При виде Антона он осклабился:
– Кого я зрю? Личный адъютант гражданина Листопада! Или – камердинер?
– Был ты, Вадя, козел, а теперь и вовсе размазней стал, – беззлобно отреагировал Антон. – Ну, бросила тебя девка. Сколько ж в истерике биться можно? Может, тебе жениться? Тем более, наверное, по должности положено.
– Ещё чего выдумал – в истерике! Ни одна баба того не стоит. Будешь в порядке, сами с куста посыпятся, – когда Вадим напивался, в нем просыпался прежний Вадичка. – Подумаешь, Вика. Тоже мне – королева Шантеклера!
Он осекся.
К столику, чему-то смеясь, возвращалась Вика под ручку со смуглой изящной девушкой. Смоляные волосы Викиной подруги покрывали узкие плечи. Антон помертвел.
– А я подругу по музучилищу встретила, – весело объявила Вика. – Оказывается, они тут на втором этаже отмечали выпускной.Знакомьтесь, – Лидия.
Антон подошел к девушке, с лица которой смыло смех. Всмотрелся в припухлые подрагивающие губы.
Заторможенно провел рукой по волосам.
– Ты! – выдохнул он.
– Как будто я, – подтвердила она.
Антон, едва касаясь, огладил ее плечи.
– Как же я мог столько без тебя? – с нетрезвой откровенностью выдохнул он.
– Еще как мог! Очень даже регулярно, – загоготал Вадим, сально подмигнул на подошедшую Нинку.
Лидия будто опамятовала.
– Я тоже рада тебя видеть, – тоном старой приятельницы произнесла она. – Как поживаешь?
– Плохо. До этой минуты думал, – нормально. А оказывается, без тебя очень плохо, – простодушно признался Антон. – Можно пригласить на танец?
– Поздно. Мои танцы закончились. Мы как раз собрались уходить. Так что, – звони, подружка!
Она пожала запястье Вике.
– А как же?… – Антон растерялся. – Ведь едва встретились. Может, провожу?
Лидия заколебалась. Но злой, подначивающий взгляд Непомнящего сверлил ее.
– Пожалуй, не стоит. Да и с чего вдруг такие страсти? Девушек неразобранных еще полно. Тем более есть с кем утешиться.
Она свойски кивнула официантке.
– Будь спокойна, мать. Утешу в лучшем виде, – пьяная Нинка подтверждающе причмокнула губами.
Лидия помрачнела:
– Вот видите, юноша, как всё складненько. Так что не грустите. Какие наши годы: лет через пять, глядишь, еще где-нибудь столкнемся. Мы ведь с тобой – люди гулящие!
Она сделала общий разухабистый жест и, фривольно покачивая бёдрами, удалилась.
Антон осел. Из него будто выкачали воздух.
– Я её потерял, – потерянно сообщил он. – Я опять ее потерял. Нинка, ладно этот обормот! Но ты-то чего влезла?!
– Кто ж знал, что она такая фифочка, – Нинка, до которой дошел подтекст происшедшего, чувствовала себя виноватой. – И чего вы, мужики, в таких выпендрюжках находите?
– Держи! – Вика вытянула из сумочки и протянула Антону клочок бумаги.
– Здесь ее адрес.
– А если не одна?
– Отобьешь! Дурачок, да у неё ж самой губы дрожали. Хочешь женщину, добивайся. Не давай ей опомниться. Или ты не Ванькин друг? Чему-то должен был научиться.
– Да! – подтвердил Антон. – Конечно, да!
Он вскочил.
– Только Ваньку предупреди, что уходишь! – закричала вслед Вика. – Он у входа с каким-то белобрысым шептался!
Листопад и Осинцев, стараясь не привлекать внимание, переговаривались за углом мотеля.
– Шо ты от меня хочешь? – не в первый раз сумрачно поинтересовался Иван.
– Просто рад внезапной встрече, дружище, – в отличие от взъерошенного, зло косящего Листопада, Осинцев сиял широкой русацкой улыбкой.
– Ну, встретились. Теперь заново разойдемся. Тем паче в городок ваш случайно заскочил. Завтра опять с концами, – соврал Иван.
Юра Осинцев сконфуженно развел руки.
– Ай-я-яй! Ты уж совсем нашу контору ни во что не ставишь. Я ж как тебя увидел, тут же через свои каналы информацию прокачал. И раньше б прокачал, если б не был уверен, что ты в Москве осел. А раз, выходит, ты наш, тверской, так мы с тобой опять дружки – не разлей-вода. Да и кто ж откажется от такого друга – доцент, член бюро обкома комсомола!
Иван прикусил губу. Оглянулся через плечо.
– Ты ж пообещал, что вербовку оформлять не будешь, – прохрипел он.
– Так я свое слово держу, – Осинцев оскорбился. – Нигде никаких следов.
Закаменевшая физиономия Ивана облегченно разгладилась.
– Единственно, конечно, саму подписку сохранил. Но больше как память о знакомстве. Припрятал надежно. В конторе никто ничего. Так что это наше с тобой внутри-дружеское дело. Так сказать, межсобойчик!
– На крючок насадить хочешь? – прошипел угрожающе Листопад, едва сдерживаясь, чтоб не запустить кулачищем в приятственную физию.
Крепыш Осинцев отступил, не слишком впрочем испугавшись. Улыбка не сошла с округлого лица его. Лишь глаза предупреждающе заматовели.
– Хотел бы – насадил так, что ни в жизнь не соскочишь, – отчеканил он и как ни в чем ни бывало вернулся к прежнему, шутливому тону. – Да и хочу в сущности немногого. Ваш сельхоз как раз в зоне моих интересов. А ты теперь человек немаленький. Вхожий.
– То есть шоб стучал?! – голос Ивана подрагивал. – В угол загоняешь, падла?!
– Зачем уж так в лоб? – Юра сконфузился, но легкомысленность из тона убрал. – Никаких письменных следов не останется. Так, устная информация. Чтоб – только ты и я. Да и потом, дружище, перестань на меня волком смотреть. Польза-то обоюдная. Я ж тебя тоже где надо подопру. Не афишируя, конечно. А помощь конторы – это еще никому не помешало. К примеру, кого из конкурентов убрать. Многие из ваших пользуются.
Он насторожился, – из-за угла послышался шорох. Иван с неожиданным проворством метнулся на звук. Но никого поблизости не увидел. Лишь на крыльце и в вестибюле в ожидании такси толпились загулявшие гости.
Взмокший, вернулся назад.
– Вроде, показалось, – неуверенно произнес он. Тем не менее прихватил Осинцева за локоть, отвел подальше, прижал спиной к стене.
– Вот шо я тебе скажу! – жарко прошептал Иван. – Выйдет у нас с тобой польза или нет, жизнь покажет. Но хочу, чтоб одно ты усвоил накрепко, до потрохов! Никто и никогда меня безнаказанно за глотку держать не будет. Попробуешь пережать или даже просто кому вякнешь, я тебе самому успею башку отвернуть. А там шо судьба попишет!
Осинцев не то чтоб испугался, но, увидев вблизи косящий, горящий яростью глаз, почувствовал себя неуютно.
С усилием освободился, поправил сбившийся галстук.
– Ничего, стерпится – слюбится, – он расплылся в прежней, простецкой улыбке. – А пока пособи хотя бы Митягину в постель затащить. А? Уж так хочется, а она уперлась. Не может забыть, что я ее Феликса сажал. Хотел организовать, чтоб с работы выгнали, да больно сладка, стерва. А к тебе, вижу, прислушивается. Так что? Поможешь по дружбе? Я в долгу не останусь.
– Попробую, – снисходительно протянул Иван. – Только имей в виду, рискуешь. Нинка на мужиков беспредельщица. Если не удовлетворишь, она тебя так ославит, мало не покажется.
– Обижаешь! – Юра самодовольно повел налитыми плечами. – Мы пскопские!
Ночное репетиторство
В половине четвертого утра Антон продолжал выстаивать в полутемном подъезде. Из подвала тянуло затхлостью и кошачей мочой. Лидии всё не было. Давно стало ясно, что ночует она не дома. И все-таки Антон продолжал ждать. На зло себе, сатанея от ревности, ждал. Более того, чем дольше тянулось время, тем отчетливей зрела в нем решимость дождаться ее, – пусть даже привезенную кем-то более удачливым, но – увидеть, убедиться самому. Понимал, как нелепо будет выглядеть, когда наткнутся они на него, как, должно быть, станет она потом, чтоб успокоить в любовнике ревность, подшучивать над незадачливым поклонником. Одной этой мысли всегда было достаточно, чтоб разбередить уязвленное самолюбие. Она подействовала и сейчас, но – иначе. Он перебрался за куст сирени, – оттуда можно было наблюдать за аркой и подъездом, оставаясь незамеченным. Дал себе еще один час на ожидание. Кажется, третий по счету. От утреннего холода начало поколачивать.
На шоссе затормозила машина. Послышался перестук каблучков. Антон выглянул, – из-под арки показалась Лидия. Одна.
Стараясь держаться независимо, он вышел из кустов. При виде мужского силуэта она опасливо всмотрелась.
– Заставляете себя ждать, девушка, – развязно произнес Антон. Но голос предательски дрогнул.
– Ты?! – поразилась Лидия. – Давно здесь?
– Да не так чтобы очень. Часов с двенадцати.
– Правда?! А мы с девчонками всё не могли расстаться. Сначала у одной на квартире, потом гуляли по набережной, делились планами. – Лидия пригляделась к тяжело дышащему ухажеру. – Да ты ж продрог весь, бедняжка!
От нее пьяняще пахло свежестью и духами.
Внутри у Антона разом отпустило, – самое страшное, чего боялся, не произошло. Она оказалась одна, и она ему рада.
– Лидонька! – он притянул ее, вжался лицом в смоляные волосы.
– Пусти же, увидят.
Она изогнулась, освобождаясь. В самом деле всего за несколько минут рассвело, хлопнула дверь отдаленного подъезда, – день занимался.
– Пойдем к пляжу, – посидим. Тем более спать совсем не хочется, – Лидия ухватила его за руку и повлекла из двора, через шоссе, в скверик над Волгой.
Маленький скверик из десятка тополей возвышался над узкой пляжной косой. Снизу доносилось мерное урчание, – набегавшие волны облизывали берег.
Лидия сидела на скамейке. Антон стоял перед ней на коленях, положив голову на юбку, а она задумчиво гладила его волосы, и со странной улыбкой вслушивалась то ли в то, что бессвязно лопотал он, то ли в голос внутри себя.
– Антон, Антон! Непутевый ты мой Антон. Всё у тебя не как у людей, – она с силой ухватила клок спутанных его волос и потянула, норовя причинить боль. – И что ж мне теперь с тобой делать?
Антон вскинул голову:
– Что угодно. Только не гони.
– Как же я о тебе мечтала, – тоскливо протянула Лидия. – Сначала пацанкой. Да и после колхоза всё ждала, что объявишься, попросишь прощения, скажешь, что это была ошибка и не можешь без меня жить.