– Так этот что угодно подтвердит, лишь бы склад не опечатали. И вообще как-то не вяжется. Зачем этому Негрустуеву столько зерна? У него все-таки бычки на откорме, а не куры. И потом куда две с половиной тонны денешь? По карманам, что ль, рассыпал вместо семечек?
– Известно куда: продал, а деньги пропил, – блеснул пониманием мотива преступления Николаев.
– Не пьет он, – нехотя возразил Галушкин. – Я ж говорю, куркуль! – он потряс узловатой ладонью. – Ремешок паршивый или железяку ржавую найдет – и ту домой волокет, прикидывает, куда б приспособить. Спешит, гад, побольше под себя загробастать. Застолбить, значит, пока ихняя, кулацкая, удача. Целую мастерскую развел. Чего-то всё точит. У него и походка-то нелюдская – носом в землю. Самая опасная гнида. Не зря его мужики не залюбили. Русский мужик, он прозорлив.
Притворно горячащийся Галушкин, как и Николаев, то и дело «постреливал» в сторону начальника: не отошел ли.
Не отошел. Наоборот, заговорил голосом нарочито ровным, как делал всегда, когда пытался сдержать подступившую ярость:
– Славненько у вас получается: недостача не выявлена, кража тоже больше по слухам, а человек с утра сидит. Мало того, без моего ведома доложили Звездину. Тот уже в райком отрапортовал. И теперь шуму на весь район: арендаторы расхищают семенное зерно. А на деле-то – пшик. Даже заявления о краже нет.
– Как это нет? – устремился к стопке документов Николаев. – А то первый год замужем. Вот оно, заявление!
Старший оперуполномоченный выхватил подмятый листок, в верхнем углу которого родимым пятнышком тускло светился штампик «А-72».
– И долго этот бардак будет продолжаться? – при виде анонимки Шмелев взъярился.
– А чего тут такого? – Николаев, понявший свой промах и осознавая, что на сей раз взбучки не избежать, отчаянно тянул время. – Что ж мы, анонимные заявления не должны проверять? Их, между прочим, тоже люди пишут. Может, за подобной бумажкой отчаяние честного человека, которого такой вот кровосос…
– Ты ваньку не валяй! – густой, словно пена из брандспойта, голос Шмелева вмиг охладил притворное возмущение подчиненного. – Сколько тебе повторять, чтоб анонимки сам не писал!
– Нужно ж было официальное основание для проверки.
– Так зачем своей лапой корябать, которую весь район знает? Совсем, что ли, оборзел?
– Да ладно. Всегда проходило и – ничего.
– Закон уважать надо! – надбавил в голосе Шмелев. – И если уж нарушаешь, так делай это аккуратненько, с поклонцем. Де-извиняюсь, гражданин закон, и рад бы соблюсти, да не умею по дурости и малограмотности. Так что позвольте уж мимо вас бочком протиснуться, чтоб никто не заметил. А у тебя вечно, как сапогом по морде!
Николаев в сердцах хотел напомнить кой о чем самому Шмелеву, но, разглядев сдвинутые брови, благоразумно смолчал.
– Вот то-то, – начальник ОБХСС не отказал себе в удовольствии еще несколько секунд потоптать его взглядом. – Стало быть, так, пинкертоны задрипанные, берите с собой пацана этого и езжайте к нему домой. Приглядитесь повнимательней, чего там есть. Может, наткнетесь на что-нибудь ворованное.
– Это с обыском, что ли? – уточнил Николаев.
От бестактного вопроса Шмелев поморщился:
– Если найдете что, оформите обыском.
– А если нет? – Галушкин насупился. – По уголовно-процессуальному кодексу это будет как незаконное возбуждение уголовного дела.
– А если нет, так ничего и нет! – Шмелев с трудом сдержался. – Осмотр дома с любезного согласия радушного хозяина. Откланяетесь с извинениями и отбудете назад в отдел, где получите за всё: и за фиктивные анонимки, и за незаконный привод, и за то, что враньем своим несусветным подставили отдел перед районом! Ишь ты, УПК он вспомнил! Вы б его вспомнили, когда фальшивки вот эти стряпали! – Шмелев потряс анонимкой перед присмиревшими подчиненными. – Так что берите дежурную машину, сажайте туда Негрустуева и – с Богом! Что ни найдете, всё во благо. Нельзя теперь с этим делом засыпаться. Позору на всю область будет. Вот такая у нас с вами диспозиция.
Через три часа возвратившиеся обэхээсники предстали перед мрачным шефом – Шмелев уже знал о результатах поездки. Рядом со Шмелевым с угнетенным видом сидел сам начальник РОВД Звездин.Подпихивая один другого, незадачливые сыщики понуро остановились посреди кабинета, бросив у двери грязный рюкзак.
– Так чем порадуете, добры молодцы? – с издевкой произнес Шмелев, неприязненно глядя на непонятный рюкзак. – Докладывайте, много ли в доме ворованного обнаружили?
– Всё! – без запинки сообщил Галушкин. – Всё там, как у сороки, краденное: комбикорма, витаминная мука с АВМ, шиферу полно. А мастерская?! Это ж завод. Как это? Концерн! Наверняка по инструментику натаскал.
– Но главное – зерно! – с притворной бодростью поддержал Николаев. – Сначала-то не обнаружили! Уж совсем собрались уезжать. Но Федосыч – хитрец. В сортир-де заскочить приспичило. Вообще-то ему всегда спичит. Но тут – в жилу. Заскочил. А там, в курятнике, три полные оцинкованные бочки. Триста пятнадцать кэгэ отборной пшеницы. Суперэлита.
– Да? И что показал Негрустуев, куда остальное краденое зерно девал?
– Негрустуев кражу зерна с тока по-прежнему отрицает, – поскучнел Николаев. – А по найденному в доме утверждает, что купил в городе, у колхозного рынка.
– Неужели не признался? – холодно удивился Шмелев.
– А мы-то с Евгением Варфоломеичем надеялись.
– Главное, райком уже проинформирован, – уныло протянул Звездин.
Шмелев стряхнул с себя ёрничество, насупился:
– Ну, и какой делаем вывод? Кто у нас Негрустуев получается: вор или, напротив, передовой борец за дело перестройки?
– Конечно, вор! – подтвердил Николаев, стараясь выглядеть уверенно.
– Где это видано: чтоб юрист с высшим, считай, образованием и – на землю, в навоз полез! Ясно – увидел лазейку нахапать! Как, Федосыч?
– Тут и говорить нечего! Корова, кабанчик, куры. Это помимо бычков на откорме, – Галушкин аж затоковал в негодовании. – Если б не был вор, на что б содержал-то? Ясно – тибрит, где может. Взять хоть то же зерно!..
– Да зерно в бочках по всем избам попрятано! – загремел Шмелев. – Тащат из буртов, кто в чем может! И любой, к кому придешь, скажет, что купил! Где сам Негрустуев, кстати?
– Назад привезли. Ждет в дежурке, – пробурчал Галушкин.
– Вот и вы туда ступайте. Бухнитесь в ноги. Объясните, что неувязочка вышла. И с поклонцами – за дверь его, агнца невинного. А потом свечку поставьте, чтоб к прокурору жаловаться не побежал!
Галушкин безысходно вздохнул.
– Может, хоть как-то натянем? – Звездин умоляюще потеребил начальника ОБХСС за рукав. – Все-таки в райкоме на контроле.
– Не натянем! – отрубил Шмелев. – Если за зерно в доме сажать, так всех поголовно придется.
– А это как? Назад везти? – Галушкин кивнул на набитый рюкзак.
– Что там?
– Документы, – Галушкин водрузил мешок на стол, раскрыл. – Бригаду модельщиков сельхозинститут к нему на постой определил. Вот и прихватил на всякий случай…
– Какая еще к чёрту бригада?!.. – процедил Шмелев Галушкин беспомощно посмотрел на более грамотного приятеля.
– Модельщики – столяры высокой квалификации, Деревянные детали для литья готовят – по заказам предприятий, – объяснил как умел Николаев. – Предприятию, допустим, надо срочно выполнить литье. Для этого нужны деревянные заготовки – модели. Кто попало их не изготовит. Только спецпредприятия. А у тех свой план, – жди с полгода. Так предприятие за эти полгода такую кучу денег потеряет, что в трубу вылетит. Или – плати громадную взятку. И тут модельщики, – сделаем! И делают – быстро и качественно. Так директор или пред колхоза им не только заплатят, еще и вылижут по самые гланды. Ну, и получают, конечно, не нам чета. И на себя, и на внуков хватит. Да вот ихние договора с предприятиями.
Он раскрыл ближайшую папку, протянул Шмелеву. Но тот раздраженно отмахнулся:
– Я вас, охломонов, для чего посылал? Негрустуев к этим модельщикам какое отношение имеет?!
– Да никакого. Их к нему Листопад подселил на время, вот и живут, когда не в командировках, – опростоволосившийся Галушкин потянул папки назад в рюкзак. – Говорю ж, на всякий случай прихватил. Мало ли, думаю?
– Погодь, погодь! – Звездин, дотоле вялый, услышав ненавистную фамилию, совершенно переменился. – Давай, голуба, по порядку. Модельщики эти что, от института работают или сами по себе?
– Обычные шабашники, – Галушкин, боявшийся разноса, при виде начальственной заинтересованности воодушевился. – Так Листопад, он их не просто поселил! Хлопцы мои знакомые говорят, что заказы эти тоже он им находит. Связи-то ого-го! А без него они кто? Так, пыль столярная. Сейчас он их, кстати, в Удомлю, на шиноремонтный, услал.
Звездин вскочил, от полноты чувств замахал руками, требуя остальных приблизиться поближе.
– Стало быть, Листопад их вроде как «крышует», – выдохнул он. – И за покровительство наверняка с них имеет.
Еще боясь поверить, он требовательно глянул на начальника ОБХСС.
– Вообще-то модельщики благое дело делают. Тем же предприятиям кучу денег экономят, – прикинул Шмелев, озадаченный начальственным напором. – Думаю, директора, коснись, за них горой встанут. К тому же деньги получают не за углом, а по договорам, из кассы.
– Что значит «по договорам»? – холодно переспросил Звездин. – Странная твоя для начальника ОБХСС позиция. У нас что, разве единые СНИПы отменены? Пересчитаем всё по госрасценкам, – вот вам и готовая статья по частнопредпринимательству. А директоров, если начнут покрывать, привлечем за приписки. Чтоб капитализм не разводили. А через них и на великого перестройщика Листопада выйдем, – Звездин злорадно засмеялся, отчего мешочки под глазами мелко затряслись, будто спитые чайные пакетики над чашкой. – Как в клетку бросят, живо запоют, кому и почем отстегивали. Взятка, голуба моя, это куда как серьезно. С этим мы его, негодяя, вмиг накроем… – он задохнулся предвкушающе. Жадно ухватился за рюкзак.