Вместо ответа Алекс подхватывает меня под бедра и несет к кровати. Она такая огромная, как целый континент.
Бросает, вызывая смех. Сам наваливается сверху.
Ненадолго смотрим друг на друга. Есть крошечный шанс прекратить это безумство. Все же заходит так далеко, что выбраться целой будет практически невозможно. Но отказать себе в счастье, пусть оно и всего на несколько месяцев, тоже не могу.
С каждой его улыбкой оживаю, душа переворачивается и превращается в редкий, ароматный цветок.
Нервно облизываю сухие губы. Алекс тут же их целует. Его ладони прижали мои запястья к кровати. По венам от его поцелуев разбегается лава.
Глаза распахиваются, когда Алекс накрывает своим ртом один сосок, затем другой. Выгибаюсь. Обнять хочу и впитать Эдера в себя. Но он удерживает крепко. Ведет Алекс, он главный.
Избавляемся от остатков одежды.
Не свожу глаз с заострившихся черт лица гонщика, с его тела, где выделяется каждая мышца, с мощных бедер. Сосредоточен, увлечен… Возбужден.
Обхватываю его ногами, когда чувствую медленное вторжение. Не дышу. Мы взглядами соединяемся, спутываемся. Не оторваться. Кажется, ничего важнее и в жизни нет.
— Черт!.. — грубо роняет слово, когда входит в меня до упора. Лбом утыкается мне в плечо.
Эдер толкается и замирает. Целую его каждый раз, куда дотягиваюсь, куда попадаю. Щеки, подбородок, губы, прикрытые веки.
Задыхаюсь, когда понимаю, как Алекса и меня неконтролируемо трясет.
Он погружается все глубже, толкается резче. С каждым разом рассыпаюсь на части от пролетающих, как гоночные болиды, искр под кожей.
Стонем в унисон. Нас уже не трясет, а крупно лихорадит. Алекс пылает, и мне не нужно, чтобы он сдерживался.
Сжимаю пальцами его ягодицы, подгоняю. Выгибаюсь навстречу каждому движению.
Выдыхаю и смотрю на него — на гонщика, который с жадностью владеет моим телом, отталкивая мою душу. Иногда Алекс улыбается, ловя блаженство на моем лице. Приятно, жгуче, горячо между ног и внизу живота.
Эдер трогает мои бедра, живот, стискивает грудь с рычанием. Сосок, ставший мегачувствительным, трется между пальцами Алекса. В это время гонщик не просто целует, а языком грубо врывается в рот, забирая в себя мой стон и крик. Бесцеремонно ворует, а я хотела, чтобы этот мужчина слышал, как же мне сейчас хорошо с ним.
Каждый удар его таза о мою промежность ускоряет пульс во сто крат. Подгоняет к вершине быстрее и быстрее. До одури.
Когда его палец прижимается к моему клитору, а сам Алекс совершает волнообразный толчок, я лопаюсь словно шарик с накопившимся напряжением. Знобит, агония касается и трется о каждую мою клетку беспощадно.
Мы продолжаем целоваться, хотя уже больно. Кожа губ содрана, воспалена. Дышим друг в друга, смешиваем выступивший пот. Склеиваемся телами, и Алекс грубо и без остановок долбится в меня, сжимает, как куклу. Я с любовью тесно, но обнимаю.
Втрескалась в гонщика намертво. Со скоростью света в бетонную, непрошибаемую стену.
С оргазмом чувствую и освобождение, и порабощение.
Алекс выходит из меня и изливается мне на живот. Делает это по-звериному шумно, пошло, эротично. Его тело блестит. Он дышит через рот и смотрит на то, как капли его семени скатываются по моему впалому животу.
Пошевелиться боюсь. Мне кажется, Эдер сейчас перевернет, распластает и возьмет сзади. От него веет тяжелым адреналином и опасным пороком.
Скользнув по мне взглядом, Алекс поднимается с колен и ступает по полу к ванной. Заявляет небрежно:
— Отец хотел нас видеть, но мы поедем завтра, — застывает у раскрытой двери.
Вот это задница! В прямом смысле слова. Накачанные ягодицы, что даже как-то завидно.
— Мне понравилось, — говорит и захлопывает за собой дверь.
В номере остаюсь одна. Голой, оттраханной, со спермой на теле. Мне бы не помешало влажное полотенце, чтобы вытереть следы.
Пустота, как дыра, зияет в области сердца. Разрастается с каждым взмахом моих ресниц. Они слиплись от слез, которые собирались под веками в пиковые моменты.
Почему я уверена, что с Сереной он бы так не поступил?…
Глава 28Марта
Просыпаюсь от монотонно льющейся воды. Потягиваюсь.
Простынь подо мной смята. Она пахнет горячими телами, прошлой ночью и моими мыслями. Одеяло скинуто на пол, словно ненужный хлам. Кто ж укрывается, когда жар ломит?
— Доброе утро, — буднично говорит Алекс, когда выходит из ванной комнаты.
Низко подвязанное полотенце вот-вот предательски сорвется вниз. По его телу продолжают стремительно скатываться капли воды. Выглядит, конечно, отпадно.
А мне бы умыться…
— Привет, — говорю и резко вскакиваю с кровати. Голова тут же кружится.
В душевой стоит пар. Зеркало запотевшее, и я провожу по нему ладонью, чтобы увидеть свое отражение. Мои щеки пылают, губы припухли. Волосы превратились в гнездо. М-да…
Принимаю душ и наношу любимый крем для тела. Вся одежда, кроме ночной сорочки, в которой и зашла сюда, осталась в чемодане. Поэтому надеваю, что есть.
Не забываю расчесаться и нанести ароматный спрей на волосы.
Когда выхожу, постель уже заправлена. Вещи аккуратно сложены на ближайшем кресле. На другом стуле сидит Алекс и читает что-то с экрана ноутбука. похож на банкира какого-то или трейдера, но никак не на гонщика.
Бросаю взгляд на бумаги, которых раньше здесь не было. Как и положено документам, они в папке.
— Прочитай, — не отрываясь от чего-то интересного на экране, официальным тоном сообщает.
Несмело подхожу и беру в руки. Пробегаюсь взглядом по пунктам. Снова английский, снова тьма терминов. Как специально.
Улавливаю только несколько слов, которые будут понятны любому, и тут же впадаю в ярость.
Как он мог? Как. Он. Мог?
На задворках сознания плещется мысль, что Алекс делает это специально, чтобы позлить своего шантажиста. Шантажистку. И у него получается прекрасно.
— Что это?
Бросаю бумаги прямо в лицо Алексу. Они разлетаются, и он спокойно их собирает с пола, бережно отложив свой компьютер стоимостью несколько тысяч долларов.
Даже в такой момент гонщик — кусок некрошимого льда.
— Приложение к нашему договору. Там написано, — кивает. Его лицо трескает озорная улыбка, и мне до щекотки хочется стереть ее.
Я в одной ночной сорочке. Алекс меня разглядывает, как манекен с нужной ему вещью.
— Вчера у нас был секс, — уверенно идет ко мне.
Смотрю со злостью, стоило Алексу подойти ближе. Запрокинув голову — без каблуков я ниже Эдера — стараюсь передать жгущее нутро огорчение своим взглядом. Мои удары, если и долетают до Алекса, падают, едва ударившись о непрошибаемую стену.
— И я хотел бы продолжить, если ты, конечно, не против.
С обидой усмехаюсь. Его стиль, его почерк. Разорвать бы бумаги и вновь кинуть их в красивое лицо гонщика. Заслужил? Определенно.
— Ручка, документ. Подписывай, Марта, — настаивает.
Улыбается, и я задерживаюсь взглядом на его губах. Целуется Алекс отменно. Да и вчера вечером мне тоже было хорошо. И ночью… Пусть Эдер и оставил меня ненадолго одну.
Ставлю жирную подпись, такую же точку. Всю макулатуру пихаю стопкой в грудь Алексу — самодовольному гонщику. Тот еще проверяет за мной. Ну, вдруг соврала, или подпись поставила не ту.
— Подавись!
— Теперь раздевайся, — монотонно, без щепотки чего-то горючего говорит.
Упираюсь руками в бока и с неверием наблюдаю, как Алекс аккуратно складывает полученные документы в пластиковую папку и защелкивает кнопку.
— Не буду, — насупившись, отвечаю. Остается топнуть ножкой. И в душе я именно это и делаю. — Твой тон, твое поведение…
— А что с ними не так?
Он правда не понимает? Свожу брови и смотрю на Эдера будто бы под другим углом.
— Да все! — психую. Нервы ни к черту. Я на настоящих качелях, когда вверх это полученные ночью оргазмы, а низ — вот такие вот «удары» от Алекса с приложением к договору и его просьбами раздеться.
— А как тебе надо? — Алекс чуть повышает голос — неужели? — и бросает руки в стороны. Полотенце готово упасть в любую секунду. Задерживаю взгляд на махровой ткани и сглатываю.
— Ну… Мог бы добавить «пожалуйста»!
Звучит все еще ужасно. Но и как в свою очередь объяснить этому упертому мамонту, что мне нужна нежность, ответные чувства и тепло?… Из моих уст слова прозвучали бы по-наивному глупо. Алекс сколько предупреждал меня! Да и все эти документы с приложениями, подписями, пунктами и прочее явно не про нормальные, человеческие отношения, к которым нормальная девушка должна стремиться.
Я стала ненормальной уже в тот момент, когда родилась в моей семье.
— Теперь раздевайся, пожалуйста.
И все равно не выходит…
Одновременно хочется снять с себя сорочку и трусливо убежать за тем же кофе. Мне нужна моя утренняя доза. Немедленно!
Упрямо смотрю в глаза Алекса, он терпеливо, как охотник, ждет. Не шевелится, не моргает, стало быть, вовсе не дышит.
— Я хочу услышать хоть что-то приятное в свой адрес, — отступаю. — Твои закидоны ни капельки не расслабляют.
— Мои что?
— Твои бумажки и странные просьбы, Алекс. Я девушка, а не кусок резиновой куклы, если ты вдруг не заметил.
Ребра полыхают в огне из волнения, смущения и некого возбуждения. К лицу приливает краска, и уже хочу, чтобы Эдер либо оставил меня одну перевести дух, либо уже подошел и сам сорвал чертову сорочку.
— Я никогда и не говорил, что ты кусок куклы, Марта.
Алекс катастрофически близко. Приходит сдерживать его напор, положив ладони на оголенную кожу грудной клетки. Под правой рукой чувствую колотящееся сердце.
Тук-тук, тук-тук.… Шумно, но размеренно. Метроном бы позавидовал. Мой же пульс бьется из угла в угол.
Наглые пальцы гонщика перебираются по моему бедру, задирают сорочку. В странных объятиях Алекса плаваю, как в кипящей воде. Облизываю раздраженные частыми поцелуями губы.
Есть шанс, что Эдер ответит мне взаимностью? Хоть крошечный шанс, размером с атом? Отдала бы все, что есть, только бы узнать ответ.