Спасаясь от преследователей, Дэвид принял сразу несколько решений. И проблема теперь состояла лишь в том, как претворить все их в жизнь.
Оставаться в Нью-Йорке больше нельзя, поскольку рисковать он не мог. Необходимо как можно быстрее попасть в Буэнос-Айрес – еще до того, как люди, охотящиеся за ним, узнают, что дичь упорхнула у них из-под самого носа.
В том же, что он стал объектом охоты, Дэвид уже не сомневался.
Вернуться в «Монтгомери» в сложившейся ситуации было бы равносильно самоубийству. Как и явиться завтра утром в офис «Меридиана». Поэтому будет разумнее связаться с ними по телефону. Администратору отеля он скажет, будто его направили неожиданно в Пенсильванию, а затем попросит упаковать и отправить в камеру хранения принадлежащие ему вещи. Относительно же оплаты счета пообещает позвонить чуть позже...
Кенделл вот-вот отправится в Аргентину. Независимо от того, что сообщили в офис «Меридиана».
Внезапно Дэвид подумал об Эжене Леоне.
И ему как-то сразу, же стало неловко. Он почувствовал, что не совсем хорошо поступает по отношению к Леону. Подобное ощущение вызывала у него не сама мысль об этом человеке, – впрочем, тут же понял он, и о человеке тоже, но, в данном конкретном случае, никак не о душевных его страданиях, – а сознание того, что теперь, до их встречи в Буэнос-Айресе, у него практически нет никакого шанса установить с ученым более близкие отношения. Его внезапное исчезновение Леон может воспринять как нежелание иметь с ним дело: ему ведь не раз уже приходилось сталкиваться с подобным. Между тем талантливый физик действительно нуждался в помощи Дэвида, хотя бы как переводчика со знанием языка. Дэвид решил, что обязательно прочтет все рекомендованные ему Леоном книги. Он должен как можно глубже вникнуть в язык, на котором изъяснялся Эжен.
Размышляя вот так об ученом, Сполдинг осознал вдруг, неожиданно для себя, куда направляли его шаги эти раздумья.
В ближайшие несколько часов самыми безопасными для него местами в Нью-Йорке были бы офисные помещения «Меридиана» и больница Святого Луки.
Посетив оба этих места, он должен сразу же отправиться в офис аэропорта Митчелл-Филд и уже оттуда позвонить бригадному генералу Свенсону.
Ключ ко всем загадкам последних семи дней – начиная с взрыва на Азорах и кончая сегодняшним происшествием в одном из зданий на Тридцать восьмой улице – явно в Буэнос-Айресе.
На Свенсона рассчитывать нечего: он сам ничего не знает и не сможет ничем помочь. С «Фэрфаксом», куда сумела проникнуть вражеская агентура, связываться нельзя. Последнее обстоятельство навело его, однако, на кое-какие мысли.
Он – совершенно один. И должен действовать на свой страх и риск. Человек, оказавшийся в подобном положении, стоит перед выбором: или выйти из игры, или попытаться самому докопаться до сути происходящего и сорвать покровы со всех тайн.
Первая альтернатива была для Дэвида неприемлема. Бригадный генерал Свенсон был буквально помешан на чертежах гироскопов. Как и Райнеман. Так что выходить из игры нельзя.
Значит, остается только одно – узнать, кто стоит за всем этим и чего они добиваются.
Дэвида охватило смятение, которого он не испытывал вот уже несколько лет. Сполдинг думал со страхом, а вдруг данное дело ему не по плечу. Ведь перед ним как-никак проблема весьма специфичная, не имеющая ничего общего с тем, с чем резиденту из Лиссабона приходилось сталкиваться при выполнении сложных – и не столь сложных – заданий на севере Пиренейского полуострова: в Басконии и Наварре.
Его в одночасье втянули в войну какого-то другого порядка. В войну, которой он прежде не знал и неожиданное участие в коей явилось причиной закравшихся в его душу сомнений относительно собственных сил и возможностей.
Вдали показалось такси. Тускло светивший фонарь на крыше машины возвещал о том, что оно свободно. Дэвид взглянул на табличку на одном из домов. Оказалось, он на площади Шеридана. Вдоль запруженных пешеходами улиц растекались в разные стороны доносившиеся из ресторанов приглушенные звуки джазовой музыки. Праздник продолжался и в этот вечер.
Дэвид поднял руку, чтобы остановить такси, но водитель, не заметив его, проехал мимо, в сторону светофора, установленного на пересечении улиц. И только тогда Сполдинг увидел, что к пустому такси устремился с противоположной стороны площади какой-то мужчина. Он был ближе к машине, чем Дэвид, и отчаянно сигналил ей правой рукой.
Для Сполдинга было крайне важно опередить своего соперника, чтобы первым вскочить в машину. Он ускорил свои бег и, растолкав прохожих, выскочил на проезжую часть, где путь ему преградили два автомобиля, стоявшие один за другим, бампер к бамперу. Упершись руками о капот одного из них и о багажник другого, он перескочил через них и продолжил преследование такси.
Преследование промчавшейся мимо машины.
Но подбежал к ней на какие-то полсекунды, не больше того, позже своего конкурента.
Вот невезение! И все из-за этой пары проклятых автомобилей, стоявших у него на пути.
И преградивших ему дорогу.
Он хлопнул рукой по дверце, не давая сопернику открыть ее. Мужчина повернулся к Дэвиду лицом и, заглянув ему в глаза, поспешил сказать:
– Садись, парень, ради Христа. А я подожду другую машину.
Дэвиду стало неловко. Что, черт возьми, он себе позволяет? И снова его охватили сомнения. Все те же – никому не нужные, сбивающие с толку.
– Нет, что вы, простите меня, – произнес он с извиняющейся улыбкой. – Поезжайте. Я не тороплюсь... И еще раз прошу извинить меня.
Дэвид, повернувшись, направился быстрым шагом в сторону тротуара и, ступив на него, смешался с толпой на площади Шеридана.
А ведь он мог бы уже уехать в такси. И не терять попусту драгоценное время, что в сложившейся ситуации просто непозволительно: на карту поставлено слишком уж много.
О Боже, как надоело все это!
Часть вторая
Глава 22
1944 год
Буэнос-Айрес, Аргентина
Авиалайнер компании «Пан-Америкэн» вылетел из Тампы в восемь часов утра. Согласно расписанию, прежде чем приземлиться, преодолев двенадцать сотен миль, в Буэнос-Айресе, он должен был сделать остановки в Каракасе, Сан-Луи, Сальвадоре и Рио-де-Жанейро. В списке пассажиров Дэвид Сполдинг значился под именем Дональда Сканлана из Цинциннати, штат Огайо, инспектора по рудникам. Это прикрытие было временным, только на время полета. Сразу же по прибытии в Буэнос-Айрес Дональд Сканлан должен был исчезнуть. Этим именем воспользовались лишь потому, что инициалы совпадали с инициалами Дэвида. Далеко не лишняя предосторожность. Сполдинг ведь мог позабыть где-либо какую-то вещь, помеченную подлинными его инициалами, или проставить их вместо подписи под первым же своим письмом из Аргентины. Ни того, ни другого нельзя исключать, если он вдруг заработается, или слишком устанет, или... будет чем-то напуган.
Свенсон был близок к панике, когда Дэвид позвонил ему из Расположенного в Нью-Йорке офиса аэропорта Митчелл-Филд. Генерал с упорством охотничьей собаки, напавшей на след, требовал от своих подчиненных неукоснительного соблюдения заранее установленных правил игры. И считал недопустимым любое отклонение от плана, разработанного Кенделлом – именно Уолтером Кенделлом. Тем более, что сам Кенделл должен выл улететь в Буэнос-Айрес лишь на следующее утро.
Дэвид не стал терять время на подробный рассказ обо всех осложнениях. Он только сказал генералу, что, насколько ему известно, было уже три попытки убить его. Во всяком случае, только так, как ему представляется, можно объяснить то, что довелось ему пережить. И если генерал действительно нуждается в его услугах в Буэнос-Айресе, то ему, Дэвиду Сполдингу, лучше всего отправиться туда как можно быстрее, пока он еще жив и находится в форме.
Связаны ли как-то все те эпизоды, в которых Дэвида и впрямь можно было бы представить в роли жертвы, с Буэнос-Айресом? Свенсон задал этот вопрос таким тоном, будто боялся произнести вслух название этого аргентинского города.
Дэвид честно признался, что это ему неизвестно. Ответ можно было получить только в Буэнос-Айресе. Поэтому в настоящее время разумнее было бы говорить, что подобное вполне возможно, утверждать же что-либо нельзя.
– Такого же мнения придерживался и Пейс, – заметил Свенсон. – Он считал, что пока что мы можем лишь строить догадки, делать же какие-либо выводы еще рановато.
– Эд редко когда ошибался в подобных вещах.
– Пейс сказал мне как-то раз, что во время своего пребывания в Лиссабоне вы занимались порой и довольно грязными делами.
– Это правда. Хотя я сомневаюсь, что Эду были известны все детали. Но, что бы там ни было, он довольно точно определил характер моей работы. И в Португалии, и в Испании найдется немало людей, которые предпочли бы видеть меня мертвым. Или хотели бы, по крайней мере, надеяться, что увидят меня в гробу. Ведь заранее трудно предугадать что и как. В общем, обычное дело, генерал.
На другом конце провода, связывавшего Вашингтон с городом Нью-Йорком, наступила тишина.
– Послушайте, Сполдинг, а вы думали когда-либо о том, что мы можем заменить вас? – спросил Свенсон, нарушая затянувшуюся паузу.
– Разумеется. Если хотите, можете сделать это прямо сейчас. – Дэвид не кривил душой. Больше всего ему хотелось вернуться в Лиссабон. Чтобы оттуда отправиться на север Испании. Точнее – в Вальдеро. И попытаться разузнать там что-нибудь поподробнее о шифровальщике по имени Маршалл.
– Поздно уже... Все зашло слишком далеко. Самое главное сейчас – чертежи. Остальное же все не имеет значения.
Последующая часть разговора была посвящена таким вопросам, как транспортировка груза, операции с американской и аргентинской валютой, обеспечение специалистов необходимым оборудованием и доставка полученной документации к месту назначения. Поскольку речь, таким образом, шла о вещах в которых генерал мало что смыслил, Дэвиду пришлось всю ответственность за подготовку и проведение операции возложить на себя.