– Ничего нет, – шепчет Алёна, скользя изящными пальчиками по моей коже. – Чисто.
– Это были временные рисунки. У меня нет татуировок, – говорю я и снова беру инициативу в свои руки, не в силах удержаться от соблазна.
Провожу языком по тонкой шее и спускаюсь губами вниз. Кусаю напряженные соски сквозь ткань платья, слыша несдержанный стон. Пальцами отодвигаю белье и трогаю складки. Влажная. Бля-ядь… От облегчения по позвоночнику прокатывается новая волна возбуждения, и я притягиваю Алёну к себе еще ближе.
– Поцелуй меня, – прошу хрипло, чувствуя, как цветок трется животом о мою эрекцию и тоже дрожит, позволяя трогать себя внизу.
Всё в совокупности – до звезд перед глазами. Еще запредельнее, чем я представлял. Ощущаю себя с ней пацаном, который напускает в штаны, если она опустит лямки платья и покажет грудь. Такой исход вполне возможен. Я заведен до чертиков. Цветку даже не нужно прикладывать для этого никаких усилий. Просто смотреть на меня вот такими глазами, как сейчас, и течь на мои пальцы.
Алёна берет мое лицо в свои ладони и целует. Нежно, долго, без настойчивости, но очень страстно. Окончательно срывая тормоза и сея хаос в мыслях. Я на автомате, за пару секунд, справляюсь с ремнем на брюках, дергаю молнию и вновь впиваюсь в рот Алёны жадным поцелуем. Отпускаю на мгновение, но лишь для того, чтобы стянуть с нее трусы. И я почти у цели, когда летит контрольный в голову:
– Трахнешь меня сейчас, да? – задыхаясь от натиска и не переставая дрожать подо мной, говорит Алёна хриплым шепотом. – В той самой комнате, где вы с ним встречались несколько часов назад и меня обсуждали? Я была вебкам-моделью какое-то время, а не шлюхой, Ян. Вагон мужиков через себя не пропустила. Ты будешь моим вторым сексуальным опытом. И начинать его в этом месте я не хочу. – Ее дыхание обжигает, она почти касается губами моих, когда говорит эти слова.
Меня корежит от всего, что цветок вытворяет. Специально распалила и дождалась момента, чтобы потом на ошметки порвать мою выдержку? В пух и прах? Почему сразу не стопанула? Проверяет, что ли, таким образом?
Я сжимаю Алёну в руках с такой силой, что кажется, еще чуть-чуть и сломаю ее. Цветок громко охает, а я, резко втянув в себя воздух, отпускаю стройное тело и сцепляю челюсти до хруста. Считаю до десяти, а потом с остервенением застегиваю ширинку и поднимаюсь, оставляя Алёну одну на диване, с приспущенным бельем. От греха подальше.
Задушил бы сейчас стерву, честное слово! Хоть лед закидывай в трусы. По-хорошему бы трахнуть ее как следует, но кто знает, что у этой полоумной в мозгах после ее мудака? Ведь я и впрямь не хочу Алёну ломать. Только где эта запретная грань в ее представлении? Лично я уже давно за чертой самообладания.
– Трусы подтяни, и поехали отсюда, – бросаю через плечо и шумно дышу, до сих пор не в состоянии прийти в себя и взять эмоции под контроль.
Алёна облизывает искусанные мной губы и не шевелится.
– Если ты пил, то я не сяду в твою машину.
– Не пил. Но курить буду много. Это считается?
– Тогда вызови водителя, – упрямится она.
– Уверена? Я же на заднем сиденье, рядышком пристроюсь. За дорогой следить не нужно. Руки будут свободными, и их придется чем-то занять… А впрочем, мне нравится твоя идея. – Я тянусь в карман брюк за телефоном, чтобы набрать Витю.
Машина ей, надеюсь, никакие неприятные ассоциации навевать не будет? Стояк такой, что дышать тяжело. Одни фантазии с Алёной доводят до умопомрачения. Которые она обламывает каждый раз на корню. Давно у меня таких перепадов настроения не было.
– Нет! – тут же спохватывается цветок, забивая еще один гвоздь в крышку гроба с моими извращенными фантазиями. – Поехали на твоей. Всё нормально.
Я поднимаю голову и усмехаюсь, заметив, куда она смотрит. Щеки румяные, глаза блестят, саму потряхивает. Блядь, не пойму, ее тоже, что ли, заводит эта игра? Только я уже готов сдаться. И физически, и морально.
– Адрес мой помнишь?
Алёна возвращает трусы на место, доводит свой внешний вид до идеального.
– Помнишь, – хмыкаю я, тоже рассматривая ее и желая вернуть всё как было. Голышом заставлю по дому ходить, когда приручу.
Бахнуть бы ей сейчас своими фейерверками, только она же потом сопли на кулак наматывать будет и мудаком несдержанным меня обзывать. Но терпеть подобные издевательства – мука! Впору скулить от отчаяния. Чем, спрашивается, я все это заслужил?
– Неужели так хочется, Ян? – с издевкой усмехается цветок.
«Дрочить я заебался, Алёна, предоставляя тебя перед закрытыми глазами», – чуть не соскакивает с языка, но я вовремя его прикусываю. А то и вовсе в маньяки запишет. И пиши пропало наше совместное проживание.
Молча опускаю глаза на вздыбленную ширинку и пожимаю плечами, мол, сама не видишь?
Алёна довольно улыбается. Весело ей, да? А мне что-то не очень.
– Я больше так не буду. – Цветок поднимается на ноги, но ее слегка заносит, и она тут же хватается руками за край стола. – У нас все будет, Ян. Только не сейчас.
Да ладно, Алёна? Из-за нервов так развезло или виски налакалась? Удивительно, как в таком состоянии еще анализировать что-то пытается, отпор давать и обещаниями раскидываться.
– Всё нормально? – вопросительно изгибаю бровь.
Алёна вяло кивает, осматривая диван. Берет в руки сумочку и плащ.
– Нервы или алкоголь? – спрашиваю я, подходя к ней и обнимая за талию.
– И то, и другое. В целом нормальный такой коктейль получился. Еще и ты со своим другом активничаешь, вконец сбиваешь с толку. – Алёна указывает глазами на мой пах. – Он, похоже, тот еще развратник, да? Часто высматриваете себе добычу?
– Нашли уже одну, – неудовлетворенно цежу я. – Но змей-искуситель никак не доберется до цели.
«Да, цветок, умеешь ты обламывать», – вздыхаю про себя. Но ничего. Отольются кошке мышкины слезы. Втянешься же потом, а я по командировкам часто мотаюсь. Хрен тебя с собой буду брать. Наказанием это твоим станет.
Алёну снова ведет в сторону. Я крепче прижимаю к себе чертовку и жду от нее еще какого-нибудь подвоха или нового взбрыка, но ничего такого не происходит.
Мы выходим на улицу и останавливаемся у машины. Я открываю дверь и, пока цветок забирается в салон, обгладываю ее стройную фигуру глазами. Внешне идеальная. А внутри – вся из шипов. Провожу параллели, из-за чего, точнее кого, она такая осторожная, и чувствую, как опять начинаю раздражаться. Тварь ты все-таки, Слуцкий, такую девчонку загубил. А мне теперь проводить реабилитационные процедуры. Так же и до седины недалеко. Или проблем с потенцией.
Я сажусь за руль и наблюдаю за цветком. Алёна не стесняясь разглядывает меня в ответ.
– Когда у тебя защита диплома? – спрашиваю, задерживая взгляд на припухших, истерзанных мною губах.
– А что? – Улыбнувшись, она легкомысленно пожимает плечами.
– Я задаю вопросы, ты отвечаешь.
– Ты бы просто так не спрашивал, да? Наверное, как в шахматах, продумываешь какие-то свои ходы и решения наперед? – с издевкой произносит Алёна, и в чем-то, конечно, она права.
– Уже продумал. Когда?
– Через две недели. Могу я узнать, каков будет ваш следующий ход, гроссмейстер Хулио?
– Выигрышный, – язвительно парирую я. – Тебе не понравится.
Улыбка сползает с красивого лица, а я, прикинув в уме, что уложимся по датам с ее дипломом и моей ссылкой к черту на кулички, завожу двигатель и трогаюсь с места.
– В сон не клонит после алкоголя? – ухмыляюсь, заметив, что Алёна всю дорогу напряженно вглядывается в окно и нервно теребит в руках край своего плаща.
Она отрицательно качает головой, прикусив пухлую губу. Наверное, уже поняла, что едем мы сейчас вовсе не к ней домой. Поэтому так нервничает? Подает голос, лишь когда по пропуску заезжаем на подземную парковку высотки, в которой находится моя квартира.
– Мы приехали к тебе? – тихо уточняет, глядя перед собой.
– Да. – Я глушу двигатель и лезу в бардачок за документами, чтобы сфотографировать их и отправить Гончарову. – Завтра съездишь с Витей к себе домой, заберешь необходимые вещи.
Алёна резко поворачивается в мою сторону.
– О совместном проживании речи не шло… – произносит сокрушенно.
– Шах и мат, – объявляю я, протягивая цветку дубликат ключей. – Двести седьмая, пятнадцатый этаж. Я скоро поднимусь.
К моему удивлению, Алёна берет связку и сжимает ее в ладони. Правда не сразу. Перед этим расчленяет меня взглядом на куски. А потом выходит из машины и хлопает дверью со всей силы. Едва сдерживаюсь, чтобы не выскочить следом и с такими же децибелами прямо в ухо не поблагодарить за то, что не оглох.
Но идти наверх Алёна не торопится. Я с интересом наблюдаю, как она обходит машину и стучит в окно с моей стороны, когда беру телефон, чтобы сделать пару звонков.
Опускаю стекло.
– Наверное, нужно сразу предупредить? У меня месячные. По-прежнему подниматься наверх или вызовешь мне такси? – заявляет она со всей своей импульсивностью.
Что-то подсказывает, что я вполне могу обзавестись в ближайшее время каким-нибудь психическим расстройством, ввязавшись в эти разборки и приютив «бедняжку» у себя дома. Цветок даже в безвыходной ситуации не прячет ни одного своего шипа. А может, Слуцкий перекрестился, что избавился от нее, и лишь видимость создал, якобы жутко недоволен сложившимся раскладом? Угрозами раскидывался, а сам в это время под столом довольно руки потирал и мысленно лоб разбивал в поклонах? Не стоит пока исключать эту версию.
– Двести седьмая. Пятнадцатый этаж. Я скоро поднимусь, – повторяю, сохраняя невозмутимый вид, но чувствуя, как от напряжения пульсирует вена на лбу. – Какое-то время поживешь со мной. Еще вопросы?
Цветок отводит глаза, разворачивается и молча идет к лифту. Я далеко не трус, но от ее спокойного и смиренного вида становится почему-то не по себе. Электрошокер сегодня положу под подушку на всякий случай. И дверь на замок закрою. Мало ли… Жить охота.
Позвонить Гончарову не успеваю. Зависаю с трубкой в руке, потому что Алёна зачем-то возвращается.