— Да не знаю я, отец, как то место называется. Помню только, что через посадки шел, пока в реку не бухнулся.
— А чего купаться полез? — продолжал допытываться старик. — Чай, не лето на дворе.
— Так не полез я, — вздохнул Алексей. — Упал. Ночью-то не видать ничего.
— Хм-м, — на лице хозяина появилось озадаченное выражение. — По перегону, что ли?
— Не знаю, отец. Помню только, мостик там был деревянный, а рядом будка какая-то. На огород похоже.
Старик подумал, затем еще раз хмыкнул и тряхнул головой:
— У Соколово, поди?.. Эвон, куда тебя занесло, паря. Да тут, почитай, верст пятнадцать будет. Ты что же, все это время в речке бултыхался?
— Так я, отец, сознание потерял. Ударился, — Алексей повернулся к хозяину левым плечом и продемонстрировал рану.
Загребая огромными, подбитыми кожей валенками, старик спустился с деревянных ступенек, прошел через двор и остановился в метре от калитки.
— Эвон как тебя угораздило. — Он внимательно вгляделся в рану и покачал головой. — Заразу ты подхватил, паря. В больницу бы тебе надо. А иначе, мигнуть не успеешь, без руки останешься. И хорошо токмо ежели без руки, а то, глядь, и того хуже.
— Отец, мне бы обогреться, — попросил Алексей. — Замерз я.
— Немудрено, что замерз, — философски заметил старик, отодвигая на калитке щеколду и пропуская Алексея во двор. — А ну цыть, Уголек! — рявкнул он на заливающуюся собаку и указал Алексею на дом. — Заходи, паря, только, на всякий случай, имей в виду: у меня зять в отделении милиции служит.
— Да ну? — слабо усмехнулся Алексей. — Вот с ним бы мне и поговорить.
— Зачем? — не понял старик.
— Так понимаешь, двое нас было. Второй там остался, у самолета.
— Вон чего, — понимающе тряхнул головой хозяин. — Ну, поговорить-то можно, закавыки тут нет. А тебе, паря, и правда, надо обогреться. Вона губы у тебя синюшные какие. Давай заходи да поближе к печке садись.
Алексей тяжело прошаркал через узкие морозные сени, толкнул дощатую дверь и вошел в комнату. Здесь было жарко. Горячий воздух поглотил Алексея и окутал его, словно ватой, расслабляя уставшие, зажатые от холода мышцы.
Старик вошел следом и прикрыл за собой дверь.
— Садись-садись, — кивнул он Алексею.
Тот последовал совету, придвинул табурет и устроился у самой печи. От тепла у него даже закружилась голова.
— Ты бы эту свою… куртку да костюм снял бы, — предложил старик. — Я их на печь положу, быстрее просохнут.
Алексей стянул разорванную куртку, комбинезон и протянул старику. Тот взял одежду аккуратно, словно боялся расколоть, повесил на печь и хмыкнул:
— Надо же, какой костюм. Ни разу таких не видел. Это вам всем, что ли, такие дают?
— Всем, — кивнул Алексей. — От перегрузок в полете.
— Вона как, — уважительно кивнул старик и еще раз посмотрел на комбинезон. — Хорошая, должно быть, вещь.
— Хорошая, — согласился Алексей, — только от холода не спасает.
— Сейчас, подожди, я тебе что-нибудь из одежды подберу. — Дед подошел к старому платяному шкафу, стоящему в углу, открыл створку, долго копался внутри и наконец извлек оттуда рубашку, брюки и пиджак. — На, набрось.
Алексей принялся одеваться. Когда ему приходилось слишком активно двигать левой рукой, он морщился от пылающей в плече боли, постепенно разливающейся по всей левой стороне груди. Старик посмотрел на почерневшую от свернувшейся крови рану, прищелкнул языком и покачал головой.
— Плохо дело, паря, верно говорю тебе. К врачу надо. — А затем вспомнил и спохватился: — Да ты же голодный небось?
— Есть маленько, — согласился Алексей и улыбнулся чуть смущенно.
Старик прошел в соседнюю комнату, долго шуршал какими-то бумажками, затем хлопнул дверцей холодильника и через некоторое время появился, неся на старенькой, покрытой мелкими трещинками тарелке хлеб с колбасой и огромную кружку с чаем. У Алексея при виде еды потекли слюнки, он почувствовал в желудке мучительный спазм.
— Давай ешь, — кивнул старик, ставя тарелку на стол. — Ешь-ешь, это хорошая колбаса. Мне зять с дочкой давеча принесли. На Новый год. Скоро моя старуха вернуться должна. Картошечки отварит, да с праздника там что-то осталось. Салатик, капустка квашеная. Ты пока ешь, а я за врачом схожу.
Старик проковылял к двери, снял с обычной дешевой вешалки ватник, оделся. Затем стащил с ног валенки, а вместо них натянул войлочные ботинки. Облачившись таким образом, он обернулся, постоял секунду на пороге, глядя на гостя, кивнул:
— Ешь-ешь, скоро вернусь, — и вышел, прикрыв за собой дверь.
Алексей взял с тарелки бутерброд, откусил и принялся торопливо жевать, чувствуя, как рот наполняется горьковатой вязкой слюной. Не прошло и трех минут, а от еды осталось одно воспоминание. Чувствуя в желудке приятную теплоту, Алексей умиротворенно придвинулся поближе к печке и незаметно для самого себя задремал.
Разбудил его громкий, визгливый лай Уголька. Пробуждение было столь внезапным, что Алексей даже не сразу сообразил, где находится. Он тряхнул головой, отгоняя сонливый дурман, и тут же вспомнил все: убийцу-капитана, преследование, холодную черную реку.
Кто-то уверенно затопал по деревянным ступеням, заскрипела, открываясь, дверь, и человек вошел в сени. У него была слишком тяжелая поступь для старика. Алексей встрепенулся. А что, если это человек Сулимо? Вдруг его выследили и теперь некто с автоматом явился убрать единственного оставшегося в живых свидетеля? Алексей напрягся, готовясь в любой момент рвануть к окну и вывалиться на улицу, вынося рамы, кроша стекло. Правда, у него не было уверенности в том, что подобный прыжок дался бы ему легко. Плечо болело куда сильнее, чем час назад. Но тем не менее Алексей был готов драться за свою жизнь.
В сенях затопали, стряхивая с обуви снег, загомонили вдруг на три голоса между собой. Алексей перевел дух и вытер пот со лба. Это не убийцы. Нет, конечно же. Наваждение, бред. Не стали бы они так топать. Те трое, что преследовали его в посадках, попытались бы войти тихо, беззвучно, чтобы застать жертву врасплох. Эти же не скрывались.
Кокетливо пропели дверные петли, и на пороге появился старик, за спиной которого маячили две фигуры: одна — в милицейском тулупе, вторая, несмотря на холодную погоду, в плаще. В самой глубине сеней, позади всех, стояла молодая женщина.
Алексей медленно поднялся с табурета.
— Вот, говорит, что летчик и что потерпел аварию, — кивнул старик, указывая на Алексея.
Он прошел вперед. Оба милиционера шагнули следом. Первый, не сводя с Алексея глаз, вышел на середину комнаты, второй остался у двери. Женщина продолжала стоять в сенях, не без любопытства поглядывая оттуда на раненого.
Алексей усмехнулся.
«Ну, ясно. У этих двоих нет уверенности в том, что перед ними действительно потерпевший катастрофу летчик, — подумал он, — Боятся подставить женщину, скорее всего врача. Вон и чемоданчик у нее в руке. Точно такой, какие обычно возят с собой врачи «скорой помощи».
Милиционер в тулупе сдвинулся чуть правее, старательно пытаясь перекрыть своим телом весь проем.
Высокий втянул стоящий в комнате запах тины, покосился на сохнущие вещи Алексея и поприветствовал:
— Старший сержант Ясенев, — козырнул четко, быстро. Так, что самому понравилось.
Алексей козырнул бы в ответ, но спохватился.
— Капитан Военно-Воздушных Сил Семенов, — представился он и добавил, едва заметно улыбнувшись: — Алексей Николаевич. Честь отдать не могу, поскольку остался без головного убора.
— Ага, — крякнул сержант.
— Это мой зять, — встрял в разговор старик, указывая на высокого в плаще. — Ты же вроде говорил, что хочешь что-то сказать. Ну вот я и позвал.
«Ну да, — подумал Алексей, — и конечно, без всякой задней мысли. А второго так, для компании прихватил, чтобы в дороге не скучно было».
— Значит, вы летчик, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес сержант, не обращая внимания на болтовню хозяина.
— Так точно, — автоматически ответил Алексей. — Летчик. Капитан.
— А документы есть у вас?
— Разумеется.
Он повернулся, сделал шаг к печи, на которой исходила паром летная куртка, но милиционер быстро шагнул вперед и оттер Алексея плечом.
— Прошу прощения, — буркнул сержант. — Документы у вас в кармане?
— Да, во внутреннем. — Алексей усмехнулся.
Он понял: сержант опасается, как бы у него не оказалось оружия. Подстраховывается. Ну что же, похвально. Ладно, сержант. Как говорил какой-то мужичок в кино: «Тебе с бугра виднее». Давай, действуй.
— Вы позволите? — сержант повернулся к Алексею.
«Интересно, — подумал тот, — а если я скажу «нет»? Он что, извинится и уйдет, зардевшись, как выпускница Института благородных девиц?»
Алексей дернул плечом:
— Пожалуйста.
Однако сержант не стал обшаривать куртку. Он просто ощупал ее длинными нервными пальцами и, убедившись, что оружия нет, вернул хозяину. Алексей сам вытащил удостоверение личности и протянул собеседнику.
Тот взял корочки, открыл их, несколько секунд разглядывал содержимое, а затем хмыкнул:
— Ну, честно говоря, из этого документа сложно что-либо понять.
Перевернув корочки, сержант продемонстрировал Алексею размытое пятно. Ни имени, ни фамилии, ни отчества — ничего. За время купания в реке тушь просто расплылась. Фотография представляла собой не менее жалкое зрелище, но все-таки она сохранилась, и при большом старании Алексея на ней можно было узнать. Правда, в подобной ситуации это ничего не решало.
— У вас есть какой-нибудь документ, который действительно может удостоверить вашу личность? — снова спросил сержант, засовывая удостоверение в карман плаща.
Алексей развел руками:
— Все, что было, перед вами.
— Понятно. В таком случае вам придется проследовать с нами в отделение для выяснения личности. Надеюсь, вы не станете возражать? — не без некоторого сарказма поинтересовался он.
— Ничуть, — Алексей хмыкнул. — В любом варианте я собирался идти к вам.