ДУМАЮ, ТЕПЕРЬ ВЫ МЕНЯ УЗНАЛИ,
— написал эктар.
— Изменись со мной, — попросил Флаш и превратился в волка.
Эктар тоже обернулся волком.
— Но ты сука! — прорычал мальчик.
— Верно, — рыкнула она в ответ и стала девочкой.
Флаш превратился в летучую мышь. Она проделала то же самое, сохранив пол.
— Если хочешь увидеть мужчину, я стану человеком, — сказала она на языке летучих мышей.
Флаша сменила Нипи. Перед ней снова был Экан.
— И одна из твоих форм — эктар! — выдохнула девочка. — Кто бы поверил!
— Это было сделано в лаборатории, — сообщил он. — Как понимаю, тебя создали там же, прежде чем вы с Флашем слились. Будем друзьями?
— Ещё бы! — воскликнула Нипи. — Страшные бы из нас получили враги!
Она передала тело Флашу.
— Магия! — воскликнул тот.
Появилась Обва.
— Пожалуйста?
— Для этого нам и нужны четыре месяца?
— Верно, Флаш. Эли говорит, что для обучения понадобится адепт, то есть ты. Кроме тебя, некому.
Это точно! Магии мог научиться кто угодно, но способности большинства были слабыми, тогда как у адептов — ярче. Обычным людям практиковать её было небезопасно, поскольку от конкурентов адепты избавлялись быстро и сурово. Но обладателю настоящего таланта, в обучении одного из них, усвоить материал было легко. Сам Флаш почти достиг уровня адептам к четырём годам, но хранил это в секрете, о котором знал только дедушка Стайл. Если талант у неё имелся, за четыре месяца мальчик мог многому её научить.
— Но ты отчасти эктар! — запротестовал он.
— Верно, Флаш. Но на три части — человек, как тебе известно.
Вспомнив о других её обличьях, он осознал, что каждое из них — наполовину человек. В его предках тоже было двое людей, бабушка и дедушка. Из-за них он считал человеком и себя, несмотря на официальный титул, звучавший, как «Адепт-Единорог». Флаш мог воплощать любое звено своего наследия. То же касалось и Обвы.
— Верно, — согласился он.
— Спасибо за понимание, — поблагодарила девочка и наградила его поцелуем.
Казалось бы, невинный жест, но Флаш весь вспыхнул. Открытие её природы всё ещё поражало его, и где-то в подсознании билась мысль: она такая же, как он, с таким же потенциалом. А ещё она была очень симпатичной и чем-то похожей на Сирил. Прошёл год с той поры, как Сирил созрела и привела к зрелости его, но перемены и поныне пугали и огорчали Флаша. Он готов был к близости с девушкой — или с женщиной — на уровне взрослого, но на горизонте никого не наблюдалось. А теперь вдруг появилась Обва, и она превзошла все его мечты. Возможно, поцелуй был невинным для неё, но не для него.
— Верно, — повторил Флаш.
Он учил её магии, и она оказалась весьма способной ученицей. В процессе выяснилось, что Экан не может делать многого из того, что умеет она, хотя и был её двойником. Обва появилась на свет из шерстинки, взятой у Сирил, что вызвало их сходство и симпатию Флаша, понимающего, что на сей раз в тупик отношения не зайдут. К тому же, Элин остался наверху. Их всех породила Фаза, магическая реальность, и магия текла в их крови. Однако Экан произошёл от человека, робота и эктара, что относилось уже к науке, и магия была ему не по силам. Звереголовые обучили его протонскому наречию, показывая разницу между ними.
Нипи сгорала от любопытства: как Экану удавалось становиться роботом мгновенно; все её формы были имитациями, то есть плоть не превращалась в металл, но его — да! Тем не менее, его превращения были ограничены человекоподобными машинами, тогда как она могла принять любой облик. Они сравнивали свои познания и обсуждали научные предметы, пока Флаш с Обвой, заскучав, отключались. Им повезло с рождения, их наделили конкретным полом, чего нельзя было сказать о Нипи с Эканом. Правило идентичности миров продолжало соблюдаться.
Флаш часто получал тело в единоличное пользование, ведь здесь магии требовалось прикрытие. Обва училась колдовать: оживлять облака и превращаться в тех созданий, которых среди её предков не было. Таким образом, она могла уподобиться машине, гуманоидным роботом не являющейся, хотя наложенные на Экана ограничения этого не позволяли. Каждый раз ей приходилось придумывать новое заклинание, и для этой цели она собрала целую их коллекцию, прямо как Флаш в далёком прошлом. Её новые образы выглядели не столь реалистично и функционально, как его, но всему своё время. В конце концов, ей едва исполнилось двенадцать, и магия была для Обвы вновинку.
В свободное время они разговаривали, и беседы становились всё интимней, пока они узнавали друг друга ближе.
— Я так рад, что ты появилась на горизонте, — сказал Флаш. — Но не могу понять, к чему тебе часть гусеницы. Они же наши враги.
— Да, — согласилась она. — Но я тебе не враг, Флаш, и никогда им не стану. Я служу этой планете и культуре, и если её не освободят, умру со всеми вами.
— Это мне известно. Но всё же: на что способен эктар, чего мы добиться не в состоянии? Думаю, к пророчеству ты отношения не имеешь.
— Нет, это часть плана твоих отца и деда, — отозвалась Обва. — И мы не поймём его до тех пор, пока ты не отведёшь меня к Южному Полюсу.
— Верно. Хотел бы я показать тебе по дороге и Протон, но вряд ли осмелюсь. Мы должны идти, не сворачивая, когда отправимся в путь.
Ещё они играли на флейтах. Её обучили и музыке, как их троих, и у неё была собственная флейта из иридия. Музыка была близка девочке — положа руку на сердце, Флаш признавал, что у неё получалось даже лучше, чем у него.
— Ну, у меня было больше времени, — оправдывалась Обва. — Меня учили с трёх лет… но думаю, дело не в этом.
— А в чём же? — поинтересовался Флаш. Задумка с флейтами не переставала его удивлять. Зачем учиться всем, если уровня мастерства адепта Клефа не достигнет ни один? — Твоя флейта магическая?
— Нет, я могу играть на твоей так же, как на своей. — Они обменялись инструментами, и её слова подтвердились.
— Тогда в чём? — повторил он вопрос, слегка досадуя на то, что его превзошли в навыке.
— В моей частице эктара, — пояснила девочка. — Они хороши в координации из-за множества щупалец и глаз. Лучше всех играет именно он, когда в него превращается Экан.
— Желал бы я услышать его игру, — вздохнул заинтригованный Флаш.
И вот уже рядом стоит эктар. Больше мальчика не ошеломлял его вид; он привык к нему, а общение с охранником снаружи даже в какой-то степени его подготовило. Экан не казался ему чудовищем в любом образе.
Эктар поднял флейту и приладил к ней воздуховод, чтобы иметь возможность выдувать ноты. Затем обхватил её поудобней щупальцами и заиграл.
Звуки были поистине феноменальны. Флаш слышал, как играет дедушка Стайл, и знал, что на всей планете существует лишь один музыкант лучше него. Им был адепт Клеф, чьи мелодии полнились магией, фигурально и буквально. В облике единорога Флаш тоже отлично играл; этому виду музыкальность даровала сама природа. Его инструментом была одна из разновидностей флейты с мягким приятным звучанием, и это давало ему преимущество, когда он играл в своём человеческом обличье. Таким образом, превосходство Обвы стало для Флаша неприятным сюрпризом, ведь в ней кровь единорогов не текла. Но теперь он осознал, что эктар действительно имел прямое отношение к её таланту. Может, он и рассчитывал мелодию математически, не испытывая к ней особых чувств, но техника исполнения потрясала. Животные ипостаси Обвы, в свою очередь, наделяли музыку чувственностью, и поэтому даже её неуклюжие человеческие пальцы извлекали из флейты божественные звуки.
Флаш взял свою флейту и присоединился к ней несколько тактов спустя, импровизируя. Полилась прекрасная мелодия, но вскоре он вынужден был остановиться, ощущая скопление магии. Эктар властью над ней не обладал, и его музыка ничем не угрожала, в отличие от музыки Флаша.
Рядом с ним вновь появилась Обва, обрывая себя на середине ноты.
— Научи меня этому! — воскликнула она.
Адепт-Единорог понял, что она проникла в суть его магии. И осознал, что им предстоит ещё учиться и учиться. Над музыкальной составляющей магии надо поработать как следует.
Время, как и прежде, мчалось слишком быстро. Конец «дня» истёк незаметно, наступила пора возвращаться в обыденную реальность и отправляться к Южному Полюсу. Там, надеялись они, тайна их миссии наконец прояснится.
Глава 13Юг
Уверенности в том, что поступает правильно, Лисандер не испытывал. Пока он больше помогал противнику, нежели собственному виду. Но что ещё оставалось делать? Повстанцы знали о его миссии и позволяли наблюдать за их действиями, лишь пока им это было выгодно. Если он заартачится, они просто избавятся от него. Если же он их сдаст, то никогда не узнает плана во всех его деталях, поскольку они и сами его не понимали.
Поэтому Лисандер подчинялся, даже видя, что коварное дитя Нипи-Флаш его использует. У него оставалась одна спасительная мысль: пророчество, о котором они постоянно толкуют, окажется верным, и в конце лишь он мог подарить местному народу победу. Это означало, что их усилия без сотрудничества с ним лопнут, как мыльный пузырь, несмотря на затраченное время. Их магия вынудила его полюбить Эхо, но Лисандер сомневался, что чувство, в свою очередь, заставит его пренебречь своей миссией. Он удерживал туз в рукаве, и скоро они предоставят ему возможность разыграть карту.
Если только сама история о пророчестве не была ложью, направленной на то, чтобы привести его к сотрудничеству. Но это казалось неправдоподобным, поскольку пока что все их слова подтверждались. Даже заклинание невидимости: к чему наделять ею врага, давая ему беспрепятственно подглядывать и подслушивать, если в действительности он тебе не нужен? И зачем принуждать полюбить его одну из союзниц, если не рассчитываешь на то, что в итоге он перейдёт на твою сторону?
Вообще-то невидимость уже почти пропала. Лисандер видел себя, хотя его тело и выглядело прозрачным. Теперь он носил одежду и мазал грязью конечности, чтобы его видели целиком; так он чувствовал себя собой, а не неизвестно кем. Магия всё ещё впечатляла его: эффект от одного наскоро произнесённого заклинания длился две недели, прежде чем ослабнуть. Он не сомневался в том, что с такой же лёгкостью Флаш мог превратить его, например, в жабу.