оделся в свои грязные вещи, но с этим ничего не поделаешь, смены белья у нас нет. Завтра что-нибудь купим. Когда я снимал повязку с груди, я обратил внимание на то, что дыру в моей груди, которая там была до того момента как мы попали к ненормальному магу, закрывал кусок странного скользкого материала, явно не принадлежавшего к моей реальности. И если странную одежду Гвен ещё можно было списать на капризы высокорожденной, то вот это следовало уничтожить, что я и сделал, просто спалив этот кусок в печи, на которой грелась вода.
Готовили в этой таверне тоже весьма неплохо. Когда мы вернулись в свой номер, то нас уже ждал сервированный стол. Поужинав, и дождавшись, когда хорошенькая служанка унесет грязную посуду, мы легли спать. Я настолько устал, что не обратил никакого внимания на призывную улыбку, которой меня наградила девушка. Потом, все это потом, когда я полностью приду в себя. Кровать в номере была одна, ну мы же представились супругами, так что это было логично. Вариант, чтобы я лег спать на пол, Гвен отвергла, назвав меня идиотом. Перед тем как лечь в постель, она сняла курточку и штаны и осталась в одной только длинной рубахе; я же, наоборот, лег в постель в одних штанах.
Что делать дальше и куда идти, будем решать утром.
Глава 7
Среди ночи меня разбудил негромкий стон спящей рядом женщины. Повернувшись в её сторону, я увидел, что она съёжилась на самом краю кровати. Гвиневру трясло, и она негромко стонала.
Я протянул руку и легко дотронулся до её плеча. Гвен резко развернулась и посмотрела на меня широко открытыми глазами. Пару тактов она непонимающе смотрела на меня, затем в её взгляде мелькнуло узнавание, она расслабилась и откинулась на подушку.
— Что за демоны мучают тебя, Гвен? — я лёг на бок и, подперев голову рукой, рассматривал лежащую рядом женщину. Как странно. Я впервые делил ложе с женщиной, даже не помышляя о любовных утехах. Когда мы, следуя нашей легенды, представились супругами, то взяли один номер с одной кроватью. Так было достовернее, да и экономнее. Нет, если бы мы путешествовали как герцог и герцогиня Фарли, то вполне могли заказать два номера, раздельные спальни в семьях аристократов — это обычное явление, но сейчас мы были просто милсдарь и мистрис Свинг, которым не по чину перенимать традиции высшей аристократии. Я хмыкнул: вот ещё одно обстоятельство, о котором я раньше даже не подозревал — экономия. Ещё пару дней назад в моем лексиконе не было такого слова. Что же касается самой Гвен… Может, на меня очень повлияло то, что почти двое суток эта хрупкая женщина таскала меня на себе, может, то, что она не из моего мира, но я вёл себя с ней как простой рыцарь Артур. Если бы кто-то из моих вассалов видел меня сейчас, то никогда не узнал бы герцога Фарли, холодного, высокомерного и абсолютно непробиваемого. И мои друзья, и враги знали, что меня очень сложно вывести из себя. У меня даже своеобразный рекорд был по количеству отклонённых дуэлей, причём ни разу никто из моих оппонентов не смог назвать меня трусом. Что же касается женщин, то обычно моё отношение к ним было в лучшем случае покровительственным. В худшем же…
А на самом деле у меня были очень хорошие учителя, могу с уверенностью сказать, что великие учителя. Особенно отец. Науку лицемерия я изучил в совершенстве. Так почему мне не удается вновь стать ледяным герцогом в присутствии этой некрасивой, взбалмошной женщины? Почему я не хочу перед ней притворяться кем-то, кем на самом деле не являюсь? Почему-то меня не оставляло чувство, что герцога Фарли Гвен не воспринимает за существующую реальность. И любая попытка вести себя согласно моему происхождению, моему воспитанию, да и вообще согласно моим внутренним предпочтениям вызовет у неё смех. Это вначале, а затем смех перейдет в неприятие, и она просто оставит меня. А я пока не готов оставаться один. Да ещё и эти непонятные дела с воздухом, который почему-то разглядел во мне местный маг.
Из размышлений меня вывел глухой голос Гвен.
— У нас у всех есть свои демоны. А мои — так вообще не вашего бога падшие. Тебе не нужно знать про меня такие подробности, ни к чему хорошему это не приведет, поверь мне. Там я умерла, на этом все, — она ненадолго замолчала, затем задала вопрос. — За что твой брат хотел тебя убить?
— Он думал, — я на такт замолчал, задумался, затем решительно продолжил. — Он думал, что я хочу узурпировать власть, что хочу силой взять корону.
— А ты не хочешь?
— Хочу. Сейчас хочу. Тогда — нет. Быть принцем гораздо выгоднее и проще, чем быть королём. А сейчас… не знаю, наверное, это дело принципа.
— А если ты станешь худшим правителем, чем твой брат? — Гвен повернулась ко мне лицом и теперь смотрела с любопытством, окончательно сбросив с себя остатки мучившего ее недавно кошмара.
— Вот для этого я и хочу немного попутешествовать, чтобы убедиться. Какие бы отношения ни были у меня с Бэртхомом, но я не стану лишать страну хорошего короля.
— Благородный. Довольно странно слышать такие слова от высочества, знаешь ли, — она хмыкнула, а я почувствовал, как приподнимаются мои брови. Вот как, значит, она не верит в абсолютное благородство принцев крови. Интересно, и откуда она это узнала, если, по ее же словам, она в своем мире была едва ли не простой деревенской знахаркой? — Знаешь, это хорошо, что ты со мной связался. Такое вот благородство лично мной приравнивается к тяжёлым заболеваниям, подлежащим хотя бы частичному искоренению, — она хихикнула. — А будущему владыке так вообще подобная патология категорически противопоказана.
Я вздохнул и откинулся на подушку, заложив руки за голову, и решил просветить ее по поводу того, что я действительно соответствую тому, как она представляет себе правителей.
— Ты ошибаешься, Гвен. Я далеко не так благороден, как ты думаешь. Я вполне могу ударить в спину, если это будет мне выгодно. Я буду улыбаться собеседнику, подсыпая ему в бокал яд, я этим не горжусь, но я такой, какой я есть, каким меня воспитали. Просто я реально смотрю на вещи. Я же незаконнорожденный. И если я возьму корону, мне нужно будет быть объективно лучше, чем Бэрт, чтобы удержать её.
— Тебе, прежде всего, нужно будет хорошо проредить двор и расставить преданных лично тебе людей на ключевых постах.
— Это само собой. Но я сейчас говорю о будущем.
— Все критяне лжецы.
— Что? — я снова лег на бок и с удивлением посмотрел на свою спутницу.
— Не обращай внимания, это поговорка моей реальности. Говоришь ты, по крайней мере, как истинный политик. Во всяком случае, похоже. Меня вот какой вопрос ещё беспокоит. Почему у вас король, но деньги называются империалы?
— А, это старое название. Раньше, ещё до битвы богов, было много разных государств, а на месте нашей страны располагалась империя Кситион. А потом произошла эта катастрофа. Многие страны перестали существовать. А оставшиеся присоединились к самому сильному на тот момент государству. Это был вопрос выживания. Ассимиляция происходила веками, а затем империя просто перестала существовать, оставив на своем месте единственное в нашем мире государство людей — Кситион. Вот так. Почти вся суша, какая есть в нашем мире, принадлежит этому государству. Весь материк, который имеет аналогичное название, за исключением нескольких островов, которые как бы независимые государства, а на самом деле просто сборище пиратов. Да ещё другие расы очень крепко держатся за свои структуры власти. А у людей, получается, есть только Кситион.
— А что случилось с другими материками?
— Они ушли под воду. Кситион со всех сторон окружает Великий океан.
— Ни… чего себе. Вот это Атлантида, размером в полпланеты.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — я снова посмотрел на Гвен. Она лежала на боку, положив голову на руку.
— Это нормально, я иногда сама себя не понимаю, — она прикрыла глаза и продолжила. — Так, с этим понятно, а что насчёт других рас? Их много?
— На самом деле нет. Та трагедия затронула не только людей. Остались эльфы…
— Светлые, живущие в лесах, и тёмные, живущие в подземельях, называющие себя дроу? — перебила меня Гвен. Я уставился на неё в недоумении, затем до меня дошло: она опять говорит об ассоциациях, основанных на сказках её реальности. Или у них там действительно все так и обстоит?
— С чего ты это взяла? Зачем эльфам жить в лесу? Еще скажи, что они на деревьях живут. И причём здесь светлые и тёмные? У них что, окраска кожи разная? Или по чему-то другому различают? Пойми, они не люди. Это совершенно другая раса. Да, внешне они похожи на людей: они ходят на двух ногах, имеют одну голову, две руки и две ноги, но на этом наше сходство и заканчивается. У эльфов всё, начиная со скелета, заканчивая структурой кожи, отличается от нас. Они просто другие, вот и всё. А живут эльфы в городах, весьма похожих на человеческие, только с соблюдением на их территории своих традиций. Кстати, здесь недалеко проходит граница. Если хочешь, мы можем посетить один из их приграничных городков. Сейчас у нас мир, поэтому сделать это можно сравнительно безопасно.
— Но уши-то у них заострённые? — в её голосе звучал смех и одновременно какая-то детская боязнь разочароваться.
— Уши? Да, немного заострённые, но этого не видно на первый взгляд — эльфы предпочитают прически из длинных волос. Что мужчины, что женщины. Так, что ещё… Правит у них Совет властителей. Властители — это правители нескольких областей государства Элронд. Каждые пять лет Совет выбирает э… главного, который будет представлять расу перед другими народами.
— Ничего себе демократия. А почему раз в пять лет? Они же практически бессмертны.
— Да откуда ты этих бредней набралась? — я даже немного вскипел, затем буквально заставил взять себя в руки. Да что со мной такое происходит? Меня всегда нужно долго доводить, чтобы я действительно вышел из себя. Сейчас же мое направление может поменяться так же легко как… Я замер, мое настроение меняется так же легко, как может поменять направление легкомысленный ветер. Потерев лоб, я решительно отбросил эти мысли, решив заняться самокопанием позже. Гвен ждала ответа, и я принялся отвечать. — Относительно бессмертны только боги. Продолжительность жизни эльфов такая же, как и у представителей остальных рас. Ну, может, маги живут немного дольше.