А вот наш новый ПЯМС — уже прямой аналог Кольта М1900. Только снова лучше. Джон-то пока ещё находился в начале пути к своему истинному шедевру, тогда как мы с Мосиным, не без моих «криков и ударов ножками по полу», перешагнули разом через несколько ступенек. Перешагнули, значит, и получили что-то типа того же Кольта, но уже ближе к модели 1911 года, да с двухрядным магазином на 15 патронов. В общем, по нынешним меркам — чистой воды фундервафля — то есть чудооружие, как оно есть. И это правда! Такой пистолет и все 100 лет может на вооружении армии оставаться. Век! Целый век!
Потому и сидит сейчас передо мною хмурым этот Мосин. Прекрасно понимает, что я снова прав. Но сделать просто ничего не может. Страна только-только сама начала производить своими силами новые армейские револьверы, и никто ему не позволит даже попытаться перевести её армию и флот на тот же ПЯМС. А без него и его патрона, вот такие автоматические карабины, как обозвал он мой пистолет-пулемёт, также никому не сдадутся от слова — «абсолютно».
Зато, хоть с ручным пулемётом дела как-то двигаются в нужном направлении. И если бы я лучше разбирался во всяком там разном стреляющем, то, наверное, смог бы сказать, что в очень трудно рождающейся «машинке» возможно было опознать родственника ручного пулемёта Льюиса образца 1923 года. С магазинным питанием снизу. Но я не разбирался! И просто был удивлён, что ни на Дегтярёва, ни на Калашникова, ни даже на английский Брен это не было особо похоже. К добру то или к худу — пока ещё было не ясно совершенно. Радовало уже то, что хотя бы что-то делалось.
[1] ППШ — пистолет-пулемёт Шпагина
[2] ППС — пистолет-пулемёт Судаева
Глава 19Нет неразрешимых проблем
С Кази, как я уже говорил, мне тоже вышло много поругаться. Но тут он уже меня поначалу своими аргументами задавил. Динозавр же! Пользуется преимуществом в весе! Гад.
Но задавил частично! Я в ответ потом по нему тоже потоптался своими грязными пяточками знающего много чего попаданца! Даже за ухо в конце концов оттаскали, не имея должных словесных контраргументов в возникшем споре! Чтоб, значит, старших уважал и не дерзил.
Нашёлся, блин, старший! Да я в душе постарше него буду! Просто из-за молодого тела шило в одном месте никак не угомонится, вот и выходит моё общение с людьми таким, каким выходит.
Люминий — это, конечно, не чугуний с железием. Кто соответствующие чушки из вагонов по ночам разгружал, тот знает, что я прав. Люминий — он куда приятней и милей тому, кто его таскает. Но, вот беда, тоже металл, что поддаётся ржавлению. Особенно в солёной воде. Особенно, учитывая то, что алюминиевый корпус ты сейчас хрен чем покрасишь так, чтобы эта самая краска уже через неделю не начала с него сползать слоями. Плюс дорогой, собака. Один кило — рубь!
К чему я это всё говорю? Да к тому, что первый отечественный моторный торпедный катер, точнее его прототип, на небольшой верфи Кази сварганили из древесины, как и все те прогулочные катера, что он прежде делал для состоятельной публики. Сварганили по всем нынешним правилам постройки миноносного корабля такого класса — то есть с намертво прикрученным к носу слегка наклонным минным аппаратом. Точнее с местом под него, поскольку кто бы сейчас Кази этот самый минный аппарат дал в руки подержать.
По-сути, сотворил он самый обычный 50-футовый минный катер, но только с нашим мотором вместо паровой машины и котла. И всё! На этом весь его прогресс закончился! Я себе лицо едва фейспалмом не разбил, когда увидел это бултыхающееся на воде чудо инженерной мысли.
Это ведь надо было так умудриться загубить на корню вообще всю идею! Зато, блин, всё в соответствии с распоряжениями вице-адмирала Тыртова — управляющего Морским министерством. Тоже очередной динозавр на мою многострадальную попаданческую голову. И тоже с правом прекращать и не допущать ничего нового. И ведь даже стрелять их всех бесполезно! Все остальные точно такие же!
Получилось у Кази, короче говоря, самое обычное корыто со скоростью в 14 узлов. И он, блин, счастлив! Типа, получилось ведь! И скорость аж на 2 узла выше, чем у такого же, но парового! А то, что с такими движками он должен был спроектировать и построить конфетку, которая и 25 узлов и более обязана была показывать, это уже были лишь мои чаяния, что без должного пригляда погибли сразу же после моего отъезда в загранкомандировку.
— Это что? — скорчив брезгливую моську, ещё более брезгливо ткнул я пальчиком в направлении покачивающегося на волнах плавсредства.
— Это катер! — уже нахмурившись, но, всё ещё гордо выпячивая грудь колесом, тут же отрапортовал Михаил Ильич. — Минный!
— Нет. На минный катер это точно не похоже, — вовсе перекосил я свою физиономию, дабы всем её видом донести до собеседника, что я вообще думаю о его творении. — Это, скорее, то, что в воде не тонет, когда попадает туда из канализационных труб.
— Да что ты понимаешь в военно-морской технике, малёк нахальный! — мигом взвился этот динозавр из класса водоплавающих и давай тут же склонять меня всякими нехорошими словами. Да ещё при этом активно размахивать руками.
И всё это под сильно удивлённым взглядом целого графа! По-нашему, считай, что князя!
Граф де Ламбер прибыл к нам в Россию аж из самого Парижу. Причём граф этот оказался ещё тем хитро переплетённым кренделем. Сам сын русского генерала и даже бывшего наместника Царства Польского, он до сего момента ни разу не посещал свою официальную родину. Почему официальную? Да потому что он с рождения является исключительно подданным российской короны. Вот такой вот он граф Шарль де Ламбер из Франции. Хитренький. Но не о том разговор.
Так вот, прибыл этот самый хитрый Шарль в Россию, чтобы достать двигатели. Самые мощные и при этом максимально лёгкие из всех, какие мы только способны предложить. Это его маркиз де Дион в наш адрес отправил, когда тот к нему обратился с соответствующей просьбой.
А уж когда он появился на пороге нашего завода и начал задавать определенные наводящие вопросы, я, оказавшийся как раз на месте, принялся делать то же самое, но уже в обратном направлении. Так и дошли до понимания, что нам срочно необходимо отправиться на верфь к Михаилу Ильичу и посмотреть, что там к чему.
Мы ему как раз отгрузили продольную спарку соответствующих моторов, сделанных на основе нашего для гоночных автомобилей. То есть самое мощное и лёгкое из того, что сейчас вообще способны сотворить. Аж целых 180 лошадиных сил он выдавал на испытательном стенде!
Там вот, на верфи, они и нашли друг друга при моём посредничестве. За что лично мне расплатиться пришлось сильно красным и сильно оттопыренным ухом. Это Кази, поняв, что я пропускаю все его негодования мимо этого самого уха, решил, что крайне необходимо донести до меня его главную мысль именно через него. Вот и поймал меня, пока я делал пофигистический вид, да показательно смотрел вдаль.
И хорошо так нашли они друг друга, стоило бы отметить. Ведь этот самый де Ламбер являлся создателем первого в мире катера на подводных крыльях! А ныне активно изучал эффект редана, благодаря которому сокращалась смачиваемая поверхность днища судна и соответственно уменьшалось сопротивление со стороны воды. Что, очевидно, приводило к повышению максимальной скорости хода при всех прочих равных.
Но для того, чтобы этот самый эффект реализовать, необходимы были достаточно мощные моторы. Которые пока виделось возможным найти лишь у нас, в России.
Покатались мы, значит, на этом минном катере. Послушали, как фурчат его движки. Потом ещё на двух плавсредствах по Неве походили — на мелком прогулочном катерке на 6 персон и на добротной такой яхте уже морской зоны. Кризис кризисом, а находит себе Михаил Ильич заказы, находит. Знакомства в высшем свете дают о себе знать! Но, как я понимаю, ему тут не столько деньги важны, сколько состояние собственной души. Радуется, что до сих пор суда на воду спускает. Пусть даже такие, утлые по сравнению с прежними крейсерами да броненосцами.
— Давай, малёк. Рассказывай. Чего ты там с минным катером удумал. — Это отошедший от приступа священного негодования и отведший душу на речных прогулках Кази, стало быть, начал мне предлагать обратно мириться.
— А зачем? — лишь безразлично я пожал плечами. — Вы ведь всё равно опять всё сделаете по старинке, спустив в унитаз всё, что я ни посоветую. Чего ради тогда мне напрягаться, да тратить своё драгоценное время? Я вон лучше с господином графом всё это дело обсужу. У него взгляд на будущее малотоннажных судов куда как более прогрессивный.
— Рассказывай, кому говорят! Не буду я тебя более за ухо тягать. Признаю. Погорячился. — Вот что животрепещущий разговор двух судостроителей с одним из них делает!
Всё же, пока мы катались по Неве туда-сюда, эти двое братцев-кроликов успели вдосталь наговориться на любимую морскую тему. И что-то, по всей видимости, в голове Михаила Ильича таки щёлкнуло. Видать, сложил 2 и 2 — то, что ему попытался объяснить сейчас наш визитёр из далёкой Франции и то, что я ему подсовывал под нос прежде, пытаясь доказать, что современные катера должны быть именно такими, а не просто шлюпками с моторчиками.
Хотел я было ответить, что мои знания так-то больших денег стоят. И даже уже было открыл рот, чтобы ляпнуть это. Но передумал. Мой мир это автомобили и теперь ещё частично трактора. Море, как ни крути, не моя стихия. Как и небо. Потому, ну что мне жалко что ли продвинуть и тут науку чуть вперед? Может даже к началу войны с Японией тот же Кази успеет что-то дельное построить, что не позволит японцам разгромить наш флот с тем же разгромным счётом.
— Эффект описанный месье де Ламбером вы осознали в полной мере? Чего там достигается и как? — на всякий случай сперва уточнил я, чтобы понимать, с чего мне начинать и на что вообще обращать внимание человека.
— Да. Мысль Шарль высказал действительно дельную и интересную. Тут действительно есть с чем работать и над чем экспериментировать, — солидно так кивнул головой наш местный мелкий судостроитель.