Вот под такие мысли, время от времени прерываемые песней, мы и добрались до выбранного места упокоения бычка. И скажу вам честно — это был настоящий ад. Пусть Солнце в наших столичных краях жарило далеко не столь сильно, как, к примеру, на югах, нам всё равно хватило. И ведь это был даже не марш-бросок, а обычный пеший марш на жалкие 3 версты!
Но готов поклясться на чём угодно и чем угодно, за это время вес моего стального нагрудника, как минимум, удвоился, если не утроился. Кого-то из менее выносливых или словивших тепловой удар солдат даже поддерживали под руки сослуживцы, чтобы только те не выпали из общего строя. Я и сам, должно быть, сбросил килограмм-другой одним только вышедшим из меня потом. Зато сразу понял, что переход в штыковую атаку с 500 или даже с 300 шагов — для нас попросту невозможен. С таким весом мы банально сдохнем ещё до того, как доберемся до противника. Ведь плотно зафиксированный на теле нагрудник с демпферной прокладкой вдобавок очень сильно мешал вентиляции, отчего в нем не надо было даже двигаться, чтобы начинать безбожно потеть.
Но заказ на них мы всё же у государства получили. Аж на немыслимые 100 тысяч штук! Причём заплатили нам, можно сказать, нашими же собственными деньгами. Теми самыми, на которые мы приобрели облигации государственного займа, размещённого на внутреннем рынке. Они, конечно, были почти вдвое менее доходными, нежели те, что в апреле месяце были размещены во Франции, но и тут мы взяли своё сполна.
Мало того, что наш харьковский завод получил казённый заказ на 200 паровозов и на сотню артиллерийских дрезин БТД-1200, вопрос по нашим гусеничным тракторам также очень резко решился положительно. В течение ближайших 5 лет мы должны были поставить в армию 1500 единиц. А самое главное, «Донецко-Юрьевское металлургическое общество», на которое мы уже не первый год облизывались, наконец-то перешло в наше полное владение, как и «Алексеевское горнопромышленное общество».
Выкупить нам их, конечно, пришлось по полной цене, так как только такие суммы покрывали долги данных обществ перед Государственным банком и рядом коммерческих финансовых учреждений, тогда как столько они в реальности уже не стоили. Но подобное положение вещей нас полностью устраивало, поскольку развязывало руки в плане снабжения того же ХПЗ всеми типами потребного стального сортамента и чугунного литья.
Отныне нам только и оставалось, что наложить лапки на несколько рудников железной и марганцевой руды в ближайшем Криворожском рудном районе, после чего можно было вовсе не бояться того, что произошло в 1899 году, когда все поставщики подобных материалов совместно принялись давить на машиностроительные заводы России, угрожая тем срывами поставок потребного сырья.
Вскоре мы обещали стать в этом плане совершенно самодостаточными, вслед за чем уже можно было начинать подумывать и о создании автомобилестроительного завода, который мог бы стать экономически эффективным. Ну или хотя бы не убыточным. Пусть даже не в первые пару лет своего существования, а в перспективе.
Что ни говори, а примерять на себя роль пророка в родном отечестве действительно выходило очень трудно. Больно уж многие силы по всему миру желали остановить промышленное развитие Российской империи, ради чего в полной мере использовали любовно взращённую пятую колонну и собственные немалые финансовые возможности, не говоря уже о революционерах всех мастей.
Глава 11На фронтах войны. Часть 1
Полагаю, что повествовать о том, как мы долго и муторно ехали на Дальний Восток, не имеет смысла. Продвижение наше было донельзя скучным и печальным. И этим всё сказано.
Мы ведь не являлись каким-то там экспрессом, что мог проделать этот путь за 11 дней. Такие ныне пускали лишь для проезда высшего командования, а также приближённых к ним лиц. Мы же являлись обычным военным составом, как и все прочие идущие ныне в ту сторону. И, как поговаривали уже ставшие опытными в этом деле железнодорожники, ехать нам предстояло месяц-полтора, никак не меньше. Заторы на Транссибе ныне были страшные.
При этом ни поесть нормально, ни попить, ни, простите, нужду справить возможным не представлялось. Холодина опять же была постоянная! На дворе-то уже вовсю правил балом октябрь месяц, когда мы, наконец, выдвинулись в путь.
И пусть пока до зимних холодов дело не дошло, буржуйка, имеющаяся в нашей продуваемой всеми ветрами теплушке, даже сейчас вообще не справлялась со своей задачей. Точнее говоря, вблизи она жарила так, что аж шинель начинала дымиться, но стоило только отойти от неё шага на два-три, как на источаемое ею тепло не оставалось даже намёка.
Не спасала положение ни войлочная обивка стен вагона, ни двойной, утеплённый прослойкой из опилок, пол. Лишь взятый в дорогу самовар и мои личные запасы чая, которым я не жмотился делиться с сослуживцами, позволяли нам не околеть. Плюс всё это время я не расставался ни со свитером, ни с шерстяными носками.
И это, блин, мы едем! Гвардия! Нам ещё всё самое лучшее из имеющегося так-то предоставили! Остальные части, как я понял, перебрасывались вовсе в обычных товарных вагонах, лишённых даже таких улучшений. Разве что буржуйку с деревянными нарами им точно так же предоставляли, поскольку это было стандартное армейское имущество, что повсеместно хранилось на складах, как раз для переброски войск по железной дороге.
Да! Гвардия ехала на войну! Но не вся, не вся! Можно даже было сказать, что её меньшая часть, если не мизерная.
Так, дабы не умалять достоинство генерал-майора великого князя Романова Сергея Михайловича, к нашему мотострелковому полку ещё летом временно прикрепили четыре лейб-гвардии стрелковых батальона и лейб-гвардии сапёрный батальон, которых также посадили на грузовики. В результате получив мотострелковую бригаду. Плюс для ведения разведки к нам прикомандировали лейб-гвардии Уральскую казачью Его Величества сотню, шефом которой значился сам монарх — типа он с нами. И на этом всё! Воюйте, как хотите и ни в чём себе не отказывайте!
Почему всё? Да потому что, во-первых, ситуация в столице с каждым днём становилась всё более и более напряжённой из-за активной работы агитаторов от революционеров всех мастей, а, во-вторых, ставить означенного великого князя на гвардейскую дивизию было пока рано.
Очки же перед гражданами страны требовалось нарабатывать именно императорской фамилии, вот и ограничились именно такими силами, дабы никого иного не ставить на командование гвардейским соединением. Хотя, положа руку на сердце, следовало сказать, что лучше бы послали на Дальний Восток чуть ли не всю гвардию. А то дела там, особенно на сухопутном участке фронта, складывались не ахти. Да и на море всё было уже не столь радужно, как после откровенно провального для японцев мая месяца.
В целях установления контроля над Жёлтым морем адмирал Того уже в июле всё же дал генеральное сражение Макарову, собрав для этого в единый кулак все свои боеспособные силы. А это было 10 современных броненосных кораблей, против 7 русских. И пусть из них лишь 3 являлись эскадренными броненосцами 1-го класса, это вовсе не означало наличия преимущества у российской стороны. Не просто же так в некоторых источниках броненосные крейсера японцев кое-кто характеризовал не иначе, как броненосцы 3-го класса. Ведь они действительно куда больше были заточены на участие в эскадренном сражении, нежели на ведение крейсерских операций.
К тому же Степан Осипович также не мог похвастать обладанием полудюжины превосходных эскадренных броненосцев. Как минимум, два его тяжёлых корабля — «Победа» и «Пересвет» создавались тяжеловооружёнными и отлично бронированными океанскими рейдерами, но никак не полноценными бойцами линии. А броненосный крейсер «Баян» уступал по всем параметрам любому из японских кораблей того же класса.
Как результат, начав сражение ранним утром, две эскадры разошлись каждая в свою сторону с началом сумерек, не понеся при этом невосполнимых потерь в кораблях. Но вот состояние этих самых кораблей оставляло желать много лучшего у обеих сторон.
Так «Цесаревич» и «Ретвизан» получили каждый под три десятка вражеских снарядов, в основном крупного калибра, и пестрели многочисленными пробоинами, а также тёмными пятнами потушенных пожаров. Плюс на каждом вышло из строя по одной из башен главного калибра, и у каждого было повреждено рулевое управление.
Сражавшиеся только против японских броненосных крейсеров «Пересвет», «Победа», «Севастополь» и «Полтава» получили по несколько подводных пробоин в своих лишённых бронирования оконечностях, отчего имели не только крен на борт, но также дифферент, либо на нос, либо на корму. Понесли они немалые потери и в своих орудиях, выведенных из строя осколками вражеских снарядов, либо же вовсе снесённых начисто прямыми попаданиями. Ну и щеголяли пожарами, конечно. Куда уж без этого. Про побитые мачты с трубами и сильно разбитые надстройки можно было даже не говорить. Всё это пострадало очень серьёзно.
Впрочем, воюя против заметно более слабых кораблей, они неплохо намяли бока своим противникам, отчего три японских броненосных крейсера, получив слишком серьёзные повреждение, даже были вынуждены выйти из боя задолго до его окончания. Флагманский же «Микаса» адмирала Того, завершил это сражение с приведённой к полному молчанию артиллерией подбойного борта. А на «Фудзи» кормовая башня главного калибра оказалась вовсе разворочена прямым попаданием 12′ бронебойного снаряда с «Ретвизана». Так что, имейся у русской стороны возможность продолжить этот бой, вполне возможно какой-нибудь из японских кораблей отправился бы на дно морское. Но вместе с подступающей теменью значительно возрастала угроза торпедных атак со стороны многочисленных японских миноносцев, отчего Макарову потребовалось как можно скорее укрыть пострадавшие корабли в защищённой базе.
И вот уже тут можно было смело говорить, что по очкам данное сражение выиграли… японцы! Да! Японцы! По той банальной причине, что они обладали возможностью относительно быстро произвести ремонт всех своих пострадавших кораблей, сменить подбитые орудия и пополнить боекомплекты, тогда как у запертых в Порт-Артуре кораблей российского флота ничего подобного не имелось. А имелись лишь очередные многоч