Такси въехало под арку кирпичного дома, остановилось у одного из подъездов.
– Ждать! Я тут вещичку одну заберу. Вместо себя портфель оставляю, – коротко бросил Листопад, выскакивая из машины. Знобкий вечер пахнул в Ивана сыростью.
Он вернулся к водителю.
– Какое-нибудь одеяло есть?
– Да вообще-то…
– Давай.
Шофер, поколебавшись, вышел, раскрыл багажник, отодвинул ящик с инструментом, выудил из-под него потертое верблюжье одеяльце, излучающее аромат бензина.
– Сойдет, – Иван выдернул одеяло, на ходу встряхнул пару раз.
Взбежал на четвертый этаж. Не давая себе времени одуматься, позвонил. Дотронулся до виска, – вена пульсировала сумасшедшими толчками. Всё в нем неистово дрожало. К жениху она собралась, профура!
В квартире оставалось тихо, – стало быть, Вика ушла, а глуховатая мать, видно, сняла слуховой аппарат и звонков не слышит. Он позвонил еще раз, – более требовательно. И чем более очевидным становилось, что трезвонит он в пустоту, тем с большей яростью жал он на звонок. Заскрипела цепочка на двери напротив. Выглянула всклокоченная старуха.
– Испарись! – Иван обернулся яростно, и противоположная дверь сработала захлопнувшейся мышеловкой.
Зато чудесным образом ожила викина квартира.
– Ваня! Прекрати названивать и убирайся! – раздалось изнутри. Грудь Ивана сдавило от радости: всё-таки она оказалась дома.
– Открой! – потребовал он. – Надо переговорить.
– Уходи! Ты и так шумишь на весь подъезд. Хочешь дождаться, когда кто-нибудь вызовет милицию?
– Та пусть себе вызывают.
– Угу! Тебе сейчас самое время в милицию загреметь. Убирайся, Иван. Я тебе по телефону всё сказала.
– Так потрудись сказать то же – в лицо. Или – заподло дверь открыть?! – Иван с силой пристукнул ногой.
– Сломаешь.
– Сам сломаю, сам починю! Открой же. Или хочешь, чтоб я на весь подъезд сказанул про нас с тобой?!
Голос его загремел нешуточно. Послышались звуки шлепанцев на верхнем этаже. Из соседних квартир никто не высовывался лишь по одной причине: робость мешала преодолеть любопытство.
Иван, размахнувшись, ударил по двери подошвой ноги. Обивка порвалась, доска треснула, готовая сломаться от следующего удара.
Дверь распахнулась изнутри. Виктория, в легком домашнем платьице, с разметавшимися рыжими волосами, подрагивая ноздрями, перегородила собой вход в квартиру.
– Да что ж ты, наконец, за идиот?!..
Потемневший взгляд ее перехлестнулся с восхищенным Ваниным.
– Никому не отдам! – коротко произнес Иван.
Он захлебнулся от восторга. Рывком расправил верблюжье одеяльце и, прежде чем Вика среагировала, подхватил ее на руки.
– Да ты!.. Я даже без ключей. И без документов.
Не отвечая, Иван сжал в ладони стоящую на тумбочке женскую сумочку, ногой захлопнул дверь.
– Не смей, тать!.. Есть же границы. Помогите! – взвизгнула она. – Господи, что ж ты делаешь?
– Невесту краду! – клокочущим голосом ответил он.
Прижимая к себе, зашагал вниз. Прямо с ношей на руках Иван втиснулся на заднее сидение. Растерявшийся таксист смотрел на извивающуюся полуголую «вещичку», что с трудом удерживал шелапутный пассажир.
– Немедленно отпусти. Слышишь, я тебя сдам в милицию! Я ж, считай, без всего, дурак, – зло бросила Вика.
– Гони, – коротко потребовал Иван.
– Не смейте! Вы будете соучаст!… – пискнула она.
– Гони, сказал! – высвободив левую руку, Иван долбанул ею по спинке водительского сидения так, что водителя едва не ударило лбом о баранку. – Или полтинник сверху, или выкину на хрен!
Проклиная минуту, когда взял чумового пассажира, таксист завел двигатель, размышляя, каким маршрутом поехать, чтоб по пути оказалась милиция.
– Имей в виду, не отпустишь, – я тебя сдам! – пообещали сзади.
– Люблю!
– А я ненавижу! Жизнь мне искромсал. Ванька, не смей! – женский голос прервался. Таксист увидел в зеркало заднего вида, как женская ручка, сперва энергично дубасившая по здоровенному загривку, сделалась вялой и обхватила мужскую шею.
– Что ж ты такой непутевый на мою голову? – выдохнула она. – У меня ж вечером поезд. Меня жених встречать будет.
– Хрен ему! Полетишь со мной в Сочи, – объявил Листопад. – Устроим там медовый месяц.
Ночью они лежали на широченной кровати в новой листопадовской квартире.
Вика, счастливая, опустошенная до гула, подползла к закинувшему голову Ивану.
– Ты всё-таки – фейерверк! – шутливо пробормотала она. – Вот только хорошо ли это, изменять молодой жене?
Иван встревоженно открыл глаза. Будто ненароком она угодила в тайные его думы.
– Но ведь теперь-то ты все решил, правда? – беспокойно потребовала Вика. – Опять только я и ты! Да? Сам же предлагал…Я тебя за язык не тянула.
В лице его почудилась растерянность, Вику испугавшая.
– Та-ак. Ну, и что будем делать? Мне разлучницу утопить или сам удавишь?
– Зачем? Разве она нам мешает? – разморенный Иван от души, со стоном зевнул. – Ей в Москве еще учиться и учиться. Завтра в Сочи на гулянку махнем. А там – или эмир умрет, или ишак сдохнет!
Он протянул руку, огладил спину любовницы, по-хозяйски легонько похлопал ее по заду. Почувствовав новое возбуждение, придвинулся.
– Давай спать, – Вика отпрянула и клубочком свернулась на дальнем углу кровати.
Когда Иван проснулся, Вики не было. Лишь записка на подушке – «Считай это моим предсвадебным подарком. Засим возвращаюсь к любимому жениху».
Листопад зарычал. Схватился за телефон.
Долго не отвечали.
– Слушаю, – услышал он наконец хрипловатый женский голос. – Вику мне!
– А Викочка уехала на вокзал. Это Виктор? Вчера у нее не получилось. А сейчас как раз поезд до Ленинграда. Оттуда с пересадкой к вам. Просила встретить… А кто говорит-то?
Листопад швырнул трубку.
В квартиру настойчиво зазвонили. На лестничной клетке стоял бывший инструктор райкома комсомола, а ныне студент-заочник Маргелов.
После увольнения из райкома Маргелов, и впрямь оказавшийся сообразительным и пробивным, полностью снял с Ивана все бытовые проблемы.
Сделавшись ректором, Листопад оформил его личным водителем. Хамоватый с другими, перед Листопадом Маргелов трепетал и поручения его бросался выполнять опрометью. Правда, с учебой у него по-прежнему не ладилось. Так что каждую сессию Ивану приходилось самому с зачеткой в руках обходить преподавателей.
Сейчас Маргелов тяжело дышал после бега по лестнице.
– У вас с телефоном что-то. И лифт не работает! – сглатывая пересохшую слюну, выдавил он. – Иван Андреевич, в институте прокуратура и милиция с обыском! Вас разыскивают. По-моему, как раз сюда собирались. Я ждать не стал…
– Машина?!…
– Так внизу.
– Рвем на вокзал.
– Иван Андреевич, вокзал первым делом перекроют… Не надо бы туда.
– На вокзал, я сказал. Пулей!
– Они опоздали на пару минут. Когда «Волга» вылетела на привокзальную площадь, за деревьями Иван разглядел скорый поезд на Ленинград, как раз начавший набирать скорость.
– Может, поближе к перрону? – услужливо предложил Маргелов.
– Внуково, – прорычал Листопад, обессиленно откинувшись на заднее сидение. Теперь ему казалось, что с бегством Вики в его жизни не состоялось что-то очень важное.
Юрий Павлович Балахнин со снисходительным любопытством разглядывал нахохлившегося напротив Листопада, заполнившего собой крупное кожаное кресло в люксовском номере цэковского санатория «Правда».
Под окнами за кипарисами плескалось Черное море.
– Каждое утро пробежки по пляжу делаю, – Балахнин хвастливо похлопал себя по убавившемуся животику.
– Ну, у меня-то забег куда подлинней вышел. И вообще – ты долго собираешься жилы из меня тянуть? – прорычал Иван. – Говори, наконец, порешал или нет?
– Нервный ты больно стал! – протянул Юрий Павлович. – Привык на хапок брать. А тут всё непросто оказалось. Подставился-то ты крепко!
– Шо значит «подставился»? – Иван испытующе вскинул голову. – Действовал на основании решения съезда.
– Ну, во-первых, не больно-то ты соблюдаешь решение. Там речь шла о хозрасчетных научных темах, а не о том, чтоб вокруг себя шабашников наплодить.
– Так тоже, между прочим, новые силы. Им только руки развяжи, и – такая отдача пойдет, все захолонутся.
– То-то и оно. Какой же дурак им эти руки развяжет?
– хмыкнул Юрий Павлович. – Многое изменилось, Ваня. Горбач ко всему охладел. Опять в другую сторону метнулся. Теперь Лигачев в силе. И Непомнящий, к нему примкнувший. А ты, по правде, влип. Модельщики, те прямо показали, что передавали тебе деньги. Да и другие, коснись чего, покажут.
– А то ты не знал!
Балахнин нахмурился.
– Деталей не знал! И – знать не желаю, – предупредил он. – В общем всерьез за тебя взялись.
Он выдержал пронзительный взгляд Ивана.
– Хотя мы тоже не пальцем деланные. Набрали соков… Созвонился я с зам Генерального прокурора, – мы с ним в одной комиссии корешкуем. А после – через людей – вышли на Непомнящего – старшего. И – приговорили компромисс. Они тебя от этого модельного дела отмажут. Все остальные твои грешки тоже на тормозах спустят. А ты за это отказываешься от института.
– А ребята – модельщики? – загремел, вскакивая, Иван. – Штучные, между прочим. Золотые руки. Я их один к одному подбирал. Ведь сколько денег стране экономят. Им шо светит?
– Положим, к их рукам дай Бог сколько прилипло. Так что не задаром страдают. – Предупреждая новый всплеск, Балахнин предостерегающе свел брови: – Про шабашников своих забудь думать. О них уже доложено Лигачеву. Теперь дело на контроле. На его примере готовится проект постановления – о новом усилении борьбы с нетрудовыми доходами. Так что, считай, судьба им такая, мученическая.
– А Антон Негрустуев, который здесь вовсе не пришей-не пристегни? Я ж тебя за него просил!