— Подумал, что в них тебе будет комфортнее.
Подумал... обо мне.
Внутри разливается тепло, и сердце будто ширится и ширится, грозясь взорваться от нежности.
— Спасибо, — горло перехватывает спазмом, а мужчина не отходит и совершенно спокойно принимается мне помогать.
— Давай теперь руки посмотрим.
— Да, давай.
Руслан старается. Растягивает эластичные бинты так, что ткань трещит под его пальцами. Зато выходит почти не больно. Я же кусаю губу, отлично сознавая — без чужой помощи вряд ли бы самостоятельно справилась, а еще не свожу взгляда с потемневшего лица мужчины.
Оно сосредоточенное и напряженное. Губы поджаты, челюсти стиснуты.
Злится... потому что мне больно, а он не успел защитить и обезопасить недоделанную камикадзе.
— РУС, я, честно, его не дразнила, само вышло. Ты не виноват, — шепчу негромко. —И левая, смотри, почти не болит. Могу так ходить.
Шевелю из пяти тремя пальцами. Про правую руку благополучно молчу. Не хочу провоцировать. На нее до сих пор смотреть жутко.
— Я сейчас мазь принесу. Обработаем и перебинтуем обе, — хрипит, — а вот завтра уже посмотрим, снимать фиксатор или нет.
Мрачный взгляд запрещает протестовать.
Подчиняюсь.
Замолкаю, киваю и с неким внутренним трепетом наблюдаю за его действиями.
Ухаживающий мужчина (и не только в плане конфет и букетов) не может оставить равнодушной ни одну женщину. Помощь в такие моменты ценится гораздо выше любых слов.
Вот и я ценю. Высоко.
Руслан обезоруживает меня своей инициативностью, желанием защитить, уберечь и, наверное, даже спрятать.
— Твоя работа, Арин, отменяется. Сядешь на больничный, как миленькая.
— Сяду.
И нет, это не сарказм. Кому из нас не хочется на ручки?
Смотрит прямо в глаза, а как будто взглядом души касается, в нее ныряет и, только найдя то, что нужно, немного успокаивается.
Через десять минут Марина приносит поднос с ужином. Ловко накрывает на стол, расставляет тарелки, раскладывает приборы, желает приятного аппетита и тихонько исчезает за дверью.
— Пельмени? Домашние?
Детский восторг не прячу и непроизвольно сглатываю голодную слюну. Была б возможность — похлопала.
— Любишь?
— Обожаю!
В жизни каждого есть вещи, которые своим появлением прямиком отсылают в то беззаботное и счастливое время, когда казалось, весь мир тебя любит, кругом нет зла, болезни, боли, и всё всегда будет хорошо.
Для меня это — домашние пельмени, которые в далеком детстве по праздникам лепили мама и бабушка, а я, мелкая кнопка, еще вчера ходившая под стол пешком, им с радостью помогала закреплять кромочки.
— Тогда иди ко мне. Буду тебя кормить.
А вот этот момент смущает. Только теперь понимаю, каких размеров проблему из-за рук заимела. Вариант: «Я сама!» - туг реально не покатывает.
Руслан же совсем не парится. Недолго думая, обхватывает меня за талию и сажает... на стол. Сам занимает кресло, придвигается вплотную и берет в руки тарелку и вилку.
— Ариш, а давай поиграем в вопросы? — предлагает, наблюдая за мной. — Только с условием: глаза в глаза.
Никогда бы не подумала, что Арбатов может быть таким простым и беззаботным Особенно, если вспомнить первые наши встречи после заключения соглашения.
Кстати, о нем.
— Почему ты согласился на сделку? — спрашиваю, тщательно прожевав подношение.
Глазами даю понять, чтобы он тоже не забывал есть.
Вдвоем из одной тарелки... одной вилкой... словно новый уровень близости преодолеваем.
Успешно.
— Из-за тебя. Мне выпал шанс подобраться поближе к давно интересовавшей меня женщине. Я с радостью им воспользовался. Открой рот.
Руслан подносит мне очередной пельмень, дожидается, когда обхвачу вилку губами, и не спеша, плавно вытаскивает. Тянется рукой и большим пальцем стирает капельку сметаны, которую не успела слизнуть с уголка губ. Затем тот самый палец облизывает сам.
Судорожно сглатываю и пару раз растерянно моргаю.
— Подожди... а как же коллекция:
— Ц-ц-ц. Моя очередь, — качает головой. Убирает вилку, кладет ладони на мои бедра и поглаживает по ним вперед-назад. — Ариш, а ты про бревно в постели врала, да?
Или я удачно расшевелил дерево?!
Господи!
В лицо будто кипятком плескают. Теперь понимаю, почему он коленочки мне наглаживает. Таким образом дорогу преграждает, если я вдруг вырваться захочу.
— Ты. Ну ты и. — слов не хватает. Захлебываюсь. Возмущение комком застревает в горле. Напряженно сощурившись, фырчу, — иди ты, Руслан, в зад.
— Те-с-с, ну, не горячись так, — затыкает мне рот очередным пельменем, а сам, паразит вредный, улыбается, — и интересными предложениями сильно не разбрасывайся. Я ж воспользуюсь. А на вопрос можешь уже не отвечать. Я и так ответ понял:
— Понял, значит? Ладно, — киваю, сжимая зубы. — Тогда поясни и мне кое-что о себе.
— Спрашивай.
— На счет Аси. Вы раньше с ней были любовниками? Прости, но уж слишком тесными выглядят ваши неродственные отношения.
А вот теперь уже давится Арбатов.
Закашливается так, что начинаю паниковать и думать, как моими перемотанными культяпками стучать ему по спине.
Слава богу, сам очухивается, отпивает пару глотков воды и…
— Арина, черт. Ну у тебя и фантазия, хоть драмы пиши. Я последние дни всю голову сломал, с чего тебя так жёстко кроет. А ты себе полной херни надумала.
Надуваю губы и моментально получаю укус-поцелуй. А затем еще один и еще, пока дыхание не заканчивается, и я не растекаюсь в сильных руках безвольной амебой.
— Выкинь эту дурь из головы, - Руслан обхватывает мои щеки, не позволяя отклониться, смотрит серьезно. - Сама представь. Максу восемнадцать. Аське двадцать четыре. Я её с пяти лет знаю, считай, с горшка. Она вместе с моим сыном росла и по полгода у нас жила, потому что их отец — полудурок, каких мало, часто детей бил. Она потому и к Ленке на ПМЖ в восемнадцать свалила, чтобы дышать начать.
— А в Москве она с тобой была.
— Потому что закончила архитектурный институт в Берлине. И в совместном строительном проекте с бельгийцами будет представлять мою сторону.
— А задницу в твоем кабинете отклячивала сегодня.
— Ревнивица ты моя. У тебя глаза становятся ярко-зеленые, когда злишься, —обхватывает за попу и притягивает ближе к себе. — За пять минут до тебя из кабинета Витька вышел, точнее, выскочил, как ошпаренный, потому что Аська на него глаз положила. И всячески уже второй год пытается соблазнить.
—А он?
— А он, — фыркает Рус с ухмылкой, — с чувствами, мля, борется. Он же ее тоже мелкой сикухой помнит. Мы с Муриным со школы дружим. И пусть Аська выросла давно, в голове у мужика п..здец полный творится. Сам не понимает, чего хочет.
— А ты? Ты понимаешь, чего хочешь? — любопытствую, дожимая вечер откровений до пика и ощущая, как воздух между нами внезапно уплотняется.
Думаю, у многих была в жизни ситуация, когда веселость и смех резко обрывались после поцелуя? У нас происходит аналогично. Разница лишь в том, что мы находимся на расстоянии дыхания друг от друга. Но искрит — мама не балуй!
— Хорошо понимаю, Ариш. Очень хорошо, — произносит вкрадчиво. — И ты это тоже понимаешь. Как и то, что дороги назад у нас с тобой нет. И бояться, девочка моя, уже поздно.
Меня от тихого урчания будто в кипящую воду окунают. Горячо и слишком по нервам.
Внизу живота начинает клубиться прекрасно знакомое томление. И грудь становится такой чувствительной, что кружево бюстгальтера ощущается до одури раздражающим. Самообладание под тяжестью дерзкого графитового взгляда намеревается лететь под откос.
— Р-руслан, а если я тебе надоем?
Улыбается.
— Знаешь, Ариш, пресыщенность, конечно, порождает скуку, и от нее сложно избавиться. Но с тобой, милая, поверь... мне как угодно, но не скучно.
Совсем недавно я сравнивала Арбатова с Каа, питоном из «Книги джунглей» ... и как же была права.
В душе поселяется то самое ощущение, словно тебя затягивает в воронку. Руслан делал это инстинктивно — каждым словом, жестом, взглядом. Собой.
Он обвивает меня.
Опутывает.
Создает кокон, в который мечтает попасть каждая женщина.
Лишает независимости и в одностороннем порядке подписывает документ, по которому конфискует мою свободу по праву сильнейшего.
— И кстати, Ариш, зря ты решила, что я шучу про невесту, — произносит с едва уловимой улыбкой, потрогав языком клык во рту. — Впрочем, завтра всё сама увидишь и услышишь, когда поедем забирать паспорта и свидетельства.
65.
Уже хорошо изучив Руслана, по дороге в ЗАГС не задаю ни одного вопроса. Знаю: все равно не ответит, зато точно начнет подкалывать.
Оно мне надо? Проверять на себе сарказм по-Арбатовски?
Потому сижу, прислонившись к очень уютной гранитной груди, молчу, как партизан, и делаю вид, что жизнь прекрасна.
Да вот уж нет.
Впрочем, вид не делаю. Жизнь именно такова и есть.
Я жива, почти здорова и влюблена, как кошка.
Может, конечно, и люблю... но это слово пока видится мне чем-то очень сложным, ёмким и лаконичным. Что, будучи озвученным вслух, до конца расставит по местам все акценты.
А я- трусиха и пока побаиваюсь забегать вперед. Вдруг сглажу?
К тому же то, что между нами уже есть — и так фантастически огромно. Столько нежности, внимания, ласки и заботы я не получала ни от кого. И все это без просьб и напоминаний, лишь потому, что мой мужчина так решил сам.
Мой мужчина:
Боже, до чего звучит вкусно!
Руслан — мой мужчина.
Порой мне не верится, что я смогла перешагнуть через боль предательства и осталась собой. Той, кто по-прежнему умеет чувствовать, любить, быть открытой и целостной. Кто, преодолевая страхи, вновь учится доверять.
Добившись того, чего хотела — развода с мужем, я не сломалась и не ожесточилась, но стала сильнее. При этом умудрилась остаться с Романом в ровных приятельских отношениях, что в состоятельных семьях — факт чрезвычайно редкий.