добится. Ведь гимн пионера — «Всегда будь готов!». А я в своё время был хорошим пионером.
На ХПЗ мы, кстати, лапу наложили уже полностью! Что называется, почувствовали силу и вошли во вкус. Как результат — последние 25% акций первого выпуска «Русского Паровозостроительного и Механического акционерного общества» перешли к папа́ примерно с неделю назад. Тогда же стараниями Павла Рябушинского мы на равных с ним правах стали главными владельцами «Санкт-Петербургского частного коммерческого банка», тем самым не позволив тому уйти в руки французских финансистов, что называется, со всеми потрохами. Это как раз был один из актов нашего умиротворения со стороны монарха. С его благословления нам всем позволили осуществить ту сделку.
Денег на это, конечно, ушло море. Аж 8 миллионов рублей пришлось через новый выпуск акций вкинуть в его основной капитал, фактически удвоив тот в одно мгновение. Но Павел клятвенно заверил нас, что дело того стоит. А не верить ему причин не имелось, так как наша банковская сфера, что в первую очередь создавалась для поддержки и обслуживания наших собственных промышленных предприятий, уже сейчас начала генерировать прибыль, сравнимую с доходностью всех наших американских заводов.
Так, к примеру, с полгода назад всего за 1 день игры на «Санкт-Петербургской бирже», мой шурин, орудуя огромными капиталами находящихся под его рукой банков и воспользовавшись кое-какой инсайдерской информацией, умудрился заработать аж 8 миллионов рублей, естественно, при этом разорив немало неудачников.
Вот ведь человек! За 1 день заработал столько же, за сколько мы фактически стали владельцами одного из крупнейших частных банков империи! Казалось бы — паноптикум! Но это была правда жизни! Не просто же так в тех же США именно Нью-Йорк являлся самым крупным и богатым городом, а не промышленный Детройт, к примеру, иди же столичный Вашингтон.
— Да, судя по тому, что происходит во всём мире в последнее время, безопасности действительно много не бывает, — вынужденно согласился со мной Дуглас. — Вон, в начале года какие-то ваши латышские революционеры, чуть было не отправили к праотцам нашего министра внутренних дел — мистера Уинстона Черчилля[1]. Пуля прошила его щегольской цилиндр насквозь, как вы сами только что изволили выразиться, пройдя в считанных дюймах от головы. Теперь этих латышей отлавливают по всему Лондону. С пару сотен, говорят, уже арестовали.
— Ой, бросьте! Они такие же наши, как и ваши, — тут же отмахнулся я. — И не смотрите на меня так, мистер Виккерс. Жандармскому управлению Российской империи прекрасно известно, что более всего подобные персоны финансировались из Лондона, — я даже не подумал лебезить перед местным олигархом, выдавая правду матку, как она есть. — Не просто же так они прибежали именно к вам, когда на моей родине их начали постепенно давить. Вот помяните моё слово! Их всех ещё и оправдают, и отпустят, чтобы впоследствии использовать опять в моей стране для разнообразной подрывной деятельности. Что тут поделаешь? Политика!
Я этого, конечно же, не знал, а просто высказал то, что крутилось в голове по опыту моей прежней жизни. Но, как впоследствии выяснилось, оказался практически провидцем.
Всех этих латышских революционеров действительно выпустили на волю спустя где-то полгода откровенного балагана, называемого здесь судебным разбирательством.
И даже более того! У лондонской мажорной молодёжи мгновенно стало модным трендом поддерживать всех этих «борцов за справедливость» и «жертв царских сатрапов». Да-да! Тех самых, кого сейчас как раз отлавливали за соучастие в убийстве почти десятка местных полицейских!
Да что тут говорить, если даже двоюродная сестра самого Уинстона Черчилля впоследствии имела связь с одним из лидеров всей этой шайки-лейки, но тот в итоге охмурил молоденькую дочь богатого лондонского банкира, на коей вскоре и женился. Таким вот скользким жуком оказался Яков Христофорович Петерс — в истории моего прежнего мира впоследствии ставший заместителем председателя ВЧК[2] — Феликса Дзержинского.
Зять лондонского банкира стал вторым человеком в красном ЧК!
И кто-то после этого мне что-то будет говорить о непричастности британцев к русской революции и то, что англичанка нам не гадит постоянно? Ну-ну! Наивные, смешные дурачки!
— А что, кхе-кхе, случилось с вашим катером, кхе-кхе, — поспешил вернуться в беседу всё ещё покашливающий Альберт, поняв, что мы с его племянником уходим куда-то не в ту степь и можем вовсе поругаться.
— Ох! Это тяжко вспоминать! — едва не принялся заламывать себе я руки, надеясь, что не переигрываю с драматизмом. — Мой геройский катерок в тот же день был совершенно варварски протаранен британским военным кораблём, — не стал я уточнять, что то был всего-навсего разъездной катер с крейсера «Талбот», — и в результате столкновения отправился на дно морское. Мне ваше Адмиралтейство, между прочим, до сих пор не возместило ту утрату! Десять тысяч фунтов, как-никак! — здесь, не сдержавшись, обвинительно ткнул пальцем в сторону присутствующих невдалеке каких-то офицеров Королевского флота.
— Тут я могу лишь выразить свои личные сожаления обо всём произошедшем и сказать, что прекрасно вас понимаю, дорогой Александр, — в глазах владельца верфи в этот момент отразилась вся скорбь всего еврейского народа, хотя к евреям он уж точно никакого отношения не имел. Ну, как не имел. Якшался с лондонскими Ротшильдами так-то очень плотно. Но кто, скажите, с ними не якшался в Англии, забравшись на такую высоту? — Мне ваше Морское министерство тоже всё никак не возместит понесённые нашей фирмой дополнительные затраты в размере 300 тысяч фунтов за многочисленные исправления и переделки вносимые русскими военными инженерами по ходу стройки крейсера «Ослябя» — прототипа вашего «Яковлева». Теперь не знаю даже что и делать с этаким убытком.
— Жизнь — боль, — сочувственно так покивав головой, проявил я солидарность обделённого бесстыжими военными честного предпринимателя-производственника, который сам по себе ну вот совсем-совсем ни в чём не виноват! Ага! Ни в чём! А то не знаем мы, что это спецы Виккерса изрядно напортачили при проектировании башен, забыв учесть такой момент, что их же собственные новые 254-мм орудия длиной в 50 калибров, оказывается стали помощней всех предыдущих пушек главного калибра схожих кораблей. Откуда и произрастали ноги потребовавшихся впоследствии капитальных доработок того крейсера. — Но к чёрту этих дармоедов при погонах! — шокировал я англичан, в крови которых едва ли не на генетическом уровне было прописано преклонение перед офицерским составом флота, считавшимся истинной элитой всего британского общества. — Давайте лучше поздравим господина Като с новым приобретением их флота, — махнул рукой я в сторону посматривающего на нас время от времени посла японцев, — и потихоньку перейдём к обсуждению наших дел. Хотя и от экскурсии по «Принцесс Роял» я бы тоже не отказался. Вы ведь на её основе спроектировали для японцев этот самый «Конго»? Я ведь прав? — в очередной раз моя рука взмахнула в воздухе и распросталась в сторону хорошо виднеющегося почти законченного корпуса огромного линейного крейсера англичан, который явно вот-вот готовились спустить на воду.
[1] 3 января 1911 года Черчилль лично прибыл на Сидней-стрит (Лондон), где успешно отстреливались от полицейских латышские анархисты, обвиняемые в убийстве полицейских и попытке ограбления ювелирной лавки. Туда даже вызвали роту Шотландской гвардии и батарею полевых орудий.
[2] ВЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем.
Глава 20London is the capital… Часть 2
— И как вам «Принцесс Роял»? — вновь с Альбертом мы встретились лишь на следующий день, когда примерно в одно время спустились позавтракать в ресторанчик при отеле «Герцог Эдинбургский», где для меня с сопровождающими лицами заранее зарезервировали пару номеров. Вот за совместным поглощением завтрака он и поинтересовался моими впечатлениями.
В силу своего физического состояния этот престарелый англичанин никак не мог составить мне компанию при осмотре корабля, свалив вчера моё дальнейшее сопровождение на плечи племянника. Ведь крейсер находился в стадии постройки, и все его внутренние отсеки с переходами представляли собой натуральный капкан для любого недостаточно ловкого человека. Короче говоря, упасть и свернуть себе шею, там можно было на каждом втором шагу, если не на каждом первом. К тому же, вчера был праздник у японцев, и он никак не мог оставить их без своего внимания. Столь важные клиенты не поняли бы такого отношения.
— Что вам сказать? — впав в задумчивость, потёр я подбородок. — С одной стороны — действительно внушает уважение. С другой же — вызывает недобрые воспоминания о наших российских Морском техническом комитете и Главном управлении кораблестроения. Там тоже господа военные моряки, находящиеся в немалых чинах и званиях, порой чудят изрядно и не способны чётко осознать, чего же они ожидают получить в конечном-то итоге. Как результат их вечных метаний — у строящегося корабля просматривается невооружённом глазом этакая незавершённость, что ли. Даже и не знаю, какими иными словами возможно было бы ещё охарактеризовать возникшее у меня ощущение.
— Хм, — не наигранно нахмурился старик, явно ожидая услышать от меня несколько иные слова — куда более позитивные и полнящиеся юношеского восторга. — Значит, не понравился?
— Скажем так. Там точно имеется, что улучшать, — дипломатично увильнул я от прямого ответа навроде — «Да, всё хреново, как по мне!».
А как бы я, человек, что видел тысячи изображений кораблей эпохи самого расцвета линкоров, мог ещё отреагировать на первых крейсерских представителей 2-го поколения дредноутов? При том, что поколений этих в истории судостроения было 5, а то и 6! Да только так и мог! Изрядно снисходительно. Чтоб, значит, не обидеть очень сильно принимающую сторону и при этом дать им знать, что тут, по моему «авторитетному» мнению, имеется к чему ещё стремиться. Они же в сложившейся ситуации тоже не сильно виноваты. Им сверху говорят, что для Королевского флота надо строить именно такое — согласно утверждённых чертежей. Вот они и строят.