Значит, любит…
Алекс откидывается на спинку стула и закатывает глаза. Я в это время продавливаю его взглядом.
— У меня с ней ничего нет, Марта. Я не конченый, чтобы спать с женой брата.
Сложно разобрать в той мясорубке, через которую кручусь, хорошая ли это новость или нет.
Взгляд Алекса чистый, насколько могла всмотреться. Да и Эдер последний, кто будет врать. Все это время, что мы знакомы, он рубит словами, убивает, но не юлит и не скрывает.
Это одно из качеств, которое мне в нем нравится. Еще он заботливый. Среди грубости, холода и закрытости, я чувствую, что под защитой. Она странная и в чем-то непонятная, но впервые мне ответили правильным действием на мою просьбу «помоги».
И хочется прокричать на всю вселенную: «Я бы так не поступила, Алекс! Я бы не поставила тебя перед выбором! Я лучше!»
Но разве для него это будет иметь значение?…
Мы выходим из ресторана под тихий шепот. Что ж, несколько дней нашу пару пожуют, погрызут и выплюнут. Потом появится новый повод для сплетен.
В машине каждый думает о своем.
Как мудак, но все-таки джентльмен, Эдер нажимает на кнопку моего этажа и провожает до двери. Или контролирует, чтобы я не сбежала.
— Через неделю у меня самолет. Гонка в Австрии. Потом хочу задержаться дома. Пойму, если ты решишь вернуться сюда.
— Могу я кое-что сделать?
Алекс хмурится.
Я делаю шаг навстречу. Кожей ощущаю, как напряглась каждая мышца его тела. Наши взгляды переплетаются. Из тонких нитей рождается толстая, настоящий канат. Из него косы, множество кос. Теперь не расплести.
Сглатываю и облизываю губы.
Встаю на мысочки и касаюсь его губ.
Ответь, пожалуйста. Ты же говорил, что тебе понравилось…
Отрываюсь. В глаза темные заглядываю. Смущаюсь, отвожу взгляд. Сердце в узкую клетку загнали, а оно продолжает биться и биться о металлические прутья до растрескивания тканей.
— Ненормальная! Чокнутая! — Алекс кладет свои руки мне на плечи и трясет. Еле сдерживаюсь от того, чтобы не закричать. — Ты не услышала меня? Тебе же будет больно, Марта!
Да, ненормальная я. Потому что от путанной любви его освободить хочу.
Снова привстаю и целую. Руками шею обвиваю. Мне хорошо и тепло сейчас. Рубашка и волосы не успели просохнуть. Прохладная ткань касается моей шеи.
— Ответь мне, Алекс, — проговариваю в его губы.
Целую.
И впрямь собачку завел…
Задерживаю дыхание и крепко зажмуриваюсь. Если Алекс сейчас оттолкнет, как в прошлый раз, или не ответит… Посмеется, только посмеет произнести ее имя…
Но гонщик кладет руку на мой затылок и языком раздвигает губы. Врывается, жадно берет свое. Улыбаюсь сквозь крепкий поцелуй.
Прижимаюсь к нему всем телом. Может, в свою очередь, и Алекс сжимает меня. Не разобрать. Приятно все.
Целуемся, ласкаемся. Душим друг друга болью и переживаниями.
— Так? — спрашивает, прекратив поцелуй.
Наверное, выгляжу жалкой. Выклянчила, получается?
— Так, — тихо говорю.
— Теперь иди.
Отступаю к двери, на ощупь нахожу ключи, затем ручку двери.
Алекс стоит на своем месте и не шевелится, лишь скромно, втихую улыбается.
Глава 25Алекс
Австрия, Вена
— Привет, мам. Это Марта. Моя… — морщусь, обдумывая, как лучше все представить матери. Никогда не мог ей врать, глядя в глаза.
— Ух, прекрати. Я знаю, кто такая Марта.
Мама, оттолкнув, обходит и уверенно идет обнимать мою девушку. Фиктивную, надо бы добавить, но говорить этого сейчас не хочется.
Вавилова смущается и смотрит на меня, вылупив и так большие темно-карие глаза. Остается повести левым плечом, мол, «принимай, как есть».
— В жизни ты еще красивее.
Мама поправляет Марте распущенные волосы, пристально разглядывает ее, любуется.
Да, мам, красивее…
Отворачиваюсь. Слишком сложно все становится. Марта, я, наш договор, который, к хренам, уже и не разорвешь. Хуже себе сделаешь. Настырность девчонки поражает, душит. Порабощает. Еще никогда не встречал такой глупой упертости. И в то же время льстит это внимание.
С ее телом и личиком Марта может выбрать себе любого, но дуреха влюбилась в меня.
Отец стоит неподалеку. Подхожу и принимаю отеческие объятия.
— С приездом домой, сынок.
Киваю.
Он переводит свой взгляд на Марту, но практически сразу же и уводит. На меня смотрит, улыбается и подмигивает. Постарел мальца.
— Ты же все знаешь, да? — спрашиваю, не скрывая разочарования. И кто ж проболтался?
— Не одобряю, но уж как есть. Тебе на работе надо сосредоточиться, Алекс, а не думать о спасении какой-то там эскортницы, — с пренебрежением в голосе говорит и смотрит в сторону Вавиловой.
Слышу смех мамы и Марты. Они быстро нашли общий язык, а мама не из тех, кто сразу готов открыться незнакомому человеку.
— Она не эскортница, пап.
Снова смех. Мягкий, женственный, расслабляющий. Так и шепчет: «Все будет хорошо».
Наши взгляды с Мартой встречаются. Интуитивно посмотрел на нее, Вавилова почувствовала. Ненароком вспоминаю о мягкости ее губ и тут же отворачиваюсь.
Подхватив чемоданы, мы идем к машинам. Из-за того, что «Ред Булл Ринг», где и будет проходить одиннадцатый этап чемпионата, находится в трех часах езды от дома, принял решение все же заселиться в отель.
С Мартой в один номер.
Слишком маленький городок, слишком много людей вокруг, чтобы в этот раз снимать даже два смежных номера. После моей встречи с Сереной и так слухи не могут утихнуть вторую неделю. Лишнее внимание нам ни к чему.
— Твоя мама чудесная, — говорит сладко, стоит Марте сесть на пассажирское сиденье, — но ты, наверное, в отца пошел.
Прикусываю нижнюю губу, и хочется съязвить в ответ. Но лишь поворачиваю голову к своей занозе. Та улыбается.
— Скажешь, не права?
Марта в коротких шортах. Не так: она в ультракоротких шортах с большими карманами, которые выглядывают из-под джинсовой ткани. Сверху топ, который, кто бы мог подумать, оголяет ее пупок.
Я знаю, что она оделась так специально. Меня поразить хочет. Но выходит лишняя галочка в списке моих проблем. На нее же смотрят! На ее ноги, живот, задницу, сиськи. Последние, кстати, без лифчика. И это как-то неправильно, что ль… Хочется замечание ей сделать. Технически даже право имею.
— Алекс?
— М?
— Ты же помнишь, что должно случиться в эти выходные?
На кошмарную долю секунды теряю управление. Машину слегка ведет, и будь мы на гоночном треке, это было бы непростительной ошибкой. Возможно, вылет или столкновение. Соберись, Алекс!
Марта кладет нога на ногу. Скосив взгляд, подмечаю.
— Что?
— Пункт двадцать четыре, подпункт «а».
Помнит.
Выключаю кондиционер и открываю окно. Запах родной земли успокаивает. Зеленая, свежая трава, молоко и цветы. Но они, не исключаю, от заносы справа.
— Помолвка, — говорит будто не Марта.
У меня перед глазами свадьба брата и Серены. Я видел ее по фотографиям, но с меня хватило и нескольких кадров. Ослеп в одночасье.
Включаю правый поворотник. Останавливаю машину и устремляю взгляд вперед.
— Зачем она?…
Не выдержав, Марта открывает дверь и выходит. Сам остаюсь за рулем.
Fuck!
В груди пустота, которую я наполняю только тягучим сейчас воздухом. Да и он кажется мне бесполезным и каким-то ненужным.
— Хочешь, удалим этот пункт? — говорю, выйдя из машины и встав с Мартой рядом.
Случайно касаюсь своим плечом ее. Загорелая кожа Марты прогревает мою через ткань футболки.
— Да брось, — улыбается, но ей хреново.
Каждый раз, когда я пробую обезопасить ее от удара, она подставляется под него. Это глупо, но чертовски смело. Поражает и заставляет оберегать в сто раз сильнее, просто потому что по-другому не могу.
— Если тебе сложно, я… — делаю паузу, обдумывая свои дальнейшие слова. Ведь мне тоже сложно. Не рассчитывал, что придем оба к этой точке в таком состоянии.
— … Сфоткаешь? — поворачивается и улыбается. В отличие от меня, она без солнечных очков. Щурится на солнце. — Вон поле классное.
Облизнув губы, уходит. Идет быстро-быстро.
Смотрю вслед на перекатывающиеся ягодицы. Их же видно из-под ее шорт. На ровную спину, оливкового цвета кожу, длинную шею и темные волосы, которые она перекинула через плечо.
Будь у меня другая жизнь, может, у меня и получилось бы влюбиться в занозу.
Марта поворачивается, но продолжает пятиться.
Прикрывает ладонью глаза от слепящего солнца.
— Идешь, Эдер?
Шагаю в ее сторону, а девчонка на бег срывается к самому обычному обычному полю. Здесь в округе таких сотни.
Подстрекает догнать, и… Дурная!
Бегу зачем-то. Никогда такой хренью не занимался.
Глава 26Алекс
С первой минуты, как перешагнул паддок, все идет наперекосяк. Буквально каждая мелочь выбивается из строя, а любое действие делает еще хуже, чем было.
Напасть. Сглаз. Невезение. Как угодно можно назвать. Но когда по результатам квалификации я показал всего лишь шестое время, едва не выбыв из второго сегмента, понял — дело плохо. Настоящая дрянь!
Все внимание приковано ко мне. Ответственность возросла до небес. Нельзя подвести команду, когда мы отчаянно боремся за кубок конструкторов. Важен каждый балл!
Журналюги чувствуют неладное и, как пираньи, окружают на каждом углу с задачей оттяпать лакомый кусок меня, стоит лишь упасть.
Неожиданностью становится ниоткуда взявшаяся паника. При виде болида леденеют конечности — скверный знак.
В комнате отдыха, перед тем как надеть защитное белье и комбинезон, кручу проклятый телефон в руке.
Вчерашнее сообщение от Серены осталось неотвеченным. Я тупо не знал, что написать… Ну не смайлик же ставить?
Ее «я чувствую что-то нехорошее» вгоняет в ступор.
Открываю переписку. Зависаю над сообщением, затем пальцами над клавиатурой. Накидываю варианты.