Делаю очередную затяжку и не скрываю сволочной ухмылки, вспоминая произошедшее четырьмя часами ранее.
— Ты хотела меня видеть?
Через зеркало у раковины, где мою руки, наблюдаю, как крадущейся походкой девчонка, пришедшая с Мезенцевым, перешагивает порог домика для гостей, куда я велел охраннику ее позвать.
— Хотела... Руслан, — с придыханием брюнетка подается ближе ко мне и, как и пять минут назад за столом, облизывает перекачанные губы.
Пи..деш. До чего же в погоне за совершенством некоторые любят себя уродовать. Вот конкретно эта столько хрени вбухала в рабочий рот, что у нее губы уже не смыкаются. Верхняя постоянно задрана вверх и обнажает передние зубы.
Бантик, мля. Полный мрак.
Интересно, когда ложку с супом в рот кладет, жидкость назад не выливается?
Может, поэтому весь день жрет только траву?
— Руслан... ты такой шикарный мужчина... — бред о своем великолепии пропускаю, мимо ушей.
Всё и так понятно. Бабла много, еще и моложе ее папика на пятнадцать лет, к тому же не женат. Уверен, всю подноготную уже обо мне выяснила. В общем, устраиваю я девочку как будущий спонсор — для начала и как муж — в перспективе, вот и пришла авансом показать себя во всей красе.
— Значит, порадовать хочешь? — делаю вывод из ее трёпа.
— Хочу, — практически стонет, призывно пожирая меня глазами.
Усмехаюсь, расставляю ноги чуть шире, опираюсь задом на тумбу раковины и маню к себе пальцем.
— НУ давай. Удивляй.
Взглядом даю понять, где и как хочу ее видеть.
Смышленая. Опытная. Приближается и грациозно опускается в шаге от меня на колени.
— Русла-ан.
Взгляд с поволокой обещает выполнить любое желание.
— Минет, пи...да, анал. Готова?
— Ради тебя на всё готова.
Знакомая песня. Устал слушать.
— Презерватив в кармане, — улыбаюсь, обнажая зубы, и лениво почесываю языком клык.
Призывно улыбается в ответ, кивает, подрагивающими руками поправляет силиконовые импланты, вмонтированные в верхних девяноста.
Снова облизывается... твою ж мать... тошнит уже.
Тянется ко мне, оглаживает мои бедра, делая вид, что усиленно ищет нужный квадратик фольги.
— Левый карман, — даю подсказку.
Достает. Надрывает, прикусие зубами уголок. Вынимает.
Молодец, старается произвести впечатление. Не удивлюсь, если такая профессионалка без помощи рук презерватив на член натянет.
— Что ты хочешь? — качается вперед, делая попытку приблизиться к моей ширинке.
Хмыкаю, тормозя ее холодным прищуром.
— Надувай.
— что?
А вот и сбой программы.
Хлопает наращёнными ресницами, хмурится, явно пытаясь понять —ослышалась или нет.
— Надувай, детка, — повторяю и указываю на резинку в ее руках. — Покажи мне, как ты умеешь работать ртом.
— Я не понимаю.
— Еще и дура, - обращаюсь к Сергею, который бесшумно вошел следом за брюнеткой и все это время тоже наблюдал за концертом.
Телохранитель Арины кивает, а девчонка пугается, дергается в сторону.
Затравленно смотрит то на меня, то на второго присутствующего мужчину.
— Замерла и выполняй команду, — тихо давит голосом Савин.
Он это дело умеет. Особенно с теми, кто обижает приятных ему людей. А Арину, к которой Сережа звиздец как хорошо расположен, ссучка обидела. Савин пусть за столом не присутствовал, но картинку срисовал быстро.
Всхлипнув пару раз и бросив жалобный взгляд в мою сторону, брюнетка сует резинку презерватива в рот и пытается заполнить воздухом.
Да, губы у нее может и хороши, но только не для такой сложной работы.
Выходит откровенно хреново, но мы не торопим, ждем.
Силиконовая кукла хоть и дура, но умная, понимает: соскочить не прокатит.
Старается лучше. Пыхтит, дрожит, но делает.
Надувает.
— Ну и как нравится шарик? — интересуюсь у побледневшей стервы спустя минут семь.
— Нет, — качает головой, шумно дыша.
— Вот и меня подделки не вставляют. Я яркие и настоящие шары люблю, —произношу жестко. — Ассоциацию улавливаешь?
Трясется, кивает.
То-то же.
— Еще раз жестом, взглядом, вздохом привлечешь ненужное внимание, моё или моей женщины... я тебе и минет, и анал, и астрал организую. Причем одновременно во все места. Прокачаю по полной. Уяснила?
Всхлипывает, плюхнуешись на задницу. И уже никакой гребанной грации нет.
Где эта сладкоголосая нимфа? Где эротическая кошечка?
Нет её. Обычная шуганная мышь с надутыми сиськами и рисованным лицом.
— П.поняла, я всё п-поняла, — повторяет как попугай, боязливо глядя то на меня, то на Сергея, который делает шаг к ней ближе.
— Свободна пока, — кидаю предупреждение.
Еще раз мою руки. С мылом, хоть эту пакость и пальцем не трогал. И, не оглядываясь, выхожу из домика. Знаю, Савин проследит, чтобы девчонка успокоилась и только после этого вышла к гостям.
— Так Арина вроде бы не реагировала на эту Марианну никак, — напоминает о себе Мурин.
Фыркаю и качаю головой.
— Плохо ты мою девочку знаешь, Мур. Просто она у меня слишком правильная и хорошая, чтобы на всяких шмар реагировать. Зато я — до ох...ения плохой и никому не позволю ее обижать.
— Оке!
С этой звездой ясно. А что по Мезенцеву?
Делаю глоток обжигающего нутро напитка, закусываю лимоном. Откидываюсь на спинку скамьи.
— Там веселее. Ты был в курсе, что Тимурчик обещал Зотову поддержку на выборах за ма-а-аленький такой подарочек?
— Э--э, нет.
— Ну вот и я нет, пока Миха не засек, как Мезенцев к Арине лыжи направил и стал её обрабатывать, когда я отлучался.
— Теперь совсем запутался, — признается Витя, почесывая затылок, усмехаюсь.
— Хочешь, удивлю сильнее? — кивает. — Зотов даже не в теме был, какие любовница за его спиной схемы проворачивала, с кем сделки заключала и что заставляла Арину подарить Дюзенберга из ретро-коллекции незнакомому мужику. При этом еще и угрожала. Я вообще от Измайловых хренею. Куда не плюнь, везде их следы оказываются.
Когда Аришку прогуляться по участку повел, а по факту у березки зажал и допрос о Мезенцеве устроил, даже охренел от того, что она рассказала.
Моя девочка переживала, что я не спешу договор по тачкам подписывать не потому что хотела от меня избавиться, а потому что боялась, что ей вновь станут угрожать и заставят как-то оформить дарственную.
— То есть. Арина отказала Мезенцеву? — делает правильный вывод Мурин.
Киваю.
— Категорически. Она Киру на хрен послала, а этого жука только сегодня в лицо увидела.
— Ого. Получается, что? — наконец, достраивает логическую цепочку начбез. —Тимурчик не просто так в гости к тебе напросился? Прискакал на Аришку поглазеть, и почву прощупать, чтобы все же машиной завладеть?
— Вот тебе, Витя, и «ого», — ухмыляюсь и вновь тянусь к зажигалке. — Всё ещё считаешь, что я был неправ?
— Да ну нах... - отмахивается.
Тянется к лимону. Съедает одну дольку. Не морщась, тянется за второй.
— Теперь понятно, — выдает, крякнув, — с какого рожна ты послал парней шерстить город в поисках игрушечной модели Дюзенберга и после с довольной рожей презентовал ее Мезенцеву.
— Ну, млин, он же хотел подарок. Считай, я ему от нас с Аришей его сделал.
— То-то он так струхнул, — поддакивает Мур, а потом чисто ржет. — Пи...дец, ты, Рус, отжигаешь.
Пожимаю плечами, не замечая в своих поступках ничего странного.
Всё так, как и должно быть.
— Я защищаю своё, Вить, — произношу без улыбки и поворачиваю голову в сторону дома, где на втором этаже спит моё сокровище.
Да, моё.
Тимурчик — не дурак, быстро смекнул, что Арина — не просто временная прихоть, и хвост прижал. Моментально оценил перспективы косяка.
Сунется к моей девочке еще раз... и даже высокий пост ему не поможет. Жизнь —она полосатая. Сегодня ты — дамка, а завтра — пешка.
Всегда есть те, кто сидит выше, может больше, кто легко пнёт и уронит с горы, на вершине которой ты считаешь себя царем.
И пусть я не выше его, зато, как паук оплел себя связями. Хорошими связями нужными, крепкими. Опасными.
В общем, пища для размышлений теперь у Мезенцева есть.
Прощаемся в Виктором в начале первого. Я рад, что вымотался за день. Хотя бы смогу уснуть в пустой кровати и не буду страдать бессонницей.
Страдать не приходится, как и выспаться. В восемь утра меня будит веселый щебет Зоси, прыгающей рядом и дергающей за одеяло:
— Папулечка, привет, я так по тебе соскучилась.
53.
Вот что за безобразие?
В будни невозможно отодрать себя от подушки. Хочется спать, спать и еще раз спать. Но ты смиряешься с вселенской несправедливостью, страдаешь пять дней, неустанно дожидаясь законного выходного, как манны небесной, чтобы с чистой совестью валяться в кровати до обеда.
И... та-да-да-дам! Воскресенье. Лови момент. Наслаждайся, детка.
Нет же!
Глаза сами собой распахиваются в несусветную рань. Без будильника. Без звонков всяких вредных жаворонков. Без шума за окном и воплей соседей, живущих на этаж выше.
Сами! Чтоб их так! И всё, хоть веки зашивай — уже бодрячок!
— Бли-и-ин, — горестно стону.
Закидываю руки за голову и потягиваюсь. Зевнув для порядка, с обиженной моськой скашиваю взгляд на экран мобильного, вдруг показалось?
Не-е-ет, хоть пять раз перепроверяй — часы всё равно показывают девять ноль- ноль.
— Поспала называется, — ворчу, переворачиваясь на живот.
Обнимаю подушку. Подтягиваю правую коленку вверх, уговаривая себя вздремнуть хоть немножко еще. Покайфовать без спешки... Досмотреть стопятьсотый сладкий сон.
Фиг там!
Бодрячок. Сна ни в одном глазу.
— Тогда кофе, — бурчу, с обидой глядя на гаджет, будто это он — виновник ранней побудки.
Умывшись и заплетя в ванной комнате косу, надеваю свободное летнее платье-халат на пуговицах заправляю кровать и, позевывая, спускаюсь по лестнице на первый этаж.
Едва сворачиваю в сторону столовой, через которую можно попасть в кухню —сталкиваюсь с высоким парнем.