Он сам был такой же, как здешние обитатели, а они не подходили к идеальному дому, какой воображала себе Аннели, когда, плавая на лодке вдоль берегов Древвикена, смотрела на крыши, выглядывающие из-за прибрежных деревьев, – и сейчас она явно надеялась увидеть свою мечту.
Лео притормозил перед красивым домом постройки рубежа веков, с большой лужайкой, с яблоневыми и грушевыми деревьями, и Аннели крепко сжала его руку. Но он не остановился. Проехал к соседнему участку: подъездная дорожка с высокими железными воротами, большой гараж автомобилей на пять и малюсенький домишко с обшарпанным фасадом из серого камня.
– Здесь?
Ее взгляд скользил по участку, стараясь избегать луж на неровном асфальте двора, втиснутого между двумя шоссе с интенсивным движением.
Выходит, они променяли квартиру в третьем этаже большого дома на это приземистое бомбоубежище.
– Ограды нет, – разочарованно прошептала она.
– Почему? Есть.
Лео вышел из машины, зашагал по асфальтированному двору. Аннели следом за ним обходила глубокие лужи, а он направился к трехметровому забору с колючей проволокой наверху.
– Здесь торговали автомобилями. Сюда никто не проникнет, понятно?
– Ты хочешь сказать, что мы… мы переедем сюда? Будем жить в этом доме?
– Аннели…
– В этом огромном вонючем гараже? С ужасным асфальтированным двором? С ужасным забором с колючей проволокой? Я не хочу так жить! Я хочу белый штакетник. Настоящие деревья, и клумбы с цветами, и траву, и листья ревеня, и… Лео! Такой дом, как вон тот! Деревянный, с гравийными дорожками и красивой плиткой.
Она показывала на большой и красивый соседний дом, когда из домишки у них за спиной вышел мужчина в сером полосатом костюме, белой рубашке и галстуке в крапинку.
– Ты назначил встречу с риелтором?
– Успокойся.
Она стояла совершенно неподвижно, с волос капала вода, пальто, брюки и туфли промокли.
– Несколько недель ты позволял мне мечтать о переезде в настоящий дом? А теперь притаскиваешь меня… сюда?
Лео взял ее за руку.
– Мы ведь все равно уже здесь.
– Не хочу я так жить. Ты что, не понимаешь?
Он взял и другую руку.
– Аннели, нам это подходит. Именно сейчас.
– Я так жить не хочу. Я хочу…
– Мы созванивались, верно? – спросил риелтор.
Костюм, галстук, заученная улыбка. Из тех людей, что слишком крепко жмут руку, думая, что это внушает доверие. Лео улыбнулся, Аннели посмотрела на него (ты, значит, решил встретиться с риелтором, не поговорив со мной), а он посмотрел на нее (раз уж мы здесь, давай глянем) и взял у риелтора яркую глянцевую брошюру, а тот, казалось, смекнул, откуда идет сопротивление, и повернулся к Аннели.
– Это, может, и не загородный особнячок. И не вилла рубежа веков. – Риелтор кивнул на их машину, а затем на логотип строительной компании на куртке
Лео. – Но он идеален, если вам хочется жить рядом с работой, и цена вполне приемлемая.
Лео показал на большое синее здание через дорогу.
– Мы перестраивали Сульбу-центр – Синий Дом.
В углу шиномонтаж, индийский ресторан, цветочный магазин, солярий, пиццерия Роббана. А рядом – запертый контейнер с армейским снаряжением на две пехотные роты. Риелтор мог его видеть. Каждый, кто проезжал мимо, мог его видеть.
Знать не зная, что там внутри.
– Итак, друзья мои, добро пожаловать. – Промокший риелтор жестом обвел асфальтированный двор. – Участок площадью тысяча сто квадратных метров плюс дополнительные площади в триста квадратных метров и девяносто квадратных метров жилой площади.
Они оставили лужи и забор с колючей проволокой, вошли в кухню на нижнем этаже, слушая, как риелтор рассуждает о почти новом оборудовании и сантехнике, о потенциале, о прекрасной планировке и экономичном отоплении. Они слышали его, но не слушали. Аннели не слушала, потому что не хотела жить здесь. Лео не слушал, потому что уже все решил.
Из пустой кухни в пустой коридор – лестница на пустой верхний этаж, а по левую руку закрытая комната.
Риелтор распахнул дверь настежь:
– Пристройка. Еще одна комната.
Обшарпанные стены и пол, примерно десять квадратных метров.
– Использовалась как офис.
Лео постучал в разных местах по штукатурке, потопал по релину, покрывающему пол, но слышал только каблуки Аннели, которая уходила прочь. Он извинился и поспешил за ней. Она стояла на улице под моросящим дождем, с сигаретой в руке, делая быстрые глубокие затяжки, так она обычно курила, когда была разочарована.
– Аннели!
Она не смотрела на него.
– Слушай, Аннели, я вот о чем подумал. Твой сын… я имею в виду… Себастиану не придется спать на диване, когда он будет сюда приезжать, не как в квартире.
– Но здесь нет места.
– Нет, есть. Я тебе покажу. А там, на асфальте, отличное футбольное поле. А на гаражной двери я повешу баскетбольную корзину. Будь мне пять лет, я был бы в восторге.
– Шесть. Себастиану исполнилось шесть.
– Ты хотела, чтобы он приезжал чаще – так теперь сможет.
Лео обнял ее за плечи.
– Через год у тебя будет дом, о каком ты мечтаешь, Аннели. Где угодно. За любую цену.
Он погладил ее по щеке.
– Но сейчас нам нужен этот. Понимаешь? Чтобы перебраться туда, в дом твоей мечты. Этот прекрасно подходит для строительной фирмы. Контора, и место для тренировок, и склад. Здесь, в жилом районе, построенном на давнем дне озера, в доме без подвала. Здесь будет Пещера Фантома.
Челка, лоб, щеки – все мокрое, он бережно промокнул их рукавом.
Еще одна сигарета.
– Треклятая спортивная база. – Затяжки, более продолжительные, более медленные. – Еще больше похоже на базу, чем наша теперешняя квартира. Твои братцы все время будут торчать тут.
Он по-прежнему обнимал ее за плечи, оба могли заглянуть в немногочисленные комнаты дома. Потом мягко повернул ее к себе.
– Я понимаю, это не совсем то, чего ты ожидала. Дай мне год, Аннели.
– Год?
– Да, год.
– И где угодно? Вообще где угодно?
– И за любую цену.
Он взял ее руку, и они по коридору вернулись в пристройку.
– Здесь будет жить Себастиан, когда станет приезжать.
– Значит, он сможет чаще бывать у нас?
– Комната Себастиана наверху. А моя внизу.
Лестница наверх, где в ожидании стоял риелтор.
Они прошли мимо него на пути в будущую спальню, к окну, глядящему на соседний дом.
– Один год?
Он посмотрел на нее, крепко обнял.
– Один год, обещаю. К тому времени мы закончим.
20
Лео высадил Аннели у вокзала в Тумбе, а сам двинул дальше и примерно полчаса ехал проселками на юг через леса и поля. Обычно он не лгал. Ни ей, ни другим. В детстве ему часто приходилось лгать, поскольку говорить правду было чревато еще более скверными последствиями. Но на сей раз он ей солгал. Обнимал ее возле дома, который они только что согласились купить, и сказал, что не может поехать в город, так как должен повидать Габбе. Солгал, потому что и сам не понимал правды – ведь он собирался отдать долг тому, кому совершенно ничего не должен.
Четыре с половиной года назад, когда они с отцом работали в одной строительной фирме, он бросил пояс с инструментом и ушел. Лео, ты же, блин, получил тридцать пять тысяч аванса. И должен их отработать, прежде чем уходить. Речь шла вовсе не о деньгах. Ты в долгу у меня, Лео, ты не можешь уйти! Он делал это не для него и не для себя. Речь шла о том, чтобы вырваться на свободу.
Он медленно ехал среди поблекшего ландшафта. Озеро по левую руку называлось Мальмшё, над его спокойной гладью висела тонкая пелена тумана, дальше луга с черно-белыми коровами, потом четыре лошади, гоняющиеся друг за другом; потом второе озеро, под названием Аксарен, такое же спокойное.
Понадобятся деньги – мигом обратно приползешь! Без меня ты ничто, Лео, ты ничего не добьешься!
Оставалось всего несколько километров, когда он остановил машину у заброшенной автозаправки – ржавая вывеска “Колтекс”, болтающаяся на ветру, а посреди двора насос со счетчиком, где механически выскакивали цифры, застрявшие теперь на 76 кронах 40 эре.
Лео опустил стекло, вдохнул влажный воздух.
Он и раньше уходил, но всегда возвращался. Хотя ему и не нравилось ощущение быть орудием, реквизитом в отцовской картине семьи. Но в тот день он ушел по-настоящему. На следующий год с ним начал работать Феликс. А еще через год Винсент бросил школу, и три брата стали работать вместе.
Семья. Вместе. Ты пытался. Я сумел.
Последний отрезок пути, снова поля, снова вода, узкие дороги. Несколько сараев, дома, школа, несколько магазинов. Площадь Эсму-Центр. Всего полчаса езды от сердца Стокгольма, но совершенно другой мир.
Лео медленно подъехал к цели.
Большой кирпичный дом, ухоженный сад, аккуратные кучки вчерашних листьев. Он припарковался у почтового ящика – окна на первом этаже освещены, в это время отец обычно сидел дома.
В одной руке последний ломтик лука, в другой – последний кусок копченой свинины, он проглотил, запил. На журнальном столике стопки заполненных билетов лото. Тираж каждый день, в 18:55.
Иван потянулся к телевизионному пульту, прибавил громкость.
Первый желтый шар – 30. Второй – 40. Третий – 39. Комбинация. Неплохо. Четвертый – 61, в нижнем левом углу. Пятый – 51, в клеточке над ним. Не на той стороне. Неправильная комбинация.
Он убавил звук, откинулся на спинку стула. Не стал дожидаться конца розыгрыша. Все уже закончилось – номер 61 в систему не вписывался, по его расчетам, эта цифра выпадала очень редко.
В подавляющем большинстве люди не понимали, что главное – именно система, рисунок. Случайных совпадений не бывает. Рисунок всегда повторяется. Все подчинено цикличности и взаимосвязано.
Иван держал в руке четыре десятка билетов, которые только что обесценились. Карта его будущего. И одиннадцать крестиков указывают путь туда. Он смял билеты, швырнул на пол.