И мы получили на них казённый заказ! Аж на целых ДВЕ штуки! Не штуки, в смысле — тысячи, а штуки в смысле — экземпляра! Обнять и плакать, ё-моё! ДВЕ штуки! Одно лишь радует пока что — на пробу их берут. Чтоб на военных манёврах погонять, как следует, да оценить их перспективность. И мы там будем, так же, как и тут. Во всеоружии!
А тут, как ни крути, дела, блин, не ахти сложились. Теперь, ни у кулака дома с прочим хозяйством нет, ни у нас того самого, сданного в аренду трактора. Всё сгорело подчистую вместе и одновременно. И, как вдруг споро выяснилось, не в последнюю очередь из-за нас — прогрессоров.
Очень уж сильно обиделись местные представители крестьянской бедноты, что в этот раз их нанять не захотели для привычного проведения сельхозработ. Вот и явились искать не только свою правду, но и чужое имущество, чтобы, значит, с пустыми руками домой к себе не возвращаться и два раза не ходить.
— Вот так вот всё и было, — закончил свой нерадостный рассказ Никанор Иванович — тот самый «наш кулак».
— Сдаётся мне, папа́, что многочисленные благодарные соотечественники нас тут же и линчуют прилюдно, как только мы запустим в массовое производство трактора, — тихонько прошептал я отцу, выслушав эту ни разу не весёлую историю. — И надо бы нам озаботиться теперь охраной. Не только предприятий, но и личной. Для всех для нас, для Яковлевых. А то мало ли кому что в голову взбредёт в порыве чувств и возмущений. Замучаемся потом эти самые головы откручивать.
Ныне, так-то говоря, среди толстосумов и вообще власть имущих не принято окружать себя «цепными псами». Но я-то знаю, что скоро могут воспоследовать совсем нерадостные революционные события. Да и в США уже начинает поднимать голову организованная преступность. В том числе в столь важном для нас Детройте. Потому тут лучше перебдеть, чем недобдеть. Прикрыть себя пора настала, так сказать. А то мне уже откровенно осточертело то и дело пускать в ход свои личные пистолеты. Ведь ещё годы назад родителям своим говорил, что нужен пулемёт! Ходи я постоянно с ним наперевес, проблем, возможно, сразу стало б меньше. Хе-хе!
— И что теперь планируете делать? Средств на возрождение хозяйства хватит? — покосившись в мою сторону и слегка покивав в ответ на мои слова, проявил тактичность по отношению к нашим пассажирам мой отец, не отрываясь при этом от управления грузовиком. Мотор, конечно, изрядно гудел, подвеска скрипела, а КПП подвывала, но если говорить достаточно громко, то те, кто сидели в кузове поближе к кабине, вполне себе могли расслышать обращающегося к ним водителя.
— Хватит. Хранятся накопления в банке, — устало махнул рукой глава этого крестьянского семейства.
Это, кстати, в своё время стало для меня неожиданной новостью, когда я начал интересоваться покупательской способностью нашего сельского населения. Встречались тут и там такие крестьяне, что и тысячами, и десятками тысяч рублей ворочали, зарабатывая эти деньги исключительно со своих хозяйств. И в разных банках имели вполне себе солидные счета.
Я уже не говорю о тех, кто перешёл в сословие купцов, перевалив порог в полсотни тысяч рубликов. Да у нас до относительно недавнего времени одним из крупнейших нефтяных воротил является бывший крепостной крестьянин! Так что чего уж говорить. Далеко не все из сельских жителей жили впроголодь от урожая до урожая. Но таких, увы, было подавляющее меньшинство. И с этим предстояло что-то делать.
— Мы сейчас в Харьков едем, — на всякий случай уточнил папа́, а то наши неожиданные пассажиры даже не поинтересовались до сих пор насчёт того, куда мы вообще держим путь. — Найдётся, у кого там остановиться?
— Нет, — отрицательно помотал головой Никанов Иванович. — У нас родня всё по деревням да сёлам проживает.
— В таком случае семья ваша временно может погостить в нашем доме. А мы тем временем в полицию наведаемся, да всё честь по честь оформим по поводу случившегося нападения. Не вы одни подверглись такому разорению. Как говорят, по всей губернии сотни случаев. Уже и казаков с войсками прислали утихомиривать бунтовщиков.
И нет, своего собственного дома мы себе в Харькове пока не завели. Просто сняли у ХПЗ один из тех вопиюще дорогих «дворцов», что прежде долго пустовал. Самый скромный из остававшихся невостребованными у потенциальных квартиросъемщиков.
В итоге, спустя месяц активных волнений всё устаканилось, всех кого надо и не надо разогнали. Наиболее отличившихся «поджигателей» сослали на каторгу. Поболе 800 человек в итоге осудили и присудили общий штраф на возмещение ущерба аж в 800 тысяч рублей. Покрыть который, кроме как своей землёй, им было просто нечем.
Статистика. Как есть статистика, что голыми цифрами затмевает собою трагедии многих тысяч семей. Как тех осужденных крестьян, что не хотели помирать от голода, так и владельцев совершенно разорённых ими хозяйств. Так и живём.
А что до нас, до грешных. То мы опять стреляем, ё-моё! Мы — это я и старый друг мой — дерринджер.
— Бам, бам!
— Ай! Ой!
Капец! Везёт мне на спасенье всяких личностей! У Шпака — магнитофон, у посла — медальон… В том смысле, что сначала президента США от лишней дырки в организме уберег, а ныне то же самое проделал с местным губернатором. С местным — это с Харьковским, с князем Оболенским Иваном Михайловичем. Но объясню всё с самого начала, чтобы стало ясно и понятно.
В начале сотворил Бог небо и землю.
Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.
И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.
И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.
Вот по прошествии примерно пары с половиной миллионов таких дней с момента библейского сотворения мира, к нам и приехала взбешённая мама́. К нам — это в Харьков. А куда ещё ей было приезжать взбешённой? Только в Харьков! То есть к нам с папа́. Мы ведь отсюда ни дня не уезжали с тех самых пор, как прибыли из США. А ведь уже, блин, середина лета. Беда, беда, беда, беда! БЕДА!
— Кто мы?
— Женщины!
— Чего мы хотим?
— Не знаем!
— Когда мы это хотим!
— Сейчас!
Ну, вы поняли меня и общий мой посыл.
Однако в данном случае столь легко отделаться папа́ не вышло. Ибо мама́ уж точно знала, что хотела. А это, блин, ещё страшней!
Так забрала мама́ из моих загребущих лапок бедного отца в столицу для исполнения тем главного супружеского долга. Брошь с изумрудами заказывать у Фаберже! Давно обещанную между прочим! А вы о чём подумали? Я ведь сразу же сказал! ГЛАВНОГО! А не всякое там баловство. Тут брошь! Тут понимать надо!
На наше с батей общее счастье их путешествие в Санкт-Петербург продлилось относительно недолго и уже в конце июля, как раз ко дню официального запуска конвейера в работу, они вернулись обратно к своему замученному младшему сыну — то бишь, ясен пень, ко мне. Вернулись всей семьёй, с сестрой и старшим братом. Плюс заранее заказанные нами у себя же и подготовленные под бронирование машина. Чтоб, значит, на века запечатлеть торжественный момент для всех для нас для Яковлевых. Некоронованных царей авто и тракторов России!
Так мы и свели знакомство с князем Оболенским, что только в этом году был назначен руководителем сюда. Ему по губернаторскому статусу положено было участвовать в столь крупных и значимых для Харькова начинаниях, как пуск в работу первого в стране завода по массовой выделке новейших тракторов.
Там слово за слово со стороны мама́. Опять же в Харькове мы — Яковлевы, теперь солидная величина. И пригласил он всё наше семейство составить ему дружную компанию на представлении в театре сада «Тиволи». Давали там какие-то нынче модные малороссийские пьесы, в которых я, признаться честно, по факту их просмотра и прослушивания не понял ровным счётом нихрена. Одни лишь вопли мартовских котов да танцы с бубном. Ни чертежей, ни графиков, ни матрасчётов! Как это понимать прикажете мене? Вот-вот! Никак!
Да и папа́ заметно что был не в восторге. Небось, точно так же, как и я, не смог там рассмотреть идеи и технической задачи во всех этих сценических кривляньях. Короче высидели мы с ним эту жуткую пытку с трудом, да и свалили стразу вслед за губернатором, как только объявили антрактный перерыв.
И тут вдруг, блин, пальба!
Какой-то крендель прямо на наших глазах, всего с двух метров палит в губернатора. И… мимо! С двух метров! Промахнулся! Стреляя скрытно, из-за спины какой-то важной дамы, что тёрлась в обществе верхушки всей губернии! Олух! Как есть олух!
Второго шанса я ему не дал.
Поскольку на дворе стояло жаркое южное лето, на мне, понятное дело, кроме рубахи ничего и не было сверху надето, отчего привычно прятать ПЯММ-ы в скрытых кобурах оказалось просто невозможно. Вот и сменил я их временно на один из старичков дерринджеров. Тот хоть в кармане брюк нормально умещался, не вызывая всяческих вопросов, да лишь смущал своим оттопыренным видом молоденьких мадемуазелей. Проказниц этаких смешливых! Уж так махали веерами, так! Быстрее разве что стреляли глазками своими. Да всё по мне, по бедному 15-летнему мужчине! Арх!
Короче выстрелил в него я оба раза дробью. Буквально с метра. Чтоб наверняка. В него, понятное дело, не в губернатора, а в того до безобразия косого стрелка. А после на него все дружно резко навалились и чуть не запинали насмерть всей толпой такого дурака.
[1] Велит — легкая пехота в римской армии, что часто использовалась в роли застрельщиков (метателей копий)
Глава 25Военные и их маневры
— Тяни! Стоп! Зажимай! Быстрее зажимай! Плоскогубцы! И-и-и-и! Есть! Достал! — Нет. Это мы не пулю извлекаем из чьего-либо организма в походно-полевых условиях, как кто-нибудь мог бы о том подумать. Это мы меняем у нашего семейного лимузина заклинившую тормозную колодку на заднем колесе. Поставили, называется, на него новейшую гидравлическую систему тормозов на пробу!