Отечественный рынок банных услуг в начале XXI в. за редким исключением представлял собой изрядно подбродивший «винегрет» из трех ингредиентов: частные сауны сомнительного назначения; жалкие остатки того, что раньше называлось муниципальными банями, где мыться теперь не боялись только гастарбайтеры; приватизированные общественные бани, не знавшие ремонта много лет.
«Бани Алексеева» впечатляют не только своими масштабами (6000 м2), не только самыми большими парны́ми в России (352,4 м3) и даже не максимальным рейтингом на «Яндексе», но прежде всего тем, с каким эстетическим вкусом и менеджерским умом здесь все реализовано. Несмотря на не самое выгодное географическое расположение, постоянные гости приезжают сюда со всей России: прилетая в Москву по делам, специально выбирают соседний аэропорт Домодедово, чтобы успеть попариться в самых изысканных банях страны.
Это надо видеть – ссылка вам в помощь.
Из первого Рима в третий
Коренастый человек уверенной и в то же время какой-то мальчишеской походкой идет к зданию, которое органично смотрелось бы в центре Санкт-Петербурга. Дворец в стиле позднего классицизма выстроен подковой. Фасадом он выходит на площадь Защитников Отечества: микрорайон Кузнечики, несмотря на свое ребяческое название, построен Министерством обороны, и вся топонимика в нем героическая. Вокруг площади располагаются храм, отделение полиции, торговый центр, бани и детский сад. Все для души, для духа, для тела, для порядка, для смирения и для гордости.
Небольшой коренастый человек входит в уютное помещение, которое тут же обволакивает какой-то особенной тишиной. Такое теплое безмолвие бывает в библиотеках, музеях и театрах – в тот момент, когда в зале медленно гаснет свет и открывается занавес. Банный дзен нарушает компания чистых людей с мокрыми головами и абсолютно счастливыми, шальными лицами, идущих к выходу. Впрочем, нет – не нарушает, а усиливает. Чистые люди шумят тоже как-то чисто – никакой ненормативной лексики, только безобидные междометия и оценочные суждения.
Небольшой коренастый человек сочувственно улыбается, заходит внутрь, идет по роскошному коридору и мысленно приветствует бронзовую статую древнего римлянина. Бородатый патриций, одетый в тогу, держит в правой руке дубовый банный веник, на голове у него – фетровый банный колпак. В таком оригинальном исполнении статуя передает привет от первого Рима третьему, символизируя преемственность между древними городскими римскими термами и современной русской банной культурой. А сам античный герой, если как следует приглядеться и включить фантазию, как будто лукаво тебе подмигивает: да свой я, свой.
Небольшой коренастый человек заходит в раздевальную, занимает свое законное место, оголяется, закутывается в простыню, заказывает себе чай с чабрецом, мед и лимон – и, прежде чем отправиться в парную, просто сидит. Слушает.
Если Юрия Алексеева вогнать в летаргический сон, а потом произвольно разбудить, он по одному только звуку сможет определить, какое сейчас в бане время суток.
– С утра баня молчит, – говорит Юрий. – Даже если в ней много гостей, она все равно молчит. В первой половине дня сюда приходят люди только за паром. До обеда здесь преобладает физиология. А после обеда постепенно подключается гастрономия. И вместе с ней баня начинает звучать. Звук идет по нарастающей, крещендо. Люди едят, разговаривают, смеются. К девяти вечера баня постепенно начинает затихать. И после девяти – снова тишина. Но это совсем другая тишина, не та, что была утром. Утром она бодрая, звенящая, а вечером томная, усталая такая тишина. Да ты и сам сегодня ее услышишь.
«Битлз»
Юрий Алексеев очень любит число четыре (вернее, число четыре любит Юрия Алексеева). В его офисном кабинете висят четыре портрета – это все люди, которые сыграли в жизни нашего героя важную роль и к которым он испытывает пожизненную благодарность.
– Вот, например, Шмельков Владимир Андреевич, директор Подольского домостроительного комбината, где после окончания службы в Вооруженных силах СССР я начинал свою карьеру обычным плотником, – рассказывает Алексеев. – Прихожу к нему полжизни назад и говорю: хочу работать брокером, представлять Подольский ДСК на Российской товарно-сырьевой бирже. «А у тебя что, и корочка брокера есть?» – «Нет». – «Ну вот когда будет, тогда и поговорим». В России обучение стоило дорого, поехал учиться в Минск, там дешевле. Привез корочку, снова прихожу к Шмелькову. «Хорошо, – говорит, – я тебя брошу в этот акулий мир бизнеса, только ты потом не пожалей об этом». Жалеть не пришлось. Начал работать брокером, дела быстро пошли в гору, и в скором времени я стал начальником коммерческого отдела всего ДСК.
Число четыре действительно какое-то устойчивое и надежное. На четырех стихиях держится мироздание – огонь, вода, земля, воздух. И «Битлз» не «Битлз», если из группы выкинуть хотя бы одного участника или, наоборот, добавить лишнего. У бани тоже есть свои ипостаси, и, по версии Алексеева, их тоже четыре.
– Вот скажи, из того, что ты видел в жизни, что ближе всего к бане с точки зрения внутреннего устройства? Какой бизнес можно назвать родственным? – спрашивает Алексеев.
– Ресторан?
– В ресторан человек приходит голодным, уходит сытым, но внутренне он никак не изменяется. А в баню человек пришел одним, а ушел другим. Он преобразился, стал счастливым. Где еще такое бывает?
– В театре?
– Да, в театре. Ну, может быть, еще в казино. Они, как и баня, вызывают сильные эмоции. Это место преображения, здесь по билетам раздают катарсис (кстати, с греческого это слово переводится как «возвышение, очищение, оздоровление»). Из бани человек выходит обновленным, из театра – пережившим чужую историю как свою, из казино – либо с деньгами, либо с опытом. А для того, чтобы этот эмоциональный взрыв и обновление обеспечить, идеальная баня должна вызывать у человека четыре радости, – дальше Алексеев начинает решительно загибать пальцы, – эстетическую, физиологическую, гастрономическую и коммуникационную. Выкинь из этого списка хоть одну строчку, и все – сливай воду, нет никакого катарсиса. Это как в артиллерии.
– Между баней и артиллерией тоже есть что-то общее?
– Общее – это оценка результата. Вот, допустим, поступаешь ты в университет, у тебя три экзамена, оценки – 5, 5, 2. Средний балл – 4. В артиллерии не так. Там твою работу тоже оценивают по конкретным параметрам: выбор цели, точность попадания и время выполнения боевой задачи. Предположим, твой результат – те же 5, 5, 2. Но общая оценка будет 2. Среднее арифметическое здесь не работает. Потому что, если у тебя хоть одна двойка, значит, ты либо выбрал не ту цель, либо не поразил ее, либо не уложился по времени и противник успел уничтожить тебя самого. В любом случае результат на двойку. Так же и с баней. Если хоть один из четырех ее элементов выполнен не на отлично, – все, бани нету. А ты спрашиваешь, откуда у меня перфекционизм.
STEP by STEP
Юра Алексеев родился в Подольске, но каждое лето проводил у бабушки на Тамбовщине, в селе Малые Кулики Моршанского района, колхоз «Новый мир». Жизнь в «Новом мире» была насыщенной – не колхоз, а литературный журнал. Все там было у Алексеева – огородные страсти, рыбацкие снасти, пруды с ряской, ночные сказки, стычки с пацанами и набеги на яблоневый сад.
С детства нужно было трудиться: курятники убрать, корову подоить, свинье дать, траву покосить, сено переворошить, правильно копны собрать, картошку окучить, огурцы посадить – джентльменский набор навыков любого сельского парня. Но гораздо интересней то, что еще в раннем возрасте будущий предприниматель обнаружил в себе талант распознавать прибавочную стоимость. Деревенские хозяйки снаряжали Юрку в город на базар сбывать яйца, по рублю за десяток. Он добросовестно брал с собой два ведра этих яиц, ехал 20 километров до Моршанска на попутках, а вечером привозил выручку. Однажды попутка выехала позже, и Юрка обнаружил, что в середине дня на базаре те же самые яйца стоят уже не рубль, а рубль двадцать. Потому что ближе к обеду народу на рынке больше, а яиц меньше.
– Это было удивительно! – вспоминает Алексеев. – Я вдруг понял, что достаточно просто немного подождать и можно заработать лишние четыре рубля. А что такое в те времена четыре рубля для подростка? Целое состояние! Молочное мороженое стоило 10 копеек. Пенсия у бабушки – 20 рублей. Разумеется, впредь я ждал второй половины дня. Но тут был и риск: если не удастся продать яйца по рубль двадцать, придется сдать их в районную столовую за 90 копеек и не заработать ничего. Пожалуй, это был мой первый предпринимательский опыт, хотя пригодился он мне еще очень нескоро.
Прадед у Юрки был прапорщиком в царской армии, а деды – офицерами в Красной. Зов предков дал о себе знать, когда в 7-й класс однажды явился бывший ученик школы – как Георгий Победоносец в сверкающих доспехах, во всем блеске красно-черного мундира суворовца – и рассказал, что есть такая профессия – Родину защищать. Спустя год Юрка поехал в Калинин (так тогда называлась Тверь) и поступил в суворовское, а после него – в Коломенское высшее артиллерийское командное училище и окончил его с отличием. Потом была служба в Центральной группе войск (Чехословакия). Артиллерия – одна из самых наукоемких военных профессий, одна сплошная математика. Очень неплохим офицером был Алексеев, но время ему досталось не лучшее – геополитическое отступление, вывод советских войск сначала из Западной, а потом и из Центральной Европы. На Родину вернулся, как на чужбину, – ни кола, ни двора. Но даже это не отбило у артиллериста Алексеева желания делать военную карьеру. Надо было очень постараться, чтобы избавить его от беззаветной любви к Родине. Но нашлись люди, которые постарались.
– Так случилось, что мне, старшему лейтенанту, предложили майорскую должность начальника разведки полка, – вспоминает прошлую жизнь Юрий. – В свои 23 года я уже мог поступить в Академию – представляешь, какой карьерный рывок, какие перспективы? Я поехал в штаб округа за направлением, а канцелярский человек мне говорит: «У тебя пять штук “зелени” есть?» – «Нет». – «Ну и служи, где служил». Это были девяностые. И я тут же подал рапорт на увольнение из Вооруженных сил. Кстати, мои бани стоят по соседству с улицей генерала Варенникова. Его подпись стояла под приказом о моем увольнении, он в ту пору был главнокомандующим Сухопутными войсками. Я каждый день проезжаю по этой улице и говорю: «Спасибо, товарищ генерал армии». Но, несмотря ни на что, сознательная служба в армии на всю жизнь формирует сознание. И что бы с тобой потом ни происходило, ты смотришь на все, что делаешь, по-государственному.