Роберт вздохнул и резко выслал коня. От неожиданности тот всхрапнул и выпрыгнул вперед. Герцогу стало стыдно. В конце концов, этот конь был не хуже многих других, и не его вина, что всадник, сидящий на нем, привык получать самое лучшее.
Они проскакали по аллее, у трех лип Честер придержал коня, делая спутникам знак остановиться.
Для засады это место действительно было идеальным. Три дерева, посаженные в незапамятные времена слишком близко друг к другу, у корней срослись воедино, густая листва трех крон надежно защищала сидящего на дереве от чужих глаз.
Честер и сам несколько раз использовал липы, прячась от назойливых менторов, приставленных королем опекать юного пасынка. Теперь это место было осквернено тем, кто хотел убить его жену.
В памяти всплыли полные ужаса глаза Ариадны, ее срывающийся от страха голос…
От злости герцог сжал руку до боли в пальцах. Деревья придется срубить, что пришло в голову одному, легко придет и второму. Надо отдать приказ, но сначала следует забрать то, что принадлежит ему.
Роберт оглянулся на слуг, терпеливо ждущих у дороги.
– Едем!
Всадники устремились дальше. Путь не занял много времени, и вскоре они остановились у ворот, на которых красовался королевский герб с вплетенными в рисунок розами. Честер прищурился, делая вид, что рассматривает чугунный узор. Руки подрагивали, а тело, казалось, сжалось в тугую пружину. Это оказалось еще труднее, чем он себе представлял.
Слуги робко переглянулись.
– Милорд, – набравшись смелости, окликнул один из них.
– Что?
Герцог обернулся, и все трое попятились, испугавшись грозного взгляда.
– Вы уверены, что нам сюда? – поинтересовался второй.
– Вполне.
Лед в его голосе мог заморозить все королевство. Герцог Честер не привык оправдываться перед другими и не собирался менять свои привычки.
– Но ведь это… – слуга покосился на королевский герб.
– Усадьба моей матери, ныне вдовствующей королевы Элеоноры, – кивнул Роберт.
Нерешительность слуг, их переглядывания заставили его взять себя в руки. В конце концов, он давно не мальчик, который поджег портьеры в надежде, что мать обратит на него свое внимание. Хорошо, что слуги быстро потушили пожар.
Прогнав так некстати нахлынувшие воспоминания, Честер подъехал к воротам вплотную.
– Эй, открывайте! – громко потребовал он.
Из каменной сторожки выглянул заспанный караульный:
– Ее величество никого не… Ваша светлость?!
– Здравствуй, Диккон! – Роберт улыбнулся изумлению стражника.
– Ваша светлость, вы? Но ведь… – он осекся, не решаясь упоминать о тюрьме.
– Я на свободе. Обвинения сняты, – лаконично проинформировал Честер. – Странно, что ее величеству не сообщили об этом!
– Гонец приезжал вчера, – кивнул Диккон, потирая крупный веснушчатый нос с красными прожилками сосудов, выдававшими в нем любителя крепких напитков. – Но…
– Моя мать никому ничего не сказала? Вполне в ее духе! Так ты пропустишь? – в руке блеснул золотой.
Караульный тяжело вздохнул и насупился, сосредоточенно разглядывая монету. О скупости королевы в народе ходили анекдоты. Она вечно задерживала жалование слугам, отчего многие, не выдержав тягомотного ожидания, сбегали. Герцог предполагал, что мать намеренно тянет время, чтобы заплатить лишь самым терпеливым.
– Если тебя выгонят, можешь прийти ко мне, я возьму тебя на службу, – добавил он, заметив, что стражник все еще колеблется.
Он не стал говорить, что вряд ли позволит Диккону охранять ворота, хотя не сомневался, что достойное и, главное, вовремя выплаченное жалованье обеспечит верность стражника.
– Ладно… Насколько я помню, милорд, вы все равно найдете вход, – проворчал тот, громыхая засовами.
– Разумеется. – Роберт добавил еще пару монет. – Вот. Выпей за мое здоровье!
– Непременно, милорд! – повеселел Диккон, а Честер еще раз отметил в уме, что пьянчуге не стоит доверять охрану.
Не дожидаясь, пока ворота полностью распахнутся, герцог въехал во двор, спешился и кинул поводья подскочившему слуге:
– Ожидайте здесь!
Сам прошел в дом.
– Милорд! – мажордом, потревоженный магическим сигналом от ворот, поспешил навстречу.
Честер попросту отодвинул его с пути:
– Где?
В руках снова блеснул золотой.
– В малой библиотеке, милорд!
Мажордом не стал торговаться, получил монету и поспешил удалиться.
Впрочем, Роберту провожатый не требовался. Он много раз бывал в доме матери и легко нашел нужную комнату. Около дверей он остановился, делая вид, что колеблется. Острые коготки процарапали кожу. Крыса, до этого момента тихо сидевшая под воротником, спустилась по руке и мягко спрыгнула на каменный пол. Миг, и зверек, пробежав вдоль стены, юркнул в ближайшую щель между камнями.
Честер проводил его задумчивым взглядом, затем постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.
Королева, облаченная в черное, сидела у окна. Ее волосы были полностью убраны под вуаль, а черты лица казались восковыми.
У ног ее величества на маленьком табурете расположилась фрейлина, читавшая вслух рыцарский роман. Вторая фрейлина сидела поодаль, играя на лютне незамысловатую мелодию.
Звук открывающейся двери заставил их вздрогнуть. Музыка прекратилась, а книга упала на пол.
– Роберт! – Ее величество даже не потрудилась скрыть изумление. – Ты? Как ты попал сюда?
– Сбежал из Сен-Антуана, – мрачно пошутил герцог, подходя к матери.
Он внимательно смотрел на нее, гадая, протянет ли она руку для традиционного поцелуя, но королева только покачала головой.
– Это плохая тема для шуток, к тому же твой сводный брат уже известил меня… – Она опять опустилась в кресло. – Зачем ты пришел?
– Конечно, засвидетельствовать свое почтение, – Честер сдержанно поклонился, как и положено воспитанному сыну, – и забрать то, что принадлежит мне.
– Вот как? – Голос звучал очень ровно. – Что же?
– А разве Вильгельм, когда рассказывал, что я вышел на свободу, не известил, что я женился?
– Я не помню. – Королева пожала плечами. – Кажется, в письме что-то было… кто она?
– Вряд ли вы ее знаете, ваше величество!
– Даже так? Безродная девка – жена герцога Честера? Впрочем, что еще ожидать от тебя…
– Вы говорите о моей жене, матушка! – предупредил Роберт.
– О да… – Королева горько усмехнулась. – Интересно, чем она привлекла тебя…
– Возможно, тем, что не побоялась приехать в Сен-Антуан? – Герцог был сама вежливость. – В отличие от вас…
Королева покраснела и вскочила.
– Предлагаешь мне навещать тебя? После того, что ты сделал? – ахнула Элеонора. Она покосилась на фрейлин, жадно прислушивающихся к разговору. – Подите прочь!
Девушки недовольно поджали губы, но повиновались. Герцог посторонился, пропуская их, лично закрыл дверь и наложил на нее заклинание. Он не сомневался, что девицы приникли к замочной скважине, намереваясь уловить хотя бы несколько фраз. Оставалось надеяться, что и остальные фрейлины присоединятся к этому увлекательному занятию и оставят комнаты без надзора.
– Теперь мы можем поговорить по душам, матушка! – последнее слово он произнес с издевкой.
– Не смей называть меня так! У меня нет сына-убийцы!
Роберт дернулся, будто от удара.
– Вы – моя мать… – тихо произнес он.
– Поверь, я уже не раз пожалела об этом!
Лицо герцога окаменело.
– Охотно верю и готов избавить вас от ненавистных воспоминаний! – Он протянул руку. – Отдайте кольцо!
– Кольцо? – королева прикусила губу.
– Кольцо Честеров. Глава рода дарит его своей нареченной. Отец в свое время отдал его вам, я не требовал его обратно, но теперь настало время передать его моей жене!
– У меня его нет.
– Только не говорите, что вы отдали его ростовщику, как и фамильное колье!
Рубин в ухе полыхнул алым. Кроваво-красные блики заплясали по стенам, затянутым тисненой кожей. Королева побледнела еще больше:
– Откуда?..
– Я знаю про продажу украшений? Они слишком приметны, и ювелир сразу же пришел ко мне. Я их выкупил. Если бы вы обратились ко мне сами, то получили бы больше. – Он усмехнулся, заметив, как омрачилось лицо королевы. Герцог прекрасно знал о жадности матери и теперь старался задеть как можно сильнее. – В любом случае, если кольцо Честеров постигла та же участь, что и рубины, вы продешевили, ведь это только одно из трех.
– Одно из трех?
– Да. Кольцо-гиммель. Третье обычно предназначалось свидетелю бракосочетания. Потом обычай был упразднен, а кольца остались. Сдвоенное всегда носил герцог, а одинарное – его жена. Неужели мой отец не сказал вам этого? – Он пристально всматривался в лицо женщины, которая когда-то родила его. – Ясно. Даже если и говорил, вы забыли.
– Ты смеешь упрекать меня? – вскинулась королева.
– Смею. – Честер смотрел на нее, не мигая. Было видно, что матери очень неуютно под этим тяжелым взглядом. – Вы предпочли выбросить из памяти все, что связано с вашим первым браком. Даже собственного сына. Ведь поэтому вы не пришли ко мне.
– Куда? В тюрьму? – Она хрипло рассмеялась. – Хороша бы я была!
Честер поморщился: смех матери напомнил воронье карканье.
– Почему бы и нет? – Он пожал плечами. – Не думаю, что вам стали бы препятствовать!
– Потому что ты – преступник, Роберт! – Элеонора встала и прошлась по комнате. Остановилась у окна, старательно избегая пристального взгляда сына. – Преступник, убивший моего мужа, короля! Приди я к тебе, в народе поползли бы слухи о невинно осужденном, возникло бы волнение, а Каледонии не нужны смуты!
– Какая забота о государстве! – фыркнул Честер. – Кто бы мог подумать, что ради спокойствия страны вы готовы принести в жертву сына!
– Я – королева! Хоть и вдовствующая!
Она сказала это с таким достоинством, что в любое другое время герцог бы поаплодировал.
– В таком случае, странно, что вы находитесь здесь, а не в королевском дворце, ваше величество! – заметил он.