— Тогда, может, ты найдёшь женщину для Сандера?
— Да. Вампирша подойдёт. Обаятельная, преданная идее и увлекающая мужчинами.
Флаш ощутил прилив благодарности. Труль, разумеется, много знал о вампирах, будучи женат на одной из их рода. Его присутствие защищало местную Стаю от преследований гоблинов и — да, — троллей.
— Кто она?
— Джодабайль, чей возраст по человеческим меркам составляет двадцать лет. На Протоне её имя — Джоди, из числа андроидов.
— Андроид! И он тоже!
— Верно. Подходящая пара.
— Ты поведаешь ей о его природе?
— Нет. Она должна быть невинна — но лояльна.
— Но если она полюбит его, а он её предаст, что с ней станется?
— А с Фазой? — ответил вопросом на вопрос Труль.
Флаш молча кивнул, признавая его правоту. Если их план провалится, вся планета обречена. Счастье одной вампирши-андроида, по сравнению с этим, казалось мелочью.
— Понимаю. Но мне это не нравится.
— Теперь ты понимаешь уродство меньшего зла перед большим в случае выбора.
— Верно, — Флаш приуныл, но заставил себя встряхнуться. — Как их познакомить?
— Мы подстроим случайную встречу. Она наверняка вынудит его расстаться с нынешней подругой.
— А чем сейчас заняться мне? Я не знаю, когда вернётся бабушка.
— Оставайся здесь, если хочешь, — предложил Труль, закрывая Книгу. — Элину твоё общество по душе, да и Нипи — тоже.
— Но я должен передавать все новости дедушке Голубому.
— Нет, тебе лучше держаться от него подальше до тех пор, пока всё не будет закончено, иначе твои перемещения могут привлечь внимание врага. Мы не знаем, сколько среди нас шпионов.
— Тебе известно, кто враг?
— Да. Это раса пришельцев под названием эктары. Вторжение может начаться в течение месяца.
— Но если мы знаем…
— Они наделены чудовищной силой. Мы не способны им противостоять.
— Но с помощью магии…
Труль покачал головой.
— Мы потерпим такие потери, что оно того не стоит… речь идёт о целой планете, которую они могут уничтожить издалека, не предоставив нам ни единого шанса. Нам следует положиться на пророчество. Все наши лидеры в плену. Мы не думаем, что с ними плохо обращаются, но беспомощны против вторженцев.
Флаш сообразил, что раз Труль говорит подобное — значит, так оно и есть.
— Тогда миссия с женщиной крайне важна.
— Верно. И твоя свобода — тоже. Не дай им тебя захватить.
— Я буду участвовать в чём-то большем? — изумился Флаш.
— Верно. Мы во многом от тебя зависим, и от Нипи, в том числе. Большего я сказать не могу.
Они покинула кабинет. Взволнованный Флаш позволил Нипи занять его место. Он понимал, почему Труль умалчивал о подробностях: чтобы мальчик не смог предать остальных, если попадётся в руки врага. Так же, как и вампирша. По крайней мере, это означало, что взрослые делали всё, что в их силах, во имя родного мира.
Нипи вела себя, как ребёнок, кроме того времени, когда флиртовала с Элином, притворяясь, что ничего не понимает. Но она знала, что это не так, и её сон той ночью не был безоблачным. Насколько всё плохо, если все ключевые фигуры планеты в плену? И что беспокоило Нейсу, если она даже прервала их общую миссию ради беседы с Коричневой наедине? Труль сказал, что её дело не затрагивает миссию Нипи или Флаша, но девочка вовсе не испытывала в этом уверенности. Всё, что бабушка принимала близко к сердцу, касалось и их тоже.
Глава 4Позор
Нейса снова очутилась в Коричневой Обители, в той же гостевой комнатке, что и раньше. Она постучала в стену, уведомляя о своём возвращении, и стала ждать. Мгновение спустя Коричневая уже была с ней рядом.
— Спасибо, что вернулась так скоро, — поблагодарила она кобылу. — Мне так не хватает компании.
— Мы должны поговорить наедине, — сказала Нейса. — Боюсь, поблизости от адептов небезопасно.
— Верно. Они под чарами, но всё слышат.
— Продержится ли твой замок в твоё отсутствие?
— Несколько часов.
— Тогда отправляемся в мой Табун.
— Хорошо. — И Коричневая повела гостью во внутреннее хранилище, где подобно статуям стояли разнообразные деревянные големы. — Франкен, — позвала она.
Огромный уродливый голем пошевелился. Он чем-то напоминал исторического монстра с Земли, по слухам, изобретённого в лаборатории. При чём все ошибались с именем, не подозревая, что Франкенштейном звали доктора, а не чудовище… впрочем, не всё ли равно — для голема?
Франкен поднял Коричневую. Приняв облик светлячка, Нейса взлетела и уселась на его голову, и тот, неспешно выйдя из замка и обернувшись к заходящему солнцу, с нарастающей скоростью зашагал на запад. Его поступь была быстрее галопа единорога, поскольку голем отличался поистине великанскими размерами и не ведал устали. Пейзажи стремительно сменяли друг друга. Нейсе, припавшей совсем низко — во избежание сильного ветра, это напомнило картинку из памяти Агнес: летящего над самой землёй аэроплана. Теперь эти машины встречались реже, они сильно загрязняли воздух. Голубой предпочитал продвигать более экологичные средства передвижения. Но Агнес уже была на Протоне в его старые деньки и летала на подобных машинах много раз. Она помнила.
К наступлению сумерек они достигли места, где пасся Табун. Клип вскинул было голову, но при виде голема расслабился. Нейса слетела вниз, приняла свой привычный вид и обратилась к брату на языке рога.
— Нам с Коричневой необходимо побеседовать наедине.
— Идите в центр поляны, и вас никто не подслушает.
— Благодарим тебя, родич.
— Грядут нездоровые перемены.
— Верно.
Она порысила обратно к голему, который ожидал безмолвно и неподвижно. Превратившись в женщину, Нейса обратилась к Коричневой.
— Следуй за мной в центр Табуна. Чужая магия туда не проникает.
Коричневая спустилась на землю, и они пошли среди единорогов, которые не обращали на посетителей внимания; каждый щипал травку на своём участке. Посреди Табуна красовалась широкая свежеощипанная проплешина.
— Тебе не хватает общения, а узники болтливы, — сказала Нейса. — Чары рассеиваются?
— Нет, всё хорошо, — покачала головой та. — Они не причиняют мне вреда.
— Но могут. Я почуяла сие, когда мы прибыли, а увидев их, лишь укрепилась во мнении. Ты испытываешь крайнюю нужду. Поведаешь мне о ней?
— Может, я причиню вред себе.
Нейса, которую эти слова неприятно удивили, дёрнула головой.
— По их повелению? Как это возможно?
— Ты клянёшься молчать?
— Неужели всё настолько плохо?
— Для тебя — не особо, наверное.
— Клянусь. — И от неё по воздуху разошлась чуть заметная в сумерках рябь: всплеск искренности.
— Тогда я поведаю тебе то, что едва ли тебе понравится, — решилась Коричневая. — Облегчу свою душу, поскольку тайна угнетает меня. Но, если у тебя хватит терпения, я расскажу по-своему.
— Садись мне на спину, пока я буду пастись, — предложила Нейса. — Моё терпение в данных обстоятельствах поистине безгранично. — И она вновь превратилась в единорога.
Коричневая воспользовалась предложением и начала свой рассказ. Нейса слушала и мысленно дополняла его известными ей подробностями. Эта история должна была поразить её, но почему-то совсем не удивила, поскольку отвечала на многие из вопросов, которые ей следовало бы задать себе намного раньше.
Коричневой едва стукнуло восемь, когда она сбежала из дома. Тогда её звали иначе, но имя сейчас не имело значения. Девочка покинула отчий кров не из-за того, что её била мать; в те времена битьё считалось неотъёмлемой частью воспитания. И не потому, что часто голодала; это тоже вошло в обычай, когда гоблины стали нападать на деревни. Отец собирался отдать её толстому купеческому сынку, но тогда об этом мечтали многие. Причиной могла стать шайка подростков, которые заставляли её снимать одежду и делали то, чего она не понимала и чем в силу возраста наслаждаться не могла, но они поступали подобным образом с любой девчонкой, которую им удавалось поймать; немногие сохранили невинность до свадьбы. Некоторых ловили множество раз, поскольку их избы находились на тёмной окраине села, где мальчишки нередко сидели в засаде. Некоторым даже нравилось, хотя Коричневая подозревала, что они просто скрывали под напускной храбростью боль. Сама она молчала, но и это не имело значения; если она попадалась, они проделывали свои фокусы и с ней. Со временем Коричневая стала хитрее, и всего её поймали что-то около трёх раз. Она часто возвращалась домой лесом, потому что любила деревья, и деревьям девочка тоже нравилась. Когда мальчишки устраивали засаду там, под ноги ей непременно падала ветка, заранее предупреждая, и Коричневая выбирала другой путь. А если за ней гнались преследователи, то ловко взбиралась на дерево, не получая ни царапины, в отличие от своих мучителей, которых колол каждый сучок и кусало каждое затаившееся в коре насекомое, вынуждая слезть. Деревья были её друзьями, но не их; и в этом была вся разница.
Нет, ни одно из этих обстоятельств не сводило её с ума. Неприятности начались, когда девочка стала вырезать из дерева разные вещи. Её молчаливые друзья против сбора сухостоя не возражали. Она сделала себе куколку из старого изогнутого корня, и та развлекала будущую Коричневую по ночам; они рассказывали друг другу сказки. Из ветки с торчавшими из неё сучками она смастерила пёсика с пуговичными глазами. Девочка всегда хотела завести собаку, но не было возможности. Теперь у неё появился Деревяш.
Беда пришла, когда она стала брать с собой Деревяша на прогулки. Мальчишки подстерегли её, и пёс рычанием отогнал их прочь. Когда об этом узнали в деревне, отец занервничал. Он попытался было выбросить пса, но тот спрятался под кроватью и лишь рычал оттуда. Взявшись за метлу, мужик вытолкнул его на середину комнату, и Деревяш цапнул его за ногу. Поэтому, озлобившись, отец расколол его топором на куски. Придя домой с уроков, Коричневая обнаружила разбросанные по комнате останке. Тогда она и убежала, ослепнув от слёз, забрав с собой только куклу.