— Не хочу, чтобы мои деньги шли такому человеку, — смиряет меня липким взглядом и отпивает свой напиток. Вряд ли в его бокале сладкая газировка.
— Вы можете больше не спонсировать нашу команду. Такое случается. Кто-то уходит, кто-то приходит.
Я не вправе решать такие вопросы. Но стоять и молчать? Прогибаться? Подстраиваться? Я австриец, черт возьми! Один из лучших гонщиков всего пелотона.
— Ну Вы же хотите, чтобы наша с Вами история закончилась мирно, без последствий? В Вашей зоне ответственности поставить точку в наших недопониманиях, раз решили связать себя с той, кто меня унизил?
Марта стоит уже одна. Ее спина ненормально ровная. Вся поза неестественная, хотя Марта и делает все, чтобы казаться расслабленной. Моя фиктивная девушка нервничает из-за Омара, мать его, бин Махфуза.
Да и я тоже.
— И как же ее поставить?
— Мне будет приятно, если ваши шансы на чемпионство скатятся, скажем, к нулю.
— Вам? Будет? Приятно?
В ушах отчетливый звон. Все это время наши с Мартой взгляды скреплены. Вспоминаю, как она смотрела на меня, прося помощи, и как изменилась, когда прозвучали слова шантажа. В ту минуту я напрягся и понял, в какую задницу попал. Или попаду, стоит Марте заговорить.
Но то, что просит Махфуз… Страшнее, чем раскрытая правда о некогда удачном подкупе моего соперника.
Самовольно похоронить возможность стать чемпионом? Черт возьми, Марта! Из-за тебя все, малыш, из-за тебя.
— Александр, в моем мире женщина не может поднять руку на мужчину. За это следует страшное наказание. Я предлагаю Вам сделку, раз именно Вы выступили в защиту такой девицы.
С грустью усмехаюсь. Несколько теряюсь, но не позволю Омару думать, что он возымел надо мной верх.
Сделка. Я скоро сыпью покроюсь, если кто-нибудь еще в этом мире произнесет при мне это слово вслух.
— Если Вы не финишируете в следующей гонке, то о кубке можно забыть, я прав? Вам поможет только чудо, которое в руках Вашего же главного соперника — Тимура Сафина. И поверьте, он его вам не отдаст, какими бы близкими друзьями вы ни были.
Марта обхватывает себя руками, будто ей холодно. В глазах сожаление, которое никак не поможет мне сейчас.
— Если я откажусь?
Кубок и чемпионство — моя цель! Сколько раз я видел улыбку отца, когда только возьму награду? Крики моей команды, поздравления, опустошенный вид Сафина. Да-да, я не самый хороший друг на трассе.
— Марта очень красивая, не так ли?
В своих мыслях соглашаюсь. Она очень красивая. Но сказать об этом вслух — как согласиться с его гадкими намеками.
Стискиваю ладони в кулаки, в то время как шейх отпивает очередную порцию алкоголя. Правильно, пей здесь. У тебя на родине такого нет.
— Либо она, либо Вы, Алекс. Вы можете поступить, как хороший спортсмен, талантливый гонщик или… Уверен, Вы сделаете правильный выбор. Ваша защита для такой женщины и так была для нее долгое время подарком.
— Если я возьму чемпионство, несмотря на все Ваши угрозы?
Он ждал все эти месяцы, чтобы нанести свой удар в самый неподходящий момент. Тогда, когда выбор станет практически невозможным, но этот выбор необходимо сделать.
— После следующего обязательного проигрыша? Вы никогда не были мечтателем, Алекс Эдер.
Он отходит, подмигнув мне. И я вновь смотрю на Марту. На ней лица нет, а кожа никогда еще не была такой бледной. Примерно такой же она выглядела, когда я нашел ее у входа в отель.
Я будто снова переместился в тот вечер. Ненависть вперемешку с жалостью, когда смотрю на голые колени Марты.
— Что он сказал? — подойдя ко мне, но оставаясь на расстоянии вытянутой руки, спрашивает.
А если бы я не ответил тогда на звонок с незнакомого номера? Или не перезвонил?
Я бы никогда не узнал, что голый пупок и хождение без лифчика какой-то там Марты Вавиловой будет одновременно меня бесить и возбуждать.
— Ничего. Поинтересовался, как у тебя дела, — отвечаю первое, что взбрело в голову.
— И что ты ответил?
Веду плечом. Стало так хреново… Обреченность и пустота собрались вокруг.
Марта делает шаг и оказывается в моих объятиях. Одной рукой я зарываюсь ей в волосы. Мягкие, вкусно пахнут клубникой.
Ее сердце работает как маленький моторчик. Она сама резко стала какой-то маленькой, беззащитной. Слепой, едва родившийся котенок. Взгляд поломанный, в нем столько страха и сожаления, что я притягиваю ее к себе теснее.
— Не отдашь меня ему? — по-детски спрашивает. Жмется, пальцами рубашку мою сминает.
— Я же тебе обещал, Марта.
— … Прости меня, Алекс.
— Ты что, вновь не надела лифчик? Это уже перебор, — посмеиваюсь, а Марта подхватывает. Мы оба понимаем, что прячемся за надоевшие шутки.
Глава 39Марта
Алекс замкнулся. Надел на себя самую толстую, непробиваемую броню и теперь живет в ней.
Я рядом. Мне хочется показать, что я рядом и всегда его поддержу. Но начинает казаться, что моя поддержка вовсе ему не нужна. Остается биться в закрытую дверь. И даже так не уверена, что мне откроют.
В Сингапур мы прилетаем разными самолетами. Сегодня у Эдера запланированы встречи с журналистами. Четверг — всегда медиа-день. Куча фанатов, десятки интервью и другая активность, на которой приходится улыбаться, хотя ребра в труху рассыпаются от подступающей паники.
Он нервничает, замечаю, но молчу. Между нами острое натяжение. Смотреть друг на друга больно.
— Как считаете, есть ли шансы, что в этом году мы увидим нового чемпиона? Болид «Серебряных стрел» в этом сезоне очень мощный и не уступает в своей силе ближайшим соперникам.
Кончиком своего языка Алекс проводит по нижней губе. Мой гонщик в замешательстве, и я знаю, как его выводят из себя такие вопросы.
Ну давай же, Алекс! У тебя все получится!
— Мне хотелось бы в это верить. Но я никогда не полагался на одну лишь веру.
— Ваш разрыв с Сафиным то увеличивается, то сокращается. Каждая гонка — испытание для ваших болельщиков. Какие ожидания от Сингапура?
Алекс вновь делает это — мнется. Указательным пальцем дотрагивается до носа, поспешно улыбается и тут же эту улыбку прячет.
Здесь душно, влажно и совсем нет воздуха. Стою в стороне и наблюдаю за сценой, где Эдер, журналистка и толпа фанатов в черно-белых футболках.
Они ждут его побед. Его чемпионства.
И я тоже очень жду.
— Гонка всегда непредсказуемый процесс. Ты можешь удачно стартовать с поул-позиции и уверенно лидировать, но малейшая ошибка, и…
— Алекс Эдер не совершает ошибок, — толпа взрывается.
Щеки намокают, но я думаю, это от влажности вокруг. Не слезы же… Глупость какая.
Эдер опускает взгляд и поднимает уже с натянутой, пластиковой улыбкой.
— Не хочу вас расстраивать, но я чертовски много ошибок совершил.
Когда Алекс спускается со сцены, то проходит мимо меня. Готова сорваться с места и побежать за ним. Но остаюсь стоять, приросшая к земле намертво.
Вечером на ужин Алекс не спускается, в ответ слышу уже знакомое: «Нет настроения». Снова принимаю. Вдруг конец сезона вытягивает больше сил, чем многие думают?
Только внутри чувствую — это не так.
В день гонок плюю на какие-то там предписания стилиста по контракту и выбираю ярко-красное платье. Нет, у него нет открытого декольте и длина достаточно скромная. Всего лишь чуть выше колена. Руки полностью закрыты, но вот спина открыта полностью. В руках клатч.
Сингапур — гонка ночная. Это особая атмосфера, которую бы я хотела ощутить полностью, каждой клеточкой. Но все, что могу, — это идти ровной походкой по паддоку до своего места. Одна. Эдер с командой.
Вопреки здешней температуре, меня знобит. Наверное, я дико волнуюсь. Еще постоянно тереблю блестяшки на клатче.
Помаду с губ всю успела съесть.
Приходит мысль, что если Алекс выиграет, без проблем можно поцеловаться. И тут же Серена перед глазами. Их взаимные улыбки, объятия. «Он ее любил и всегда будет любить»…
Она его первая любовь, которая не забудется, не сотрется. Оставит глубокие шрамы, что затянутся со временем, но никогда не превратятся в прах.
— Готова? — Таня оказывается рядом. Успело вылететь из головы, что Майк Марино — напарник Алекса по команде, — ее парень. — Ух, будет очень жарко. В прямом смысле.
Мы остаемся стоять в Вип-зоне, где стартовая прямая как на ладони. Но если быть честной, то хочется скрыться. Где-то в подсознании даже не смотреть эту гонку, хотя я смотрела каждую в этом сезоне.
Невыносимо страшно. От скорости проносящихся мимо болидов уже закладывает уши, а сердце выпрыгивает из груди, когда машины еще даже не ушли на формировочный круг. Они вот прям здесь стоят, рядом.
Если что-то похожее испытывал Алекс, садясь в кокпит, не представляю, как с этим можно справиться и гнать до трехсот километров в час.
Мы с Таней все же решаем спуститься к мониторам в боксы. Смотря на экраны, кажется, что это просто картинки. Репортаж из прошлого.
— Если в этом году кубок возьмет Алекс, я буду очень за него рада. Он это чертовски заслуживает.
— Майк знает? — натянув улыбку, спрашиваю.
— Нет, конечно. Просто сейчас Алекс этого заслуживает как никто другой. Он проделал колоссальную работу. Без ошибок, пусть и говорит обратное. В этом весь Эдер. Он думает, что плох, когда охеренно хорош.
Под ложечкой посасывает. Это ревность. Пресловутая ревность. Она набрасывается, как змея, и обвивает шею, душит.
«Охеренно хорош».
Огни гаснут. Пилоты срываются с места. Алекс стартует с поул-позиции. Все внимание на экраны, где машины уже подъезжают к первому левому повороту. Алексу важно сохранить лидирующую позицию.
Борьба колесо в колесо с Сафиным. Опасно. Зажимаю обе ладони в кулаки и подношу их к губам. Не дышу. Никто не дышит. Это бокс «Серебряных стрел», и мало кто будет радоваться победе Сафина здесь.
У меня пересыхает в горле. Алекс впереди и не дает Тимуру себя обогнать. Две попытки уже провалились.