Нет, я не сошёл с ума, чтобы гробить выстраиваемый тут бизнес, создавая прямых конкурентов уже имеющимся собственным производствам. На этом в своё время чуть не погорело General Motors, и повторять их ошибки я уж точно не собираюсь.
Здесь и сейчас я имел в виду конкуренцию иного рода. Конкуренцию за распределение финансирования на дальнейшее развитие заводов! А то и вовсе на устройство новых! И тот же Олдс не мог этого не понимать очень чётко, поскольку своими глазами наблюдал, как мы прежде вкладывались в «Детройтскую автомобильную компанию», начисто игнорируя все его взгляды побитой собачки, жаждущей своей сахарной косточки.
Да, он прекрасно осознавал, что является для нас третьестепенным деловым партнёром, финансирование которого могло осуществляться лишь по остаточному принципу. Что, учитывая факт быстрого расходования средств на иные проекты, означало лишь одно — 0! Нулевое дополнительное финансирование! А развиваться за свой счёт не позволяли ему уже мы, являясь держателями блокирующего пакета акций «Olds Motor Works». Не хватало нам ещё упустить этот завод из своих рук! Вот и оставалось ему лишь одно — скрипеть сейчас зубами от осознания того, что ему фактически не оставляют иного выбора кроме как переходить к изготовлению чего-либо более совершенного и дорогого.
— Но я ведь не могу являться конкурентом мистеру Олдсу, поскольку нахожусь в положении простого наёмного сотрудника, — отвлёк моё внимание от Рэнсома, мгновенно уловивший главную для себя суть всего сейчас происходящего Форд.
— Так ведь ничто не вечно под Луной, — переиначенными на российский лад словами Вильяма нашего Шекспира, дал я ему понять об имеющейся у нас моральной готовности пересмотреть его кабальный рабочий договор.
— При этом, как вы уже сами отметили, потребными на то свободными средствами вы сейчас не располагаете вовсе, — выложил, наверное, свой главный козырь Олдс, тем самым говоря, что нам от него в ближайшие годы уж точно никуда не деться.
— Не располагаем ими прямо сейчас, — сделал я акцент на двух последних словах. — Пока идёт война моей страны с Японией, мы будем помогать России всем, чем сможем! Что своей службой отечеству, что своими деньгами! — высокопарно заявил я, что, впрочем, было в порядке вещей. Высокопарно заявлять было в порядке вещей, а не помогать. Попрошу не путать! Зачастую же все старались заработать как можно больше на казённых заказах ибо оголтелый капитализм цвёл и пах везде и всюду. — Однако же, как мы то можем почерпнуть из новостей последних недель, её завершение вполне себе возможно уже в этом году. И тогда уже в следующем потребные финансы окажутся в наших руках в более чем достаточных объёмах. Мы друг друга поняли, господа?
Господа нас, похоже, поняли, поскольку спустя ещё полчаса переговоров Рэнсом покидал наше с папа́ общество, имея весьма озабоченное выражение своего лица, тогда как Форд аж светился, словно новый пятак. Он-то прекрасно знал, что ныне находился в точно таком же положении, в каковом некогда пребывал тот же Олдс. И раз уж мы ему давали определенное личное обещание подобного рода в обмен на достойную работу сейчас и не менее достойное партнёрство в последующем, с его стороны было бы глупо выражать какое-либо недоверие. Удачный пример, что называется, всё это время находился перед его глазами. Тем более что даже в случае обмана он вообще ничего не терял по сравнению с ныне существующим положением вещей. Разве что время.
Да и насчёт денег всё было не столь однозначно. Имелась тут одна довольно простая хоть и небезопасная возможность быстро поднять разом очень-очень много долла́ров. Временно заложить в банки наши акции местных заводов! Практикой это было распространённой во всех финансово развитых и финансово состоятельных странах мира.
Но, как нас уже успели просветить местные партнёры по бизнесу, это могло стать началом нашего конца. Ибо все «вкусные» акции, что оказывались в тех или иных банках именно подобным образом, очень скоро «пропадали в неизвестном направлении» и после «волшебным образом» оказывались в руках совершенно левых людей. Тогда как обескураженным бывшим владельцам объявлялось, что с ними не могли связаться и в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, реализовали акции, кому смогли. Причём, что это за такие обстоятельства, зачастую, не сообщалось вовсе.
Да, так-то это являлось банальным воровством и одним из элементов рейдерского захвата той или иной успешной компании. А в США это вовсе являлось какой-то повальной эпидемией. Народ тут в этом плане не стеснялся кидать ближнего своего от слова — «совсем». Но раз за разом данный фокус срабатывал. И раз за разом люди добровольно влезали в этот капкан, надеясь, что их-то точно минует сия оказия.
Вот и новый министр финансов Российской империи активно сподвигал нас с папа́ на схожий шаг, надеясь выплыть самому за наш счёт. Подлец такой! И ведь понимал, что хоть что-то мы в клювике ему да принесём! Или хотя бы перекроем имеющийся ручеёк финансирования Японии частными банками США. Зря что ли нам с отцом когда-то выпало спасти жизнь нынешнего президента США и стать его рукопожатыми друзьями?
Да и ситуация на поле боя в мае месяце очень резко изменилась отнюдь не в пользу Японии. Не просто же так в завершившейся беседе я озвучивал возможность окончания войны до конца этого года.
Видать, те самые «пошедшие по воде круги», порожденные подкинутыми не без нашей посильной помощи «камешками», начинали постепенно приобретать размеры цунами, грозившего смыть Японию с политической карты мира. Не как страну! Нет! Об этом речи даже не шло! Но как возможного будущего крупного игрока — уж точно.
Так, сложившийся в самом конце мая 1904 года воедино пазл привнесённых в ход истории изменений представил всему миру не самую радужную для спонсоров Страны восходящего солнца картину.
Если сильно поврежденные торпедами ещё в самый первый день войны русские броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» к концу мая, наконец, вернулись обратно в строй, то ситуация с японскими броненосцами сложилась диаметрально противоположная.
Что за ситуация такая? Да подорвались они дружно на заботливо выставленных по их душу якорных минах!
Всё же ни в коем разе нельзя было говорить, что весь офицерский состав отечественного флота составляли какие-то там некомпетентные неумехи. Вовсе нет! Хотя и совершенно не годных для несения подобной службы людей имелось в избытке. Отрицать это, значило врать самому себе, учитывая то, какую чистку продолжал проводить на своей эскадре Макаров. Ведь доходило до того, что его прямые приказы некоторыми командирами кораблей начисто игнорировались и боевые задачи попросту не выполнялись! И отнюдь не по причине неготовности кораблей к боевому выходу или вследствие плохой погоды! Просто не выполнялись! Бойкотировались, можно сказать!
Однако ныне речь следовало вести о тех умничках, которые раз за разом исправляли провалы своих менее инициативных и не столь компетентных сослуживцев.
Японцы-то тоже не были семи пядей во лбу в плане ведения боевых действий на море, и от обидных ошибок никто их застраховать не мог. Вот наши моряки, день за днём наблюдая за действиями японской эскадры, что блокировала Порт-Артур, покуда велась высадка японских войск в Маньчжурии, и углядели один интересный нюанс. Противник раз за разом проходил по одному и тому же маршруту, на одном и том же удалении от российской военно-морской базы.
Там-то, не просто с дозволения, а с благословления Макарова два минных транспорта — «Амур» в паре с уцелевшим «Енисеем», прикрывшись утренним туманом, и выставили на двоих две сотни мин. Не 50 мин, как это имело место быть в известной мне истории! А двести! Вот в них-то сутки спустя и вползла колонна японских броненосцев.
Но если в давно позабытом мною прошлом моей предыдущей жизни итогом данной операции стала гибель лишь двух японских броненосцев — «Хацусэ» и «Ясима», то в этот раз к ним присоединился ещё и третий — «Сикисима». Более того, на сей раз именно «Сикисима» и подорвался самым первым, поскольку шёл головным в колонне.
Благополучно преодолев первую линию из пяти десятков выставленных мин, японский броненосец коснулся «рогатой смерти» из второго ряда, а после, его командир, предполагая, что взрыв у борта стал результатом атаки мифической русской подводной лодки, постарался уйти из под очередного удара. Естественно, отдав команду увеличить скорость хода и изменить курс. Тем самым он сделал ещё хуже, поскольку «Сикисима» куда быстрее достиг третьей линии мин, где последовательно подорвался ещё на двух минах и начал очень быстро крениться на правый борт.
Одновременно с его вторым подрывом получил свой «подводный подарок» и флагманский «Хацусэ», шедший вторым. А там и замыкающий строй «Ясима» выкатился прямо на мины, поскольку идущий по морю броненосец не представлялось возможным оттормозить в тот же миг. Уж больно солидной выходила инерция у столь тяжёлых кораблей.
Правда, в отличие от двух первых, «Ясима» подорвался лишь на одной мине и потому имел определённые шансы уцелеть. Но тут наблюдавший за всем этим действом Макаров отдал приказ на стоящие под парами с раннего утра крейсера «Новик» и «Боярин», а также командирам 8 эскадренных миноносцев и 18 минных катеров покинуть внутренний рейд. Им надлежало добить самоходными минами поврежденные, но всё ещё удерживающиеся на поверхности, неприятельские линейные корабли, которые уже не могли, ни убежать, ни солидно огрызнуться из орудий вследствие нарастающего крена. Да и их прикрытие из двух крейсеров с одним авизо являлось посильным противником для подобных сил. Тем более что помощь в этом деле им должен был оказывать крейсер «Аскольд», несший дежурство на внешнем рейде.
Насколько страшная там вышла заруба, не знаю, ибо сам не видел. Но, как мне уже после завершения войны поведали, по её итогам все три русских крейсера встали на очередь в док, имея по несколько подводных пробоин каждый. А два миноносца и пять катеров так и не вернулись из этого боя, уйдя на дно.