— Врач сказал, что наша девочка справилась. Операция прошла удачно. Даже лучше, чем они прогнозировали. Ой, если бы не вы, я... мы с Володей так благодарны.
— Альбина, дышите. Все самое сложное позади. Я очень рада. И за Катюшку, и за вас, — перебиваю женщину.
Почему-то делать добрые дела намного легче, чем принимать за них благодарность. Чувствую себя от этого удивительно некомфортно, будто напрашиваюсь.
Еще несколько минут мы обсуждаем то, что сказал врач, и делимся позитивными моментами, сбрасывая остатки напряжения. Напоследок я обещаю непременно навестить их в ближайшие дни в больнице, а когда отключаю вызов и вновь смотрю в зеркало заднего вида, осознаю, что... «хвоста» нет.
Отвалился.
А Арбатов-то молодец. Человек слова. Сказал: «Будет аккуратненько» и сдержал обещание. Полностью.
Жаль, я пропустила момент, не увидев, когда и как это произошло.
У ресторана паркуюсь через десять минут. Подхватываю сумочку и телефон и выбираюсь из машины. Мельком осматриваю помпезное здание, предполагая, что Руслан Германович ждет меня где-то внутри, делаю движение в сторону центрального входа и замираю, сбиваясь с шага.
Арбатов стоит у крыльца, засунув руки в карманы брюк. Осматривается. Рядом с ним, сияя роскошными глянцевыми боками, красуется автомобиль, о стоимость которого лучше не задумываться, чтобы не расшатывать нервную систему.
— Добрый день еще раз, — здоровается мужчина первым и мажет взглядом по лицу, шее, дольше необходимого зависает на декольте моего платья.
К подобного рода взглядам я привыкла и стараюсь не реагировать. Полноценный третий размер, может, чуть больше, но с невысоким ростом в комплекте создает впечатление, что у меня там... много счастья. Так много, что про таких шутят, якобы из-за угла сначала появляется грудь и только потом ее обладательница.
Так вот, почему-то в данном конкретном случае колет разочарованием. Не знаю, по какой причине. Возможно потому, что еще вчера мне казалось, будто Арбатовым руководят немного иные инстинкты согласиться на сделку, а сегодня.
Глупость, знаю.
Нет на свете мужика, способного не смотреть на женскую грудь. Особенно на грудь большого размера. И даже будь носитель фаберже ценителем стереотипных плоскотелых кукол модельной внешности или сотню раз верен жене — это действие у него заложено на примитивном природном уровне.
— Добрый.
Негромким фырканьем выражаю своё отношение к мужской бесцеремонности.
Ожидаю, что ради приличия Арбатов смутится, да как бы не так. Моргает и совершенно спокойно возвращается к глазам.
Хотя, кажется, даже в таком положении Руслан Германович ничего не теряет. С его-то ста девяноста сантиметрами против моих метр шестидесяти трех, расположенных в шаговой доступности, — обозрение у него в любом случае остается просто сногсшибательным.
Что ж, в эту игру можно играть на пару Не меняя выражения лица, медленно прохожусь по мужчине внимательным взглядом, стараясь не упустить деталей.
Всё же не лысый, а с очень короткой стрижкой. На щеках красивая, ухоженная щетина. Высокий лоб. Крупный нос с небольшой горбинкой. Глаза, как у самого дьявола. Квадратный подбородок и губы... врата ада.
Меня несет?
Вполне возможно.
Дальше — проще. Синяя рубашка с металлическим отливом, темно-серый костюм и начищенные до глянца ботинки.
Возвращаясь к костюму, точно такой же был на нем на дне рождения у дочки Семеновичей. Если бы не понимание, к какому уровню достатка относится этот мужчина, предположила бы, что он у него один-единственный — парадно-выходной.
Так сказать.
Улыбаюсь от того, куда забрели шальные мысли, и мгновенно получаю подтверждение, что Арбатов этот момент не пропустил.
— Рад, Арина, что у вас хорошее настроение. Что ж, пойдемте обедать... и разговаривать.
Уверена, Руслан Германович намеренно делает паузу в предложении.
Не знаю, хочет смутить или заранее готовит к чему-то сложному, но пока терять боевой дух не планирую. Во-первых, я счастлива за Катюшку, во-вторых наслаждаюсь свободой без надзора охраны, в-третьих, элементарно хочу есть.
С утра маковой росинки во рту не было, а до покупки кофе, как заверяла мужа, руки как-то не дошли.
Помпезность ресторана не производит особого впечатления. За два года жизни с Романом привыкла бывать в очень разных местах. Вот и тут ярко, дорого-богато, уютно. Вышколенный персонал передвигается шустро, мнение не навязывает, исчезает быстро. Небольшие столики расположены на приличном расстоянии друг от друга, чтобы не мешать беседе важных лиц. Иные, к слову, в такие места ходят редко.
— Что будете заказывать?
Официант появляется незаметно, стоит Арбатову отложить меню в сторону. Несложно догадаться, на ком сконцентрировано всё внимание персонала.
Ну еще бы. По тому, с какой счастливой улыбкой нас встречал метрдотель и без вопросов провожал до столика, спрятанного от остальных за искусственным водопадом и зеленью, несложно сделать вывод, что Руслан Германович в этом месте частый гость.
— Арина?
Мне предоставляют право первой озвучить пожелания. Мысленно хмыкнув, оцениваю собственный аппетит и перечисляю:
— Филе-миньон из говядины и теплый салат с баклажанами и помидорами. На десерт чизкейк «Арахисовый кранч» и двойной эспрессо. Пока всё.
Следом за мной Арбатов перечисляет свой выбор. Как и я, он называет мясо в качестве основного блюда, дополняя его еще несколькими наименованиями, а стоит официанту исчезнуть, демонстративно медленно приподнимает бровь.
— Пока всё? — повторяет мою последнюю фразу.
— Ух. Вот сижу — раздумываю, стоит ли еще дозаказать долму или так наемся, —пожимаю плечом и, не скрывая сарказма, ерничаю. — Только не говорите, что ожидали, будто я буду как гусеница, жевать траву или подобно Дюймовочке насыщаться нектаром из цветка.
Откидываюсь на диване и, скрещивая руки в запястьях, размешаю те на колене.
— В моем присутствии девяносто пять процентов знакомых мне женщин поступают именно так.
Внимательно отслеживаю мимику и понимаю, что собеседник не шутит. Еще бы Измайлов же предупреждал, что у Арбатова в почете суповые наборы, которые один зеленый лист на тарелке умудряются раскромсать на двадцать кусочков и важно жевать это «множество» в течение всего обеда.
Как там? Модель на модели моделью погоняет? Ну, примерно, так. И мне до них так же далеко, как от Москвы до Парижа пешком.
— Ну, каждому своё, Руслан Германович. Поверьте, я не комплексую, что не попадаю в категорию тех принцесс, которые обычно составляют вам компанию за столом.
— Принцесс?
— Ага. Тех самых, где ноги от ушей, волосы до попы, а сорок килограмм костей обтянуты кожей, такой же бархатной, как лепестки роз.
Реакция моего визави оказывается неожиданной. Несколько долгих секунд он, не моргая, меня изучает, а потом фыркает. Вот так берет и фыркает, кривя губы в подобии улыбки.
— Приятного аппетита, Арина. Я рад, что вы не цените голодовку. Да и упадок сил —вовсе не то, что вам сейчас нужно.
Ожидаю, что руки, держащие вилку и нож, дрогнут под прицельным немигающим взглядом графитовых глаз, но всё оказывается проще. Как и я, Арбатов оказывается голодным и всецело отдается обеду. Я присоединяюсь.
— А долму здесь хорошо готовят, — выдает мой сотрапезник между делом, когда я откромсав кусочек от сочного говяжьего стейка и отправив его в рот, довольно жмурюсь. — Обязательно попробуйте.
17.
— Рассказывайте, Арина, — произносит Арбатов спокойно.
Такие, как он, говорят тихо, а слышно их хорошо.
— Что именно?
Нет, я не собираюсь ходить вокруг да около, но проще отвечать на конкретные вопросы, чем распыляться на то, что кажется важным мне, но неинтересно моему собеседнику в принципе.
— С чего вдруг одна из самых верных и преданных жен Петербурга решает собственноручно запачкать своё имя короткой, но громкой интрижкой и при этом бездарно слить многомилионную коллекцию? Ну, узнали вы о неверности Зотова, и что? Не проще ли пойти и мирно развестись?
Арбатов говорит о загуле моего мужа с тем же выражением лица, какое бывает при обсуждении погоды. Пофигистским.
Странно ли это видеть? Нет, не особо. Трагедия произошла в моей жизни, а не в его.
Больше цепляет другое. Начинаешь задумываться, а сколько еще людей вокруг в курсе моих больших и ветвистых рогов? Смеются за спиной? Жалеют?
Злорадствуют? Называют наивной курицей? Ах, нет, удобной женой.
— Проще, конечно, — возвращаюсь к беседе.
Подхватив чайную ложку, бездумно крошу чизкейк на кусочки и размазываю их по блюдцу. Еще минуту назад пирожное выглядело очень аппетитно, жаль, что попробовать его так и не удалось.
— Я так и решила, Руслан Германович, — хмыкаю, вспоминая собственную самоуверенность. — О разводе Роману сказала, как только он... появился дома. Но…оказалось, что слабые точки есть и у меня. Муж не погнушался на них надавить.
— И что же это за точки? — следует закономерный вопрос, небольшая пауза, и следом продолжение. — Только не говорите, что благотворительный фонд?
Арбатов вглядывается в моё лицо, ловит и удерживает взгляд, а затем хмыкает и качает головой.
— М дааа... — звучит его вердикт.
Вижу, что собеседник реально не понимает, почему меня тормозят угрозы мужа устроить проблемы чужим людям. Пусть даже больным детям.
Руслана Германовича сей факт не пробивает.
А я не могу ему объяснить, что слишком близко воспринимаю их боль. Нет не всех детишек подряд, не настолько я дурная. Но тех малышей, чьи личные дела уже больше полугода лежат у меня в столе, изученные от корки до корки, бросить не могу.
Я обещала им участие, я согласовывала план финансовой помощи каждому, я их систематически навещала... и вот так взять и забыть, отвернуться, сделать вид, что... простите, маленькие, теперь не выходит — ну не могу я!
Они — моя ответственность, пусть фактически чужие. А время поджимает. У двоих счет идет на недели, у остальных на месяцы, и от обострения никто не застрахован.