— По лицу вижу, что нет. Так бей еще. Ради любимой-то женщины. Но ты злишься не на меня, а на себя. На нее. Что не удержал, не уберег. Плохо тебе? Что ж, братишка. Это приносит мне радость. Хоть в чем-то ты полный лузер!
Медленно моргаю. Пол под ногами уплывает. Лео смотрит на меня с отвращением, а я слышу наши разговоры на чердаке, где мы прятались от родителей. Брат приносил мне шоколадки тайком, выгораживал, когда я косячил. Он был моим лучшим другом.
Пячусь. Я измазанный, обляпанный. Несчастливый. Уродливый.
Поднимаюсь на лифте, а когда выхожу, опираюсь на стену рядом, скатываюсь вниз. Голову раскраивает от повышающегося давления. Тугие вены с трудом расширяются, причиняя боль. Ломает.
Неровным, хмельным шагом дохожу до номера Серены. Стучу. Перед глазами туман, я едва могу видеть. И задыхаюсь, легкие сожжены словами брата, его взглядами, слезами Серены.
Чувствую себя… Сломанным. Или поломанным. Вся моя жизнь какая-то одна ошибка.
— Алекс? — Серена обхватывает мое лицо холодными ладошками. — Можно?
Она касается моих губ. Ее губы мокрые, соленые. Серена продолжала плакать, когда я ушел.
— Мой… — шепчет, стоит ей оторваться.
Вдыхаю аромат ее духов. Прикрываю глаза.
Притягиваю к себе. Целую. Давно забытые ощущения. Странные. Сердце работает на разрыв аорты, и каждая следующая секунду кажется последней.
Серена раздевается сама. Я снимаю футболку через голову. Кожа к коже. Она холодная — обнимаю крепче, окутываю руками и всем телом.
Нужно что-то сказать? Приободрить? Расслабить?
На следующем поцелуе Серена шипит, когда я случайно задеваю рану. Меня душат мои ощущения, потому что я не чувствую себя самим собой. Словно попал в параллельную реальность, и все вокруг твое, похожее, но это не ты.
Внутри каждая клетка кричит.
И вот мы уже на кровати. Серена снизу, я сверху. Моя ладонь на ее бедре, на ее лице легкая улыбка. Все будто так и нужно. Целую шею, ключицу. Впитываю запах Серены в себя. Цветы, сладкая вуаль каких-то фруктов, нежная кислинка.
Но тошнит.
— Люблю тебя. Прости, что я такая дура. Обещаю, теперь я всегда буду рядом. Буду тебя поддерживать во всем. Твоя. Навсегда твоя, да? Уйдя к Лео, мне хотелось, чтобы ты страдал. Хотелось твоей боли, но лишь сделала себе больнее. Вернись, прошу. Ты же не разлюбил меня, нет?
Задерживаю дыхание. Между ее ног горячо. Кожа Серены теперь словно распарена.
— Не разлюбил? А если да… Полюби меня, пожалуйста.
Я толкаюсь, и… Подыхаю.
Смотрю в глаза Серены. Они голубые. Fuck! Голубые, а не карие. Не цвета растопленного шоколада, как должны быть. Губы не те, поэтому и поцелуи другие. Запах чарующий, но не тот, что мне нужен.
Волосы светлые, вновь не те. Чужие.
Ощущение падения затягивает. Поднимаюсь, как в замедленной съемке. Отодвигаюсь.
— Алекс?…
Качаю головой. Не сейчас. Не время.
Тру предплечья, шею, грудную клетку. Паршиво, но я хочу скрести запах Серены. Вынырнуть бы вообще из этого тела.
— Прости, — сдавленно тихо говорю.
Шум в ушах нарастает. Я то и дело слышу слова брата, Серены, Марты…
Звон ее браслета, голый пупок, смех, закатывающийся внутрь, как бильярдный шар, вкус корицы и кофе на ее губах, вечно маячат у меня перед носом.
Победные поцелуи. Ее тело. Мягкое, вкусное, родное.
И я ей изменил.
— Ты все же уходишь? — спрашивает грустно и чуть обиженно.
Надеваю шорты, которые отбросил, натягиваю футболку. Пальцами прочесываю волосы. Доведенные до автомата движения наполнены пустотой.
— Разводись с ним, Серена, — говорю спокойно. Вдоль спины от ненависти к себе скапливается жар. Он ломает позвонки, и я падаю в ту бездну, которую видел перед собой десятки раз,когда целовал не ее.
— А ты? К ней?
— Марта не простит меня. Такую мою ошибку она не простит, как бы ни любила.
Выхожу из номера и бреду до своего люкса. Вместо лифта поднимаюсь по лестнице. Кладу ладонь на ручку, прислонив карточку, но не спешу открывать.
Сердце сожрала моя совесть. Подавилась. Выплюнула.
Я и правда сдох. А завтра один из важных дней моей жизни.
Номер пуст. Моя шантажистка в этот раз сдержит свое слово, я уверен как никогда.
Глава 47Алекс
Абу-Даби. Гонка
На пит-лейне оживленно. Перед глазами мелькают вспышки фотокамер, повсюду речь на разных языках.
— Тебе нужно финишировать выше Сафина, — командует Сэм.
Мой взгляд заморожен. Я оглушен, чтобы ответить.
— Алекс, ему достаточно прийти пятым, а тебе первым, — мой гоночный инженер кладет руку на плечо и слегка сжимает.
Все думают, что я сосредоточен, собран, полон решимости победить. Не спешу всех переубеждать, ведь внутри у меня пепелище. Можно сказать, что я даже спокоен и равнодушен.
Марты нигде нет, и я не уверен, что имею право даже заговорить с ней.
Усаживаясь в кокпит, вставив рулевое колесо, примеряюсь. Передо мной длинная прямая для разгона. Чернота, яркие огни по бокам, фоновая попсовая музыка.
— Проверка связи.
— Принято, — отвечаю Сэму.
Вопреки стоящей жаре, вдоль поясницы крадется холод. Онемение опускается на ноги и переходит в руки. Вдыхаю запах раскаленного асфальта и машинного масла, рискуя получить ожог легких.
Горечь потери сковывает и бьет по ребрам. Ее взгляда я не чувствую. Ее рядом нет.
Огни гаснут, начинается формировочный круг последней гонки сезона. Я знаю, что на ставках творился хаос, потому что сохраняю еще шанс на победу, и борьба между мной и Сафиным идет к своей кульминации.
Каждый загорающийся красный сигнал сопровождается писком. Как только все пять огней загораются и разом гаснут, начинается гонка.
Колеса скользят, укатывая трассу еще больше. Моторы ревут, сливаясь в один неровный гул, пугая и возбуждая.
Пробую сразу давить на максимум, создавая отрыв от соперников позади. Тело прижимается к сиденью, врастает в каждый изгиб.
Дышу на счет.
Все, что сейчас происходит, походит на галлюцинации, которые прекратятся к рассвету. У меня разрывается мозг, и хорошо, что шлем сдерживает.
Мне нельзя ошибаться, даже маленький недочет будет значить проигрыш, потому что, как и я, Сафин воспользуется моей заминкой.
Требую свои мысли закрепиться на этой трассе, на этой самой минуте. Но иногда возвращаюсь к тому, что внесенный Мартой хаос не что иное, как новый порядок. Поначалу любая перестановка или переезд кажутся бедламом, пока не понимаешь — это начало нового со своими правилами, порядками и установками.
Чистый воздушный поток дает преимущество. Я исключен из гущи борьбы.
Первый пит-стоп мы проводим вслед за командой Сафина, чтобы исключить возможность андерката.
Представляю, как замерли все у экранов. Любая заминка механиков грозит потерей драгоценных секунд для гонщика.
Мои руки слегка потряхивает, когда длится замена шин. Две секунды ожидания мне стоили пары седых волос.
Выезжаю на трассу с разницей в пару секунд от Сафина. Сохраняю лидерство, но этого мало. Для победы этого не хватит. Мне хочется стучаться головой по подголовнику и просить о небольшой аварии для Тимура.
Схода в гравий было бы достаточно, чтобы он откатился на три места назад.
Я плохой друг, и после гонки куплю ему бутылку хорошего шотландского виски и извинюсь.
— Атакуй каждый поворот.
— Это именно то, что я и делаю.
Никто даже не догадывается, как я хочу закатить глаза, но это тоже было бы ошибкой. Риск потерять доли секунды огромен.
— Алекс, сделай это, мальчик мой, — голос отца звучит по-прежнему чужеродно в моих наушниках.
До конца гонки осталось немного. Напряжение выше, чем в трансформаторной подстанции. Вижу эти искры, перепрыгивающие с места на место.
Я весь вспотел, и резервуар с водой пуст. Жажда меня убьет скорее, чем Сафин на своем болиде.
— Скажи, чтобы они подвинулись, — прошу Сэма. — Эти круговые когда-нибудь нарвутся.
Пропускаю несколько бранных словечек. Мне бы не хотелось, чтобы их транслировали на весь мир по радио. Ругаются гонщики похлеще дальнобойщиков. Когда нервы перетянуты и жгут от натяжения, уже не до ласкового порхания языка во рту.
Обхожу круговых и теряю на этом несколько секунд. По общей таблице будет казаться, что я теряю темп.
— У Сафина борьба с Марино.
Бросаю взгляд в зеркала.
Придурки.
— Дай обратную связь по резине, — просит Сэм.
— Левая передняя грустная. Надеюсь, нас не ждет машина безопасности и рестарт. На этих шинах это будет сделать нелегко.
— Принято. У нас в запасе последний комплект.
Активная борьба позади меня дает некую фору. Их убитые шины блекнут в сравнении с моими в чистом потоке, пусть и они не вечны.
Уверен, и Тимур, и Майк думают о том же. Будь они в одной команде, мы бы увидели совсем другую картину. Сейчас Марино «работает» на меня, выступает неким буфером против Сафина. И своему напарнику я тоже куплю виски.
— Тимур под расследованием, — сообщает инженер.
— Что? — восклицаю.
Меня душат различные эмоции.
— Выдавливание с трассы, «двенадцатый» номер.
Огни проносятся мимо. Поворот за поворотом. То триста километров в час, то семьдесят. От скоростей закладывает уши и зажимается шея. Сердце подскакивает, когда я ускоряюсь, и останавливается, когда притормаживаю.
Я первый, Сафин за мной, и это не то, что мне хотелось бы. Но мои пожелания жизнь отталкивает как мусор.
Проезжая клетчатый флаг, выдыхаю. Облегченно.
Сезон закончился, и я… Вновь второй.
— И это P2, приятель. Очень хорошая работа.
— Какой общий командный зачет?
— Мы взяли кубок. Все благодаря тебе и Майку. Алекс, расследование по Сафину еще идет.
Выключаю радио и делаю то, что должен. Проезжаю победный круг, поднимая изредка руку. Заезжая на пит-лейн, останавливаюсь у таблицы и всматриваюсь в людей за ограждением.