— А Хрустальный чертог?
«Сказка. Умирая, мы возвращаемся в эфир».
— Выходит, вся моя вера — ложь? Все сказки?
«Боюсь, что так, ваше величество».
— Зачем же ты ранишь меня этой правдой сейчас? Я проиграл, я пал.
«Потому что вряд ли вы бы выбрали этот путь, знай вы всю правду с самого начала. Ваше сердце ожесточилось, но вас к этому подтолкнули. Грегору Волдхарду придется ответить за свои деяния. И Руфалу осталось недолго. Но я хочу, чтобы вы знали: у вас получилось. Отныне судьба мира пойдет по другому пути. Я хочу, чтобы перед смертью вы обрели покой».
— Какой покой? — воскликнул Грегор. — Я разрушал города и убивал людей ради веры. А вера оказалась ложной.
«Эклузума больше нет и никогда не будет в прежнем виде. Вера изменится. Колдунов перестанут преследовать, ибо больше некому станет их убивать. Это случится далеко не сразу, пройдут многие десятилетия, прежде чем мы увидим плоды этого замысла. Но так случится непременно. Я стану Хранительницей Вагранийского сердца и помогу сведущим людям найти и укрепить другие артефакты. Влияние эфира в мире со временем станет сильнее, и люди тоже понемногу изменятся, приняв свою суть».
— А я, выходит, расчистил путь? Сделал всю грязную работу?
«Каждый из нас выполняет свою часть замысла. Вы с Руфалом разрушили не только города, но и умы. Я увидела истинное положение вещей и поняла замысел. Латанийцы и эннийские Магусы помогут выстроить все заново, но уже иным».
— А Демос?
«Тоже выполнил свою роль. Стал первым императором-колдуном в новой истории. Защитил свою страну ценой собственной жизни. Лишь после такой жертвы зашоренные ложной верой людские умы смогут увидеть в магах благо. Мне было больно узнать, что Демос погиб. Но я знаю, что построит его сын. Без всего этого император Ренар бы не справился. Сын Демоса несет в себе великий дар, и я счастлива, что смогу направить его. Нам пора возвращаться, ваше величество. В моих видениях время течет быстрее, но все же вам пора обратно».
— Десария… Вас ведь так зовут?
«Да».
— Можно последний вопрос?
«Конечно».
— Что за сделка, на которую вы пошли с Руфалом?
«Он согласился отдать последние силы Вагранийскому Сердцу в обмен на мое обещание раскрыть их тайну для всего мира. Я закончу работу Руфала, ибо лишь мне сейчас это по силам. Мне полагалась иная судьба, хотя она и была связана с магией. Я должна была найти еще одно Сердце в Эннии и, быть может, даже опекать его. Но Ваг Рану я сейчас нужнее. Я восстановлю тамошнее сердце и помогу найти и укрепить остальные. А затем, много-много лет спустя, возможно, у наших потомков получится найти покинутые земли и вернуть их к жизни».
— Спасибо за правду. И за передышку от боли.
Грегор почувствовал, что Магистресса вновь улыбнулась. Миг спустя все перед ним потемнело, он провалился в уже знакомую густую тягучую тьму, а затем открыл глаза.
Хотелось выть от боли. Десария мягко положила ладонь ему на лоб.
— Вот и все, — сказала она. — Мы больше не увидимся, ваше величество. Но я буду наблюдать за вами до конца.
Грегор с трудом сфокусировал взгляд на ее лице.
— Сможете передать мою просьбу? Если это возможно…
— Какую?
— Когда меня казнят, пусть похоронят мои останки рядом с Ириталь. Это последняя воля.
— Священная воля, — кивнула Десария. — Я передам ее.
8.2 Эллисдор
Новости застали Рейнхильду и Умбердо за поздним завтраком. Эрцканцлер жестом выгнал слуг и, поклонившись королевской чете, шагнул к столу.
— Что заставило тебя отвлечь нас от трапезы? — Умбердо напустил на себя грозный вид, но Рейнхильда видела, что гнев был наигранным. Накануне ее супруг хорошенько развлекся с одним из своих оруженосцев. Этого обычно хватало для того, чтобы нрав гацонца успокаивался на пару дней.
— Письмо из Миссолена, ваше величество, — ответил Альдор. Когда он протянул Умбердо послание, королева заметила, что его руки слегка дрожали.
Гацонец отправил в рот очередной ломоть хлеба с маслом.
— Что там? У меня руки грязные. Давай сам.
Альдор метнул тревожный взгляд на Рейнхильду. Она слегка кивнула, разрешая говорить.
— Войска короля Грегора и Магнуса дошли до Миссолена. Город разрушен, но империя победила. В последний момент Освендис перешел на сторону императора. Но дело решилось с прибытием вагранийцев, которые также выступили на стороне Демоса. Миссолен удалось отстоять. Магнус Огнебородый и Вигге Магнуссен пали. Пал Брайс Аллантайн. Император Демос погиб в бою. И…
Рейнхильда видела, что Альдор замялся.
— Что еще?
— Король Грегор пленен.
Умбердо бросил вилку.
— Так он жив?
— У меня нет оснований не доверять официальному письму из Миссолена. Король Хайлигланда серьезно ранен, но жив и дожидается суда. Суд пройдет в Миссолене. Ваши величества приглашены…
— Как он выжил? — прошипел Умбердо. — Как ему тогда удалось? Ты же говорил, что он погиб!
Альдор отпрянул, когда король вылетел из-за стола и схватил его за грудки.
— Очевидно, я ошибся. И все же ситуация решилась в пользу вашего величества. — Граувер сглотнул, и Умбердо отпустил его. — Грегора осудят и казнят. Вдова Демоса не оставит ему жизнь. Не после всего, что он сделал на их землях.
Гацонец улыбнулся.
— О, моя сестричка может быть весьма кровожадной. — Он взмахнул рукой и вернулся за стол. — Уверен, она обрушит на Грегора весь гацонский гнев. Когда суд?
— Через дюжину дней. Боюсь, вы не успеете добраться.
— Мы бы все равно на него не явились, — нарушила молчание Рейнхильда. — Нам нечего делать в Миссолене. Грегор избрал свой путь, и я никогда не поддерживала его методов. А что тот монах, который постоянно был при Грегоре? Еретик…
— Брат Аристид? О нем в письме ни слова.
— Надеюсь, и он пал, — спокойно проговорила Рейнхильда и взялась за ложку. — Есть ли еще новости? Как империя будет вести себя по отношению к нам? Что думаете, Альдор?
— После того, как пройдут похороны императора, коронуют его сына Ренара. Сестра его величества Умбердо станет при нем регентом.
— У Демоса был брат, — вспомнил гацонец. — От него стоит ждать проблем?
Эрцканцлер слегка поклонился.
— Думаю, императрица разберется с ним сама. У нас нет проверенных сведений, но ходят слухи, что Линдр Деватон предал императора. Уверен, если это подтвердится, императрица Виттория уладит этот вопрос.
— Не семья, а змеиный клубок! — театрально воскликнул Умбердо. — Какое счастье, что нас разделяет залив. Слышал, змеи не умеют плавать.
Рейнхильда сладко улыбнулась и взяла супруга за руку.
— До нас они точно не доберутся. Подать вам винограда с сыром, дорогой супруг?
Рейнхильда едва заметным жестом приказала Альдору идти. Знала, что сейчас королю станет не до политики.
— О да! И меда, и меда! И, пожалуй, распорядитесь принести игристого из Турфало. Нужно отпраздновать скорое воцарение нашего сына.
Вал с отрядом въехали в Эллисдор поздним вечером. Кати как раз закрывала лавку и раздала наемникам непроданный хлеб.
— Идите по квартирам, — скомандовал он воинам. — Я сам доложу, только промочу горло.
Бойцы распрощались, поблагодарили Кати. Женщина задвинула засов, поставила табурет напротив стойки, придвинула кувшин с элем и налила им с Валом по кружке.
— Ну рассказывай. Нашли?
— Нашли. — Вал положил на стол сверток, развернул материю и показал жене. — Это меч Веззама.
— Отказался идти? Пришлось убить? А Истерд? То есть королева…
Вал жадно отпил половину кружки.
— Больше не стоит о них беспокоиться.
Кати с недоверием взглянула на супруга.
— Что-то ты мне недоговариваешь. Боишься, что разболтаю?
— Все закончилось так, как должно было закончиться. — Вал отодвинул кружку и крепко обнял жену. — Шварценберг вас не трогал?
— Пусть только попробует! — усмехнулась Кати. — Я же за тебя сама кого хочешь ухватом отхожу. Но когда вернулись гацонские короли и Граувер, здесь такое началось…
Она закатила глаза и замахала руками.
— А Мик?
— Ну заходил пару раз. Ничего такого.
— Не угрожал?
— Нет, что ты. Взгрели его, конечно, знатно. — Кати предложила Валу еще эля, но он отказался. — В замке все на ушах стояли, и Мик все спрашивал твоих бойцов, можно ли тебе доверять. Ну а я всех ваших парней знаю, они же мне половину выручки делают… Словом, вызнала я, что Шварценберг тебя с особым заданием отправил. Сложила одно с другим… Хорошо, что ты живой, Вал. Признаюсь, в вашем с Веззамом поединке я бы поставила на вагранийца. Он же быстрый, как черт.
— Иногда везение подводит и чертей. — Вал допил последние глотки эля, забрал сверток с мечом и направился к выходу. — Буду поздно, ложитесь без меня.
— Но точно будешь?
Он с улыбкой обернулся.
— Теперь — точно.
Королева Рейнхильда принимала его лично. Войдя в комнаты Канцелярии, Вал сперва растерялся, не зная, куда идти: длинные ряды шкафов, набитые книгами и свитками, расставили так, что в проходы мог протиснуться лишь тощий служка.
— Проходите, мастер Валериано.
Голос королевы был приятным. Вал обошел особенно массивный резной шкаф и увидел одиноко горящую масляную лампу в середине вытянутого зала.
— Смелее, я не кусаюсь.
Боком, словно краб, Вал выбрался к широкому проходу меж длинными столами, сплошь уставленными чернильницами, папками с бумагами, книгами и перьями. Вал шел, не понимая, что королева делала здесь одна в такое позднее время.
Представ перед ней, он поклонился. Лампа горела тускло, смягчая не самые изящные черты лица женщины. Крепкие руки она сложила на закрытой папке и подняла глаза на наемника.
— Докладывай только мне и никому больше, понял?
Он кивнул. Королева подвинула в его сторону кошель.
— Это за неудобства. Теперь рассказывай.
Вал положил на стол перед ней сверток и откинул край ткани.