. — Я положила голову ему на плечо. — У тебя тут только-только наладились дела. Давай так: отправишь меня в Питер, а сам приедешь, как только сможешь.
Он почесал в переносице, борясь и с желанием согласиться, и с необходимостью остаться со мной.
— Илья, так будет правильно, — сказала я жестче. — Куда от тебя денется беременная женщина, которая каждые полчаса бегает в туалет? Правильно, никуда.
— Постараюсь закончить с делами как можно скорее, — сквозь смех произнес Ларионов.
А затем чмокнул меня в кончик носа.
В аэропорт мы приехали на следующий день. Прага провожала меня неизменной моросью. Я уезжала с маленьким чемоданом — остальное должен был привезти Илья. Мы долго прощались в зале ожидания, Ларионов прижимал меня к себе, клятвенно обещая вернуться к концу недели, а я бездумно кивала.
…Моя квартира сохранила запахи Ларионова, следы его присутствия. Пустая. Огромная. Холодная. В ней было невыносимо оставаться. Стоило переступить порог, как стены начали сдавливать, а тишина — доводить до отчаяния. Даже счастливый Пашка не мог вернуть в квартиру уют.
Чтобы не находиться дома, я много гуляла, думала, вспоминала и просчитывала. Мысль-червоточина крепла во мне, разрасталась точно дерево, пускала свои корни в сердце. И настал день, когда мне захотелось набрать вызубренный наизусть телефон и произнести коротко:
— Нам нужно серьезно поговорить.
— О, — как-то рассеянно ответил Илья, — я тоже как раз хотел тебе звонить. Давай, ты первая.
Пасмурности моего голоса он не заметил.
— Нет, начинай сам, — попросила я, понимая, что как только горькая правда выльется наружу, Ларионов перехочет делиться со мной чем-то личным.
— Мне нужно остаться в Праге ещё на несколько недель. Боюсь, если сейчас уеду, потом второго шанса не будет. Ты не обижаешься? Илона?..
— Нисколько. — Я мученически улыбнулась, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Обо мне не волнуйся. Приезжай, как сумеешь. Я буду ждать.
— Ты лучше всех! Постараюсь управиться как можно скорее. А у тебя что случилось?
Я ничего ему не рассказала. Не рассказала о том, какие у нас сложились отношения. Потребительские, злые. Что он мог бы быть счастлив с пражской Марией. Не рассказала о том, какой он сумрачный рядом со мной и какой безмятежный на тех фотографиях. Не призналась, как сильно по мне ударили слова Анны Львовны.
— Ничего особенного. Я думала купить в спальню новую кровать, — сказала первое, что пришло в голову. — Как считаешь?
— И это серьезный разговор? — Ларионов расхохотался. — Бери что-нибудь необъятное. Оно нам понадобится, когда я приеду!
— Целую, Ляля.
— Я тебя тоже.
«Мы не расстанемся, нет, — убеждала я себя. — Просто выдержим паузу. Закончим со всеми делами, отдохнем. Всё обдумаем. А когда Илья вернется, мы поговорим по душам и решим, хотим ли быть вместе».
Я надеялась, что эти несколько недель помогут Илье вспомнить, как свободно дышится без меня. Если раньше я отталкивала его, чтобы не делать больно себе, то теперь боялась за то, что причиню боль Ларионову.
Он стал мне слишком дорог. Дороже всех мужчин, которые когда-либо ложились со мной в постель. Я не хотела, чтобы наши отношения разрушились или чтобы Илья прожил всю жизнь под моим «каблуком».
Если он захочет остаться — пусть это решение будет исключительно его. Если решит уйти — я приму это и не буду давить.
Всего несколько недель одиночества. Без тяжести рук, ставших необходимыми. Без нежных губ. Без ночных признаний.
Без человека, ставшего для меня всем.
Может быть, не поздно всё переиграть?..
Позвонить ему и попросить приехать прямо сейчас, пока мерзкий червяк сомнения не прожрал во мне гигантскую дыру?