Проводив тяжелым взглядом следователя, Кожемякин соединился с помощником министра:
– Петрович, насчет рапорта моего дурачка…Да нет, упирается пока. Но – обломаю, заберет. Ты еще придержи, чтоб министру не докладывать. Он такую самодеятельность не одобряет. Уволит вгорячах, а парень толковый, непорченый. Жалко будет потерять.
Когда Антон вернулся в кабинет, Плешко как раз поспел закончить правку. Сделал он это до гениальности просто. Совершенно не изменив прежний запев о гуманизации и демократизации, в резолютивной части безжалостно повычеркивал все отрицательные частицы. В результате при тех же самых аргументах интересы общества теперь требовали не отмены смертной казни, а ее непременного сохранения.
– Сойдет, – с удовольствием оценил новый труд Сашка. – А как у тебя? Вздрючили по самое не хочу?
– Да нет. Наоборот, собирается на начальника отдела выдвинуть, – с недоумением ответил Антон.
Если бы он не был так сосредоточен на своих мыслях, то заметил бы, как обострились скулы у Плешко, – место Игнатьева он давно примеривал на себя.
Ледовое побоище
Антон поехал в Удельск, минуя Тверь. Тем самым кружным маршрутом, каким когда-то с Листопадом возвращались они из колхоза имени Лопе де Вега. Никого заранее не оповестив.
Каково же было его удивление, когда на зябком станционном перроне райцентра обнаружил группу в милицейских погонах. Удивление переросло в изумление при виде полковника Звездина, год назад назначенного первым заместителем начальника Тверского УВД. По негласному ранжиру, командированному из министерства обычно выделялся в помощь сотрудник на одно звание выше. Но чтоб простого следователя – методиста встречала целая делегация во главе с первым замом, отмахавшим ради этого двести верст от областного центра, такого Антон припомнить не мог. Да еще не кто иной как Звездин, с которым он в первый и последний раз виделся в качестве арестованного. Тогда Звездин самолично явился в следственный изолятор выбивать показания против Листопада. Выбивал, надо сказать, добросовестно. Самая мягкая угроза, что услышал от него Антон, – опидорасить в камере.
Теперешний Звездин, похоже, начисто забыл о прежних обидах и недоразумениях. При виде плечистой фигуры в куртке из х\б он растекся в широченной улыбке.
– Товарищи офицер-ры! – нешуточно рявкнул он и с радушным видом, вытянув вперед сразу две руки, двинулся навстречу Антону.
– Товарищ… майор, поди, уже?
– Капитан.
– Значит, за нас получишь. Так что позволь авансом – «Товарищ майор! Комиссия по встрече дорогого гостя построена»! – Звездин обхватил Антона за плечи, ностальгически оглядел. – А повернись-ка, сынку! Гляжу, заматерел, голуба, на ответственной работе. Ничего что я так запросто? Ты ж у нас теперь не какой-то там, как прежде, а сокол высокого полета. Рад, рад, что тогда вовремя разобрались. Надеюсь, без обид?
Обескураженный Антон неловко повел плечом, то ли подтверждая, то ли освобождаясь от назойливых похлопываний.
– Итак, какие будут указания? – с прежней шутливостью поинтересовался Звездин.
– Да какие собственно?.. Командировка на два-три дня. У меня поручение изучить практику расследования дел о браконьерстве. Так что всё как обычно: просмотрю выборочно уголовные дела, встречусь с охотоведами, егерями. Проанкетирую, – под хитрющим взглядом Звездина Антон слегка смешался. – Надеюсь, райотдел какой-нибудь УАЗик выделит.
– Обижаешь! Никаких УАЗиков и прочих ПАЗиков. Не мальчик, чай. Зрелый муж. Разъезжать будешь, само собой, на «Волге». Сам я, правда, возвращаюсь в Тверь, но без помощи не останешься …
Звездин, не оборачиваясь, потеребил пальцами, и из-за спин выдвинулся сутулящийся лопоухий подполковник милиции, в котором Антон узнал начальника Пригородного ОБХСС. Узнал не без труда, поскольку не было в Шмелеве прежней веселой, озорной грозности.
– Вижу, вспомнил главного своего инквизитора, – развеселился Звездин. – Ничего, ему за тебя воздалось. Так что знакомься заново: начальник Удельского райотдела. Можно сказать, ссыльно-засыльный.
Не отреагировав на злую шутку, Шмелев скупо кивнул.
– Вот он, голуба, в мое отсутствие всё и обеспечит, – закруглил Звездин.
Прощаясь на привокзальной площади, расчувствовавшийся, вовсе потерявший меру Звездин назвал Антона любимым воспитанником и – сердечно облобызал.
– Назад в Москву чтоб обязательно через Тверь проехал. Непременно ко мне в УВД, поделиться предварительными выводами. Чтоб потом не мешком из-за печки. А то знаем мы вас, Штирлицев! – шутливо погрозил он пальчиком из отъезжающей машины.
– Почему, собственно, Штирлицев? – недоуменно спросил у Шмелева Антон, отирая обслюнявленную щеку. – И вообще, с чего он вдруг самолично объявился?
Шмелев недоуменно скосился:
– Положим, он здесь со вчерашнего дня на озере болтался. Какие-то свои дела с московскими инвесторами. Но и тебя дождался, чтоб примириться. Опасается. Все-таки крепко мы перед тобой виноваты. Кто знает, что ты там в себе затаил?
– А собственно, какое дело заместителю начальника УВД, что затаил против него рядовой капитанишко?
– Еще один рядовой сыскался! – с издевкой определил Шмелев. – Ох, и хитрованы вы, московские. Два года назад тоже вроде тебя жучило в Тверь приезжал. Будто бы состояние преступности среди малолеток поизучать. И – доизучался. Оказался из инспекции по личному составу. Теперь, кого тогда не посадили, сторожатся.
– То есть вы полагаете, будто я тоже из инспекции по личному составу? – начал догадываться Антон.
– Только передо мной глазки не строй! – Шмелев уличающе расхохотался. Правда, без прежней молодеческой раскатости. – Совсем за дурака Звездина не держи. Имеет в министерстве своих людишек. Намекнули, что по нашу душу опять едет ревизор под прикрытием. Так что считай, – засвеченный ты, методист липовый!..Впрочем хочешь считаться методистом, пусть так. Браконьеры так браконьеры.
Разубеждать его Антон не стал.
Уступив Антону свою «Волгу», Шмелев уселся вместе с остальными в УАЗ и первым тронулся к райотделу, как бы прокладывая путь гостю. «Волга» потрусила следом, меж бараков, переваливаясь через бесконечные колдобины на вспученном асфальте.
Раскинувшийся на заднем сидении Антон всё вспоминал хитринку в глазах генерала. Мудр все-таки Кожемякин. В самом деле, материалы, которые обычному командировочному следователю приходилось получать хитростью, а то и просто выпрашивать, сотруднику инспекции по личному составу, да еще прибывшему со спецпроверкой, поднесут на блюдечке. Не надо теперь скрывать цель приезда, перелопачивать ворох дел, чтобы среди прочих добраться до того единственного, что тебя интересует. Требуй напрямую, и тебе всё дадут. Потому что от такого визитера зависит судьба каждого. Не зря в милиции инспекцию по личному составу называют гестапо.
Антон дотронулся до плеча сержанта – водителя.
– Езжайте прямо в охотохозяйство, – приказал он.
– Так у меня приказ к райотделу … – занервничал сержант.
– Считайте, что получили новый, – тоном, не терпящим возражений, распорядился Антон.
Водитель с тоской глянул на скрывшийся за поворотом УАЗ, сожалеюще посмотрел на пространство меж сиденьями:
– Сколько раз говорил, – поставьте рацию. Мало ли чего. Вот и здрасте-пожалуйста.
Поколебавшись, он вывернул влево, в широкую лужу перед трехэтажным зданием с надписью «Столовая». На краю лужи стоял трактор «Беларусь», а рядом, положив голову на ступеньку крыльца, мирно дремал вихрастый, заботливо прикрытый телогрейкой тракторист. Снующие вверх-вниз люди с пивными кружками обходили спящего, трогательно стараясь не побеспокоить.
– Обеденный перерыв у них, – счел нужным оправдаться перед столичным гостем водитель.
Расположенное среди сосен охотохозяйство показалось неожиданно. Возле рубленого, бревенчатого здания происходила сходка. Человек двадцать мужиков возбужденно, невпопад что-то выкрикивали.
При виде выскочившей из-за поворота «Волги» с милиционером за рулем митингующие выжидательно попритихли.
– Ну вот, доорались, – боязливо пробормотал кто-то.
Но другие, глядя на незнакомого штатского, шедшего к ним в сопровождении милицейского сержанта, неприязненно набычились. В воздухе стоял устойчивый, настоянный на хвое спиртной дух.
– Что? Сашка прибрали, теперь за остальными приехали?! – задиристо, задавая тон, выкрикнул лысоватый раскрасневшийся мужичок.
Антон подошел к нему. Принюхался.
– Зубровка?
– Прям там! Где ее теперь, родимую, добудешь? – под смешки остальных отреагировал лысик. Уже добродушно.
– А Сашок – это не Кравчук, часом? – Антон вытащил из папки ученический листок, перевернул так, что стал виден длинный перечень фамилий и подписей.. – Я из Москвы, из МВД. Приехал по этой жалобе.
– Кто из вас это подписывал?
– Да все, считай. И из охотохозяйства, и из рыбнадзора, и которые из лесничества. А кто не подписал, сейчас могут! Мы не отказываемся, – объявил лысик.
– И не отступим! – послышались выкрики.
Лысик поднял руку, с усилием покрыл гомон:
– Я тебе так скажу, человек хороший. На властей Сашок пошел. Они ж, волчары, рвутся в Красный Бор. У нас там заповедник, на всю область знаменитый. А Сашок им: «Руки прочь, курвы!» А тут мы с ним во время обхода мэра застукали, как положено, с ружьишком. И еще нескольких. Повязали. А они, вишь, как перевернули, изворотливые, – Сашка самого обвинили, убить-де, хотел. Думал сперва, и меня до кучи. Жинке велел харчей, как положено. День проходит, – не зовут. Вроде как никакого меня и не было. Что ж? Ждать не стал, сам в милицию пошел, – лысик обвел остальных гордым взглядом, – история с добровольной явкой в милицию явно добавила ему авторитета. – Прихожу. Допрашивайте, говорю, вот он я, первый свидетель, как дело было. А они мне: «Иди, говорят, отсюда, а то самого за пособничество привлечем». И весь тебе допрос.