Еще через месяц обе фирмы обратились в арбитраж с требованием арестовать арендуемое имущество в счет долгов завода, - в связи с невыполнением им обязательств по посредническим договорам. Областной арбитражный суд отреагировал на иск с невиданной для судебной системы оперативностью, - арендуемое имущество было немедленно арестовано и тут же продано за бесценок... тем же фирмам- арендаторам. Участвовавший в процессе со стороны завода директор Фельдман апелляцию подавать не стал.
Выигравшие суд арендаторы, не откладывая дела в долгий ящик, зарегистрировали новую компанию - "Глиноземный хачимовский комбинат". И в качестве вклада в уставной капитал внесли, само собой, основные средства прежнего предприятия. То есть то, что до этого числилось у них в аренде. После чего у прежнего - "Хачимовского глиноземного завода", принадлежащего Балахнину, на балансе остались разве что табуретки да неликвид.
В тот же день распоряжением новых собственников прежнюю администрацию, представлявшую интересы "Конверсии", полностью заменили, а доступ на завод для посторонних перекрыла частная охранная фирма из числа торопинских боевиков. Лишь тогда тайное сделалось явным. Опростоволосившиеся ротозеи- менеджеры "Конверсии" бросились в Москву с горьким известием: случилось невиданное, - какой-то наглец походя вынул из-под них целый завод. Предугадать реакцию Балахнина оказалось несложно. Тотчас закипело. На Хачимовск из Москвы нахлынули юристы, экономисты, особисты.
Арбитражные суды засыпали исками и апелляциями. Против директора завода возбудили уголовное дело по мошенничеству, но сразу арестовать не решились, так как формально действовал в рамках полномочий. А пока искали доказательства корыстного умысла, новые собственники предоставили бедолаге Фельдману в связи с пошатнувшимся здоровьем долгосрочный отпуск в Австралию. Куда он и отбыл со всей семьей.
* Листопад торжествовал победу. Он поставил грозного противника перед угрозой мата и теперь ожидал его с мольбами о перемирии, не сомневаясь, - в ближайшее время Балахнин даст о себе знать.
В самом деле по истечении нескольких дней в кабинет Листопада, где они с Антоном планировали дальнейшие действия, без предупреждения вбежал Маргелыч. И потому, что вбежал без предупреждения, и по ошалелому его виду было понятно, что случилось нечто чрезвычайное.
- Ну? Шо на этот раз? - поторопил Иван.
- С вахты позвонили. Там крутой "мерин" с тремя джипами подъехал. Говорят, Балахнин. К Вам, Иван Андреевич.
Иван ликующе прищурился. Свершилось! - Пусть ждет!
- Как ждет? - оторопел Маргелыч. - Вы не дослышали. Это ж сам...
- Объяви, что совещание. Освобожусь через полчаса. Пускай пока поостынет.
- Так это... - Маргелыч сглотнул. - Я уже вроде как...Они б все равно прошли.
- Урод! - коротко, сквозь зубы процедил Иван. - Пшел!
- К-куда, Иван Андреич?
- Дорогих гостей встречать! Чего теперь остается?
В самом деле снаружи донеслись звуки энергичных голосов, резко диссонирующих с привычным прилизанным шепотком в президентском "предбаннике".
Опростоволосившийся Маргелыч опрометью бросился прочь. Но - поздно. Он едва успел отскочить, когда дверь распахнулась от сильного толчка снаружи, и в нее шагнул Юрий Павлович Балахнин. - О, и этот здесь, - он с мимолетным удивлением заметил сидящего в углу Антона. На полноценное удивление у него, похоже, времени не доставало. - Вам бы еще Вадичку в компанию и, будто опять в Тверь восьмидесятых вернулся. Но говорить будем один на один. Без "шестерок".
Обидчивый Антон вспыхнул и, коротко кивнув Листопаду, вышел.
Иван, поморщившись, показал Балахнину на место у журнального столика. Сам уселся в соседнее кресло.
- Чай? Кофе? Он повел глазами в сторону Маргелыча. Но это было излишне, - тот уже успел усвистать в прихожую, и слышно было, как требует кофе для гостя - срочно и чтоб того самого, из закромовал, чтоб месторождения в программу приватизации включили.ебя предпредил, чтоб процесс из-под контроля не выпустим..
Оба президента какое-то время обменивались свинцовыми взглядами. Будто боксеры-тяжеловесы - перед схваткой.
- Ты зачем в мой Хачимовск полез? - произнес Балахнин.
- Эк спохватился! - Иван лукаво улыбнулся. - Был твой. А потом закинули бредень и зацепили. Ты - на мою территорию посягнул, я - на твою. Рынок, понимашь! А что? Что-то не так?
- Ты ваньку не валяй, - предостерег Балахнин, даже не заметив невольной двусмысленности. - И не ёрничай. Не тот повод. Месишь свой мясо-молочный комплекс, стрижешь (мужика)крестьян почем зря. Вот и стриг бы потихоньку. А то скоро и стричь нечего будет. По моим сведениям, крепко за тебя власти взялись. Выясняется, что кругом недоимки да укрытие от налогов. А сейчас с этим строго. Иван посмурнел:
- Ты на себя посмотри. Хоть и силен за власти прятаться, а Хачимовск потерял.
- Хачимовск я у тебя все равно назад отберу!
- Может, отберешь. Если раньше сам не разоришься. Алюминий-то у тебя теперь - йок! Западные контракты горят. Потому и приполз.
Балахнин оскорбленно поджал губы, - от окоротов отвык. Но и возразить было нечего.
- Давай без пустословия, - предложил Листопад. - Ты ведь первым на меня напал. Так что говори, - с чем прибыл?
- Ты мне немедленно возвращаешь мой глиноземный! - Ну-ну? - Листопад выжидательно пригнулся.
- Потом я тебе твой, - неохотно закончил Балахнин.
Иван неприкрыто засмеялся.
- Ладно, Хачимовск я тебе так и быть верну! - объявил он.
Балахнин обнадеженно вскинул голову.
- Верну, верну. Мне, в отличие от тебя, чужого не надо, - успокоил его Иван. - Но только после того, как ты первым. Первым! отступишься от "минералки" и всю налоговую свору с моих предприятий назад на псарню отзовешь. Уж извиняйте, дядьку. Знаю, с кем дело имею.
- Это всё? - процедил Балахнин.
- Если не считать мелочей, - в зрачках Листопада вспыхнуло злое веселье. - Я ведь с твоим заводишкой в расход вошел, понимашь! Так что, - миллион двести тысяч отступного, думаю, без избытку будет. Как полагаешь?
- Полагаю, что зарвался ты, Листопад! - терпение Балахнина иссякло. -Силой меряться вздумал! Гляди, как бы не надорваться.
Он без затей чиркнул ногтем по шее.
- Юрий Павлович, шоб от Вас такое, - Иван с притворной обескураженностью почмокал губами. - Вы ж как будто под интеллигента косите.
- Угу, - Балахнин грузно поднялся. - Так вот, как интеллигент интеллигента предупреждаю. Не отступишься без всяких условий, - буду мочить. Считай это в качестве первого предупреждения. Оно же последнее. Неделя сроку.
- И тебе алаверды - неделю, - любезно отреагировал Листопад. - Остынешь, звони.
На выходе Балахнин брезгливо оттолкнул вошедшего с подносом Маргелыча.
- Ох, и мутный, - поежился Маргелыч.- Ему, говорят, что кабана завалить, что человека. Слыхали, какая за ним кликуха закрепилась? Юра - киллер. Может, отскочить, пока не поздно? Заметил побелевшие губы президента. - Да не, мне-то? Как скажете, так и сделаем. Опасаясь нового избиения, Маргелыч быстренько вышел.
Брови Листопада сошлись к переносице:
- Ничо! Пусть побесится. Никуда теперь из капкана не денется!
Ошибся в своих расчетах Листопад. Среди новых русских - что чиновников, что бизнесменов, - можно слыть мошенником, разводилой, кидалой и при этом оставаться уважаемым человеком. Но прослыть простофилей, - страшнее быть не могло.
История о том, что из-под всесильной "Конверсии" влёгкую вытащили целый завод, широко распространилась.
Даже в Кремле, куда Балахнин бросился за подмогой, старые, проверенные дружки при встрече спешили спрятать лукавые смешинки в глазах, - в нем стали видеть лоха. На безупречную дотоле репутацию Юрия Павловича Балахнина легла мрачная тень позора. И ни замиряться с Листопадом, ни тем более прощать обиду он отныне не собирался.
Только образцово-показательная порка зарвавшегося наглеца могла восстановить подорванный авторитет Юрия Павловича. Материальные потери и упущенная выгода отныне в расчет не принимались. Утрата имиджа выходила дороже.
Балахнин решился идти до конца, - добился опечатывания "Возняковских минеральных удобрений".
В ответ Листопад ударил поддых - полностью перекрыл поставки из Хачимовска на Балахнинский металлургический комбинат.
Началась тяжелая окопная война, в которой каждая из сторон ежечасно несла невосполнимые потери.
* "Илис" изнемогал в неравной борьбе. Всю мощь купленного государственного аппарата бросил на него остервеневший Балахнин. Под разными предлогами один за другим арестовывались счета. Только за последнюю неделю за недоимки налоговая инспекция парализовала работу сразу двух ключевых овощеводческих хозяйств. По промышленным предприятиям сновала санэпидемслужба, безжалостно опечатывая один цех за другим. Поступавшее из-за границы оборудование арестовывалось на таможенных терминалах. Против директоров возбуждались уголовные дела.
По Листопадовскому холдингу лупили разом из орудий всех калибров. Листопад пытался найти защиту в правительстве, - при обнищании населения и сохраняющейся угрозе повального голода беззастенчиво разрушалась единственная рентабельная сельскохозяйственная структура. Но, как и следовало ожидать, сочувствия не встретил, - в спецраспределителях с продуктами всё всегда в порядке.
И даже публичная поддержка, выраженная Верховным Советом, не помогла. Более того, оказалась очень не вовремя.
К осени девяносто третьего года изъеденное паразитами государственное древо запаршивело совершенно. Исполнительная и законодательная ветви переплелись в смертельном противостоянии, - слабый обречен отсохнуть. И любой вопрос в органах власти решался по причастности "наш-не наш".
Примкнувший к мятежному парламенту Листопад однозначно стал для президентского окружения чужим.