Со стороны горсада к ним подходило несколько человек.
Вадичка изогнулся, сорвал со лба повязку, отчего длинные сальные волосы разметались по лицу, перетянул ею один глаз и, выставив вперед правую ладонь, прихрамывая, двинулся наперерез.
– Подайте сто двадцать рубчиков на пропитание, – заканючил он.
Перепуганные прохожие боком-боком добавили шагу.
– Жлобье неинтеллигентное! – крикнул вслед Вадичка. Победно повернулся. – Ну, видали?
– Уж сколько раз видали, – Вика равнодушно отвернулась.
– Вань, может, у тебя в заначке завалялось? – с надеждой произнес Антон. – Я б с утра у матушки перехватил, вернул.
Иван насмешливо присвистнул, – слово «заначка» в его лексиконе не значилось. Деньги уходили, как приходили, – в один-два дня.
Он собирался отшутиться. Но Антон смотрел с такой наивной верой, да и полный отчаяния взгляд Златовласки доставал до сердца.
– Где ж я вам за час деньги найду? – нахмурился он. – Если только из асфальта брызнут.
– Если б деньги под асфальтом валялись, так я б из дома без кайла не выходил! – загоготал Вадичка. Но шутка его осталась незамеченной. И это сильно уязвило Вадима.
Вадим Непомнящий привык быть в центре внимания. Всегда и всюду. И вот только что его с легкостью, да что там с легкостью? Походя отодвинули на второй план, кажется, вовсе не заметив этого.
Меж тем Листопад, махнув остальным, двинулся дальше вдоль Казаковской набережной привычным своим, размашистым шагом. Зажав под мышкой папку, обе руки он отбросил за спину, будто отмахивался на ходу от нечистой силы.
Иван продумывал варианты и отбрасывал их один за другим, – все они требовали времени. А времени не оставалось.
Как часто у него бывало, озарение пришло вроде бы ниоткуда. На этот раз из глубокой трещины, рассекшей двухэтажный дом, перед которым на скамеечке в ожидании программы «Время» млело несколько пенсионеров.
Взгляд Ивана вдохновенно закосил.
– Как будто здесь! – внезапно, начальственным голосом объявил он. Остановившись, расстегнул папочку, сверился с чем-то внутри и решительно ткнул в асфальт. – Отсюда копать и начнем.
Он провел в воздухе линию, рассекшую дом надвое. И – будто палку в улей воткнул, – скамейка, до того разморенная, встревоженно загудела.
Листопад оглянулся на сопровождающих. Все трое как остановились, так и стояли остолбенев. И это могло сорвать Иванов план.
– Вы б, молодые люди, посерьезней! – прогремел он. – Выехали на профиль местности, так начинайте работать. Здесь по плану магистраль пройдет? Не слышу!
– Угу, – сообразила Вика. – Как будто.
Уголком глаза Иван заметил, как одна из старушек бочком-бочком припустила под арку, – явно за подмогой.
– Шо значит как будто? – Листопад рассердился. – Вы кальку захватили? Шо, тоже нет?
Вика виновато пожала плечами.
– И никто другой, конечно? – взглядом Иван изничтожил оробевших Антона и Вадичку. – От оно, головотяпство наше рассейское! Никому ни одной мелочи передоверить нельзя. Мы ж завтра с утра этот дом сносить начнем, – доверительно сообщил он жильцам. – За ночь надо подогнать экскаваторы, бульдозеры. А им – всё хаханьки! Повыгоняю на хрен! – рыкнул он на Вику, заставив ее на всякий случай всмотреться, – а вдруг не шутит.
Пенсионеры дружно повскакали на ноги, безошибочно распознав по рыку большое начальство. Мелкое – оно обычно орало дурниной. Рык – удел высокого руководителя.– Погодите-ка, – Иван озадаченно уперся взглядом в легкомысленные домашние тапочки и тянучки людей. – А вы шо тут вообще делаете?
– Как это? Живем, – робко ответили ему.
– Шо значит живем? – прошипел Иван, всей громадой разворачиваясь к впавшему в ступор Вадичке.
– Вот тебя-то я точно выгоню, – пообещал он, веселея. – Завтра ломать, а тут, оказывается, до сих пор люди живут? Почему не обеспечил?!
Пенсионеров начала колотить коллективная дрожь.
– Это советские люди! – гремел меж тем Иван. – Партия учит, – не они для нас. Мы для них!
Из-под арки в сопровождении старушки показался коренастый мужчина средних лет в надетом на голубую майку пиджаке с университетским «поплавком» на лацкане. Редкие пучки волос тревожно колыхались на ходу. Следом торопились прослышавшие о нежданной беде жильцы в пижамах и халатах. Кто-то выскочил, обмотанный полотенцем, – видно, прямо из ванной, и – почему-то с портфелем.
– Игнатенко! – выпячивая вперед значок, представился мужчина. – Председатель домового комитета. Что здесь, позвольте узнать, происходит?
– Хорошо, что вы оказались на месте, товарищ Игнатенко, – Листопад выставил ладонь. Чтоб пожать ее, низкорослому Игнатенко пришлось привстать на цыпочки. – Поможете при эвакуации!
– Какая еще эвакуация?!.. – взвизгнул Игнатенко, но Иван жестом показал ему место подле себя, оглядел жильцов, которых с каждой минутой прибавлялось. Требуя внимания, поднял руку.
– Товарищи! Мне приятно доложить, что областной исполком депутатов трудящихся отреагировал на ваши жалобы по поводу аварийного состояния дома и принял решение на месте вашего дома провести тепломагистраль!
– А мы? – среди полного обалдения спросил тихий голос.
– Да уж не беспокойтесь. Власть своя, не бросим, – пресекая зарождающийся шум, Иван вновь приподнял руку. – Завтра утром развезем по общежитиям. А после расселим. В самом деле довольно вам ютиться без горячей воды!
– Но позвольте! Ведь никто ни сном, ни духом. И вдруг откуда ни возьмись – здрасте-пожалуйста, – Игнатенко оправился. – У нас в районе вопрос о сносе даже не поднимался. Я на все собрания в домоуправлении хожу!
Голос его наполнился подозрительностью.
– Товарищ прав, – Иван приобнял и прижал к себе председателя домкома, отчего у того перехватило дыхание. – К сожалению, имеют место накладки. По нерадивости отдельных бюрократов решение, как вижу, не было своевременно доведено. И я от лица областных властей заверяю вас, шо виновных накажем по всей строгости!
Листопад погрозил пальцем окончательно перетрусившему Вадичке.
– Но позвольте, товарищ…э? – председатель домкома выжидательно сглотнул.
– Для вас просто Пал Палыч, – разрешил Иван.
– Но позвольте, товарищ Пал Палыч. Зачем же так круто? Мы действительно писали о безобразиях с горячей водой. Но не в смысле же, чтоб нас вовсе… – он оглядел остальных жильцов, слегка отошедших от первой оторопи и готовых сорваться на крик. – К чему нам горячая вода, если нас самих отсюда…того этого? Мы здесь десятки лет…
– Так тут еще…вот! – жилец, обмотанный полотенцем, ткнул портфелем в табличку на углу дома.
– Именно! – Игнатенко, найдя опору, приободрился. – Это, позвольте заметить, Казаковская набережная! То есть памятник архитектуры, охраняемый государством. Сносу не подлежит.
Сплотившиеся вокруг жильцы согласованно загудели.
Игнатенко глубоко задышал, готовясь перейти на повышенные тона. Подметивший это Иван дружески ткнул его в выпирающее из-под майки пузо. И будто проткнул, – набранный воздух с неприличным шумом вышел наружу, заставив председателя домкома побагроветь.
– Ишь ты, сносу не подлежит! – Листопад горько скривился. – Ан – сносился! От властей требовать – это мы всегда готовы. А сами? Захламили, обгадили Казакова, что весь затрухлявился, а чуть что – им же и прикрываетесь. Каким-то духаном из арки тянет. Шо за вонь?!
– Так неделю пищевые отходы не вывозят. Сколь звонили! – выкрикнули из толпы.
– В общем не умеете за собой следить, так нечего и претендовать. Предлагаю разойтись по квартирам и приступить к сборам. А мне еще подсчитать требуется, сколько вызывать экскаваторов. Опять же баба копра, буровые.
Он извлек чистый лист бумаги, ручку и начал озабоченно что-то накидывать.
– Ничего, – успокоил своих Игнатенко. – Время, правда, позднее. Но я дежурному по исполкому позвоню. Ничего! Не допустим.
Он побежал в арку.
К Ивану подошла оробевшая Вика.
– Милицию вызовет, – шепнула она, подрагивая от страха и азарта. Таких приключений в ее жизни никогда не случалось.
– Может, уйдем?
– Жди! – отрубил Листопад. Заметив, что за ними наблюдают, он вновь принялся мерить шагами асфальт.
Меж тем распахнулось окно на втором этаже, и оттуда показалась сконфуженная физиономия Игнатенко.
Дозвонился, – сообщил он. – Из начальства никого нет. А дежурный не в курсе. Но говорит, раз готовятся копать, значит, решение имеется. Так что пока прошу без паники. С утра попробую прояснить. Хотя…что уж там с утра?
Он безысходно махнул рукой и захлопнул окно. Вера в успех из него вышла, должно быть, вместе с воздухом. И это почувствовали.
Стало окончательно ясно, что рассчитывать на помощь государства не приходится.
Растерянные люди, всего двадцать минут назад имевшие какую-никакую крышу над головой и вот теперь внезапно приговоренные к бомжеванию, заметались. И как-то само собой в воздухе прошелестело: «Может, надо дать»?
К вышагивающему Листопаду притерлась полная домохозяйка, побойчей прочих, робко потянула за рукав.
– Простите, товарищ! Мы тут чего подумали. А нельзя ли как-то по-другому?
– Шо значит по-другому? – Листопад неохотно отвлекся от расчетов.
– Ну, в смысле.. – она воровато оглянулась, – слух о нежданном бедствии уже полыхнул по всему Казаковскому комплексу, и из окон начали выглядывать обеспокоенные соседи. В лице домохозяйки проступила отчаянная подлючесть. Она привстала на цыпочки и полушепотом, торопясь, закончила.
– Может, через соседний дом эту вашу магистраль пустить?.. Вам-то не все едино? У них, сволочей, мусор и вовсе месяц не вывозили. И – трещина по фасаду пошла хуже нашей. Только они ее замазали, чтоб не отселили на капремонт! А? А за нами бы не задержалось.
– Был вариант через переулок пустить, – подтвердил Иван. – Но – уже вызвана дополнительная техника, асфальтоукладчики, прочее… Как ни считай, если менять, непредвиденные расходы под двести рублей потянут. Так шо – не отвлекайте!
Сконфуженная домохозяйка вернулась к своим.