В квартире ещё интересней. Я чувствую себя скованно, зато Арбатов — по всему хозяин жизни. Четко отработанным действием он скидывает обувь, проходит в гостиную, стягивает с шеи галстук, отбрасывает его на спинку дивана, следом туда же отправляет пиджак и оседает в кресле.
— Рассказывай, — командует, неторопливо расстегивая манжеты и закатывая рукава рубашки..
Замираю, перестав слоняться из угла в угол, секунду сомневаюсь, почесывая зубами нижнюю губу.
— Можете пров-верить клинику? — выпаливаю, с надеждой заглядывая в темные провалы глаз. — Хотя, нет... это же не входит в наш договор, — сдаю назад, признавая нелепость собственной просьбы и, не дожидаясь ответа, переключаюсь на иное. — А вы зачем тут?
Гостеприимная хозяйка, чего уж!
Арбатов шумно выдыхает, раздувая ноздри, хрустит, разминая шею, нехорошо прищуривается.
— Я тут из-за сделки, — слова выходят тягучими, на губах змеится усмешка. —забыла собственные условия, Арина? Или тебя просветить, чем обычно во время встречи занимаются любовники?
Шея покрывается пятнами, щеки вспыхивают, губы пересыхают.
— Н-не надо.
— Уверена?
Умеет Руслан Германович сдвигать ориентиры.
— Я... вы... неужели думаете, что кто-то станет проверять, как мы... тут…
Не договариваю, да и Сатане это не требуется.
— Машина Измайлова ехала за нами следом, — припечатывает, как только замолкаю, — Конечно, я могу наивно предположить, что Влад решил от «Манежа» выбрать схожий с нашим маршрутом путь, чтобы перед сном развеяться, но как бы странно, что тот у него закончился в твоем дворе.
Ехидство прет из Арбатова бурным потоком. Или это злорадство?
А меня подкидывает.
— Погодите... Он что? Сейчас внизу стоит?
Оборачиваюсь в сторону окна, словно сквозь стены и плотные шторы могу хоть что-то увидеть с седьмого этажа. Вновь возвращаю внимание собеседнику, ловлю кивок.
— Ага. Стоит. И даже мотор заглушил, как парни отписались, — постукивает телефоном по подлокотнику.
— Он ненормальный?
Другие варианты на ум никак не приходят.
— Раньше бы ответил, что ты ошибаешься, — Руслан Германович неторопливо почесывает костяшками пальцев бровь и хмыкает, — теперь на счет адекватности есть сомнения.
У меня, к сожалению, на счет Измайлова никаких сомнений нет. Его поведение настораживало и раньше, а после слов чокнутой сестренки — прямо и откровенно пугает. Если всё озвученное любовницей мужа — правда, то и Кира, и Влад —натуральные психи, по которым клиника плачет. Держаться от них подальше — моя первостепенная задача:
— И что теперь? Долго вы... мы... должны? — запинаюсь, натыкаясь взглядом на угол кровати, выглядывающий из спальни.
Вот же напасть. Словно школьница, а не замужняя дама.
— До утра, — открыто веселится Арбатов.
— А можно по укороченной программе? — выдаю, набираясь смелости. — Всё-таки рабочий день... Вы могли устать? Или я, — добавляю тише, замечая, как в мерцающем взгляде начинают плясать черти.
— Арина, ты куда-то спешишь? — темная бровь Сатаны приподнимается вверх.
Сглатываю. Неужели договорилась?
ОЙ, нет, улыбается. Бесшумно выдыхаю, когда не слышу угрозы в голосе.
— Иди переодевайся. И пока будешь готовить кофе, расскажешь мне всё про свою клинику.
Спорить не вижу смысла и причины. Молча скрываюсь в спальне, не забывая плотно закрыть дверь. В спортивный костюм переоблачаюсь минуты за три, еще две трачу, чтобы аккуратно снять выданное на вечер украшение.
Помыв руки, включаю на кухне чайник и возвращаюсь в гостиную.
— Вы не голодны? Я бы поужинала. Хотите?
Не знаю, кто тянет за язык, но промолчать не выходит. И в животе как на зло гулко урчит.
— А что у тебя есть?
В графитовых радужках вспыхивает явный интерес.
На ум тут же приходит мысль, что с сытым мужиком договариваться легче. Помощь Арбатова — не пустой звук, и мне она очень нужна.
Хотя, с другой стороны, припоминаю наши походы в рестораны и блюда, которые он недавно заказывал... говядина, форель.
— Овощное рагу с курицей. Будете?
Реально ожидаю отказа.
— Буду, — удивляет Руслан Германович и, явно развлекаясь, добавляет. — И еще чай черный. С сахаром.
—А кофе?
Ну как же не подколоть.
— А кофе я буду завтра.
Вот черт.
— Ага, — киваю и спешу исчезнуть на кухне, чтобы занять руки готовкой, а голову.
Сколько не пытаюсь абстрагироваться, чувство неловкости не покидает. Не знаю, как объяснить феномен, но я словно чувствую Арбатова. Его присутствие. Он как раздражитель, который, даже не издавая ни звука, беспокоит на подсознательном уровне, не позволяет расслабиться и концентрирует на себе всё внимание.
— Арина, каким полотенцем можно воспользоваться?
Обычный вопрос, а меня кипятком обдает.
О боже! Трусы!
Утром повесила их сохнуть на полотенцесушителе в ванной, а теперь туда Арбатов забрел, чтобы помыть руки.
Кажется, я никогда так быстро не перемещалась по квартире, как в этот момент, только бы убрать из-под любопытного носа мужчины свои розовые хлопковые слипы.
На мое полыхающее заревом лицо он только усмехается и подкалывает.
— Да ладно, Ариш, не прячь, они очень даже симпатичные!
Как ни странно, но ситуация в ванной комнате растворяет часть напряжения, в котором я пребываю. Получается вполне реально выдохнуть и дальше не зажиматься, пока едим и разговариваем.
У Сатаны же все изначально прекрасно. Даже зависть берет. Он и чувствует себя в моем доме уютно, и ест, не стесняясь, и добавки как бы между делом просит.
— Зачем ты хочешь рыться в прошлом? — интересуется Арбатов намного позже, когда тарелки со стола давно убраны, слова Измайловой озвучены, а чай в чашках почти допит. — Это что-то изменит в твоем отношении к мужу? Передумаешь давать ход иску на развод?
Прямые вопросы, прямой взгляд.
Ответ даю тоже прямой.
— Не изменит, Руслан Германович. С Ромой я разведусь. Свою часть сделки с вами выполню. А правда мне нужна для того, чтобы, когда моя боль бумерангом срикошетит им в спины, я не испытывала жалости.
28.
Арбатов уезжает через час. К тому времени Измайлов уже покидает наблюдательный пункт. Об этом докладывает Виктор, водитель, ожидающий шефа в машине.
— Завтра выходной? — уточняет Сатана, уже стоя на пороге.
— Да, отдыхаю.
— Про телефон помнишь?
— Всегда на связи.
— Правильно. Я наберу. Пообедаем вместе.
Не предложение. Констатация факта.
Спасибо, что предупреждает заранее. С него бы сталось набрать завтра к полудню и сказать: «Жду, приезжай». Поэтому и колкость, готовую сорваться с языка проглатываю. Хватит на этот день негативных эмоций. И так норма перевыполнена.
Ночь пролетает одним мгновением. Вроде только легла, а уже пора вставать. На часах начало одиннадцатого. Желание просто поваляться, притворившись хоть на часик молодой и беззаботной, нарушает входящий вызов.
Зотов
Ожидаемо, хотя лучше бы попозже.
Протяжно выдыхаю и переворачиваюсь на спину. На солнце, как по заказу, набегает пушистое облако, заглушая яркость летних лучей. В комнате становится заметно темнее. Вот и мое радужное, не до конца проснувшееся настроение резко идет на спад.
До зуда под кожей не хочется отвечать. Предчувствую, что опять придется ругаться и отстаивать свою точку зрения. Но и по-другому уже нельзя. Сама запустила мельницу, ветер подхватил, и процесс уже не остановишь.
— Здравствуй, Рома.
— Арина, — шумный выдох. В этот момент прекрасно представляю, что муж гасит эмоции, которые его переполняют. Всегда был вспыльчивым. — Нам нужно поговорить. Я хочу тебя видеть, но меня не пускают.
О, как интересно. Единственное предположение — об этом позаботился Арбатов.
Больше некому.
— А тема для разговора какая? — не спешу принимать решение. — Ты согласен на развод?
Если так, то.
— Развода не будет. Я тебе его не дам. И тебя не отпущу.
Еще один шумный выдох.
Понятно. Старая песня. Ну ничего, узнает про Сатану — быстро передумает.
Однако.
— Арина, у тебя ничего нет с Арбатовым, — не вопрос, утверждение. — Всё, что происходит — ваши фотографии, совместные выходы в свет, обеды и прочее —фальшь. Игра на публику. Ты — чистая и хорошая девочка, всегда ей была.
— Может, я испортилась? — бравирую, чувствуя, как горло перехватывает спазмом.
Сказать, что впадаю в шок — ничего не сказать. А где психи? Где угрозы засадить в клинику для душевнобольных или придушить? Где шантаж лишить фонд финансирования? Где упреки в том, что порчу ему карьеру?
Почему Зотов говорит ровно и будто... печально?
— Ты не могла испортиться, — в голосе мужа ни капли сомнения. — За два с лишним года я хорошо тебя узнал. У тебя иные идеалы. Ты настоящая. Ты никогда не опустишься до того, чтобы, будучи замужем за одним, прыгнуть в койку к другому.
Арбатов — твоя ширма. От меня. От того, что я пытался тебе навязать. Я это отлично понимаю.
Прикрываю глаза, чувствуя, как по вискам соскальзывают слезы.
Я плачу.
Душа плачет.
Да, он хорошо меня изучил. Я бы не смогла изменить. Зато он, к сожалению, смог.
— Ну, раз ты настолько глубоко меня чувствуешь, то должен понимать и другое, —прикрываю рукой динамик, чтобы продышаться. Не хочу, чтобы муж догадался, как мне больно и сложно. - Я не прощу твоей измены, Рома, потому что это предательство. И никогда не забуду, что у тебя есть сын, зачатый в тот период, когда ты был моим мужем, когда я тянулась к тебе, нуждалась в твоей помощи и защите, а ты отвернулся и выбрал другую.
— Арина. я могу..
— Объяснить? — перебиваю со смешком. Слегка истеричным, диким, но это уже мало волнует — Что именно? Как твоя шлюха и ее братец спровоцировали выкидыш нашего с тобой малыша, а затем очень умело запудрили тебе мозги? Как ты мог, Рома, поверить им, не поговорив со мной? Как ты мог так легко купиться, что я, та, кто днями и ночами грезила о ребенке, могла избавиться от чуда, подаренного нам с тобой богом?