— Сначала нужно избавиться от его армии, которая способна его освободить, — резонно возразила я.
— Хорошо, пусть брат Антоний проведет церемонию. Потом то уже можно будет прекратить этот фарс с самопожертвованием и взять Альфреда под стражу?
— Тогда будет война… — я, помолчав, взяла Иена за руку и посмотрела ему прямо в глаза. — Не спасай меня завтра.
— Я не буду стоять в стороне, — решительно отозвался Иен, и я сжала пальцы, удерживающие его ладонь.
— Нет, Иен. Что такое одна жизнь против двадцати миллионов?
— Для меня твоя жизнь важнее этих миллионов, — тихо отозвался Иен, и я на миг заколебалась, но все же отозвалась, хоть голос и прерывался:
— Прости, Иен. Так надо.
— Не, не прощу, — жестко отозвался он. — Я не могу позволить им убить тебя.
— Наш контракт все еще в силе, — я заговорила тверже. — Не спасай меня завтра, даже не приближайся ко мне. Это мой последний приказ тебе, — добавила я и разжала пальцы. Рука безвольно упала вниз.
Иен вперил в меня неверящий взгляд.
— Значит, приказ, — нехорошим тоном повторил он, и я медленно кивнула, не в силах оторвать от него взгляда.
Резко развернувшись, он сделал шаг в сторону и пропал, растаяв в синем сумраке, а я, всхлипнув, сползла вниз по стволу и села прямо на заснеженную землю. Слезы текли по щекам, и я утирала их ладонями. Этого он мне не простит…
Не знаю, сколько я сидела так, рыдая. Я бы сидела там весь вечер- поднявшийся к вечеру ветер, воющий в верхушках сосен, и опустившаяся темнота странно гармонировали с моим состоянием. Может, просто остаться тут и замерзнуть? Говорят, замерзать не больно- просто засыпаешь на снегу и не просыпаешься больше.
Нет, я должна появиться на церемонии- чтобы брат Антоний мог освободить привязанные души. Без меня будет сложно заставить Альфреда смирно стоять на месте, пока монах будет читать перед ним службу на латыни.
С трудом поднявшись, я побрела назад, во дворец.
Вечер я провела в своих покоях с фрейлинами, попытавшись выкинуть из головы мысли о том, что будет завтра. Мой похоронный вид мало вязался с их представлениями о счастливой невесте накануне свадьбы, и они не пытались поздравлять меня. Мы просто болтали обо всем подряд — о новом ухажере Китти, о моде на несуразно огромные турнюры, о том, что зима в этом году наступила раньше. Потом я попросила всех оставить меня одну- чтобы подумать о своей девичьей доле — и опустилась на толстый пушистый ковер перед камином.
Думай прежде, чем делать — учила меня мама, — а потом думай еще раз, и только тогда что-то делай. Сейчас у меня было время подумать- но придумать какой-то хороший выход не получалось, и поэтому я, наоборот, выбросила все из головы и бездумно смотрела на пламя. Почему-то, хоть я и сидела близко к огню, мне никак не удавалось согреться- наоборот, знобило все сильнее, хоть я и принесла с кровати тяжелое одеяло. Говорят, люди чувствуют холод, если к ним приближается призрак. Может, это призрак Фердинанда пришел посмотреть на то, как за него отомстят, и поэтому так тянет сквозняком?
Отчего то при воспоминании о Фердинанде на меня повеяло какой-то потусторонней жутью, и, не в силах больше находиться одна, я тихонечко позвала:
— Иен…
Он мог и не явиться- я же уже сказала, что-тот приказ был последним. Однако он все-таки пришел- я почувствовала его появление позади меня, не оборачиваясь, как чувствуешь лучи солнца на спине, не видя их.
Я все же обернулась. Иен стоял посреди комнаты, задумчиво глядя на меня, и я поплотнее запахнула пеньюар на груди.
— Я думала, ты не придешь, — невпопад произнесла я и слегка покраснела.
— Но я тут, — спокойно отозвался альв. — Не спится?
Я кивнула.
— Только не усыпляй меня, — попросила я, — не хочу тратить время на сон. Просто посиди со мной.
— Хорошо, — Иен сел рядом и перевел взгляд на пылающий огонь.
Он не укорял меня, не пытался уговорить- наверное, смирился с моим выбором. А я- я просто хотела, чтобы он побыл со мной рядом.
Однако у меня была еще одна просьба. Только что, сидя в одиночестве, я невольно перенеслась мыслями в будущее- точнее, в миг, когда до меня доберется убийца. Вокруг будут только те, кто будет злорадствовать и желать мне смерти — прибывавшая специально из Франкии мать Фердинанда, его послы, Альфред, для которого это будет означать большую власть…А мне бы так хотелось в последние мгновения видеть перед собой лицо друга, лицо того, кого я люблю.
— Ты придешь завтра на свадьбу? — спросила я. — Я хочу сказать, ты не обязан… Но если вдруг ты захочешь прийти и поддержать меня, то… — я растеряно замолчала, не зная, как закончить.
— Я приду, — перебил меня Иен и перевел изучающий взгляд с камина на меня. — Рассказать тебе про Альхейм? У меня однажды был сосед, и он заключил сделку с крестьянином. Он обещал вырастить ему целое поле капусты за ночь, если…
Я смотрела на альва и не могла поверить, что он так спокоен. Неужели он совсем не переживает? И не злится на меня?
Однако постепенно его история меня заинтересовала, и я, увлекшись, сама не заметила, как начала клевать носом. Голос Иена то пропадал, то вновь возвращался- или это я то начинала засыпать, то вскидывалась, просыпаясь. Открыв глаза в очередной раз, я обнаружила, что лежу на своей кровати, уткнувшись носом в жесткую ткань мужского жилета, а под головой у меня рука Иена. В комнате было абсолютно темно- камин погас, и только пара угольков тлела, отбрасывая на стену красные всполохи. Было слышно лишь мерное дыхание альва и вой ветра за окном.
Я поплотнее укуталась в теплое одеяло, которым альв заботливо укрыл меня сверху, и, прижавшись к нему, закрыла глаза. Не самый плохой способ скоротать последнюю ночь в жизни!
Глава 36
Утром, когда я открыла глаза, его уже не было рядом. Простыни все еще хранили запах бергамота, а подушки были примяты. Я было откинулась обратно, в мягкое, затягивающее болото сна, но тут в дверь бесцеремонно ворвалась Грейс с горничной.
— Ты еще спишь? — возмутилась она и отдернула портьеры. — Приличная невеста должна проснуться на рассвете и сгрызть все ногти от нетерпения!
— Приличная невеста должна выспаться и быть похожей на невесту, — ворчливо отозвалась я, но все таки неохотно встала. И после этого мне не удавалось отдохнуть ни секунды- утро было расписано по минутам, и от меня требовалось быстро, не жуя, проглатывать завтрак, а затем смирно стоять и ждать, пока на меня одели бесконечные слои нижних рубашек и юбок. Затем последовал через прически-Грейс снова попыталась чем-то меня накормить, мотивируя тем, что потом есть будет некогда до самого свадебного обеда, но мне кусок в горло не лез. Наконец, камеристки и портниха, которая присутствовала для того, чтобы подшить и подколоть что-то в последний момент, прошли в соседнюю комнату, где, вольготно раскинув юбки, располагалось надетое на манекен платье, и оттуда раздались их судорожные вздохи и звон посыпавшихся на пол жестяных коробок с булавками.
— Что? — подскочила я. Неужели кто — то испортил платье? Почему кто-то-Иен! Он один мог пробраться в гардеробную и порезать его или покрасить краской…
— Я этого не шила! — возмущенная портниха ворвалась в мои комнаты и, поджав подбородок, вперила гневный взгляд в Грейс. — Это что, какая то шутка?
Ничего не понимая, я прошла в соседнюю комнату, где увидела самое прекрасное творение портновского искусства, что мне приходилось лицезреть: платье было снежно-белым, юбка украшена вышивкой, похожей на морозные узоры на стекле, а лиф — плотно расшит сверкающими мелкими бусинами. Свет, падающий из окна, отражался от них и рассеивался, отбрасывая вокруг тысячи мелких радуг. На столике неподалеку лежала открытка, где размашистым, уверенным почерком было написано "Может, хоть это вызовет у тебя улыбку".
Я и вправду едва не улыбнулась — но, взглянув на надпись, спохватилась и придала лицу чопорное выражение.
— Александрина, откуда оно? — еле слышно спросила меня Грейс, восхищенногладящая рукой юбку.
— Может, от Альфреда? — покривила душой я, и она, бросив на меня понимающий взгляд, не стала больше расспрашивать.
Дальше все закрутилось еще быстрее: платье, туфли, перчатки, белая меховая накидка, Энни, бегущая следом за мной по коридору, поправляет мне прическу, кто-то на ходу всовывает мне в руки свадебный букет- и мы вместе с фрейлинами уже едем в карете во главе пышного свадебного кортежа.
Улицы запружены народом — так, что яблоку негде упасть, но перед кортежем все расступаются. Услышав приветственные крики, я, не вытерпев, высовываюсь из окна и машу- вскоре рука замерзает, и ее приходится менять на другую. Всеобщее ликование заразительно, и я на миг забываю, что свадьба не совсем настоящая- так хочется рассмеяться, когда тебе, подпрыгивая от избытка чувств, весело машут две крошечные девчушки, а вся улица затянута флажками! Перед глазами все почему-то расплывается, и фигуры девочек выглядят, как подпрыгивающие цветные пятна.
Высовываться из кареты совсем неудобно- шея затекает. Да, в обычной ситуации никто не стал бы устраивать свадьбу зимой- торжество перенесли бы на май, когда солнце уже достаточно прогрело землю, но лучи его еще не такие жаркие, чтобы причинять людям неудобство.
Вскоре мы прибываем к воротам собора- и мое краткое веселье испаряется, как роса поутру. Распахнутая дверца кареты, кто-то подает мне руку- и замершее было время снова ускоряется, а предметы обретают былую четкость.
На миг зажмурившись от яркого света, я окинула взглядом крыльцо собора. Вокруг плотной группкой толпились фрейлины, а крыльцо было занято вельможами, которые не смогли втиснуться внутрь. Альфреда и Генри нигде не было видно-логично, Альфред должен ждать у алтаря, а Генри стоять рядом, как его шафер и ближайший родственник. Иена тоже нигде не было видно, и меня это смутно беспокоило.
Меня было некому вести к алтарю, так что я пойду одна, а мои девушки будут идти следом и поправлять шлейф, если понадобится. Тут я вспомнила, что Иен поменял платье, и на новом нет шлейфа — ну, значит, просто пройдутся сзади меня.