В трубке так долго молчали, что Мельхиор уже начал сомневаться, не разбил ли он ее. Наконец послышался голос Сонг:
— Боже милостивый, Мельхиор! — Ее голос срывался. Но в нем был не страх, а трепет. — За тобой будет охотиться целая армия! Ты будешь в бегах всю свою жизнь!
— Я уже в бегах! Но когда это кончится, они не будут знать, за кем охотиться.
Сонг слышала в трубке, как объявили посадку на рейс в Даллас.
— Послушай, Сонг. Верь мне! Это была твоя идея, ты помнишь? Идея была твоей! Так верь в нее! И в меня! А теперь передай трубку Павлу.
— Я все слышал.
— Я и не сомневался! Мне нужно, чтобы ты отправил пару телеграмм. Одну на Кубу, вторую в Даллас.
— Хм… — Короткая пауза. — Кому вторую?
Голос Ивелича звучал бесстрастно. Ни эмоций, ни любопытства. Мельхиор вспомнил его вчерашние слова на вокзале, перед тем как тот застрелил своего сотрудника и вынудил Мельхиора убрать двух своих. «Все, кто тебя знает, должны умереть». Что ж, время пришло.
— Пошли ее Алику. Алику Хиделлу.
— И что мне ему сообщ…
— …что время пришло. Время сделать то, к чему вы готовили его в России.
Вашингтон, округ Колумбия
19 ноября 1963 года
В доме на Ньюпорт-плейс Сонг и Ивелич сидели у нее в кабинете, и время от времени их беседа прерывалась приглушенными ударами бича, которые раздавались на втором этаже. Там Чул-му помогал одной девушке обслужить известного лоббиста табачной промышленности. Лоббист только что ознакомился с проектом доклада главного врача государственной службы здравоохранения США о влиянии курения на здоровье и считал, что заслуживал личного наказания за грехи профессии.
— Подозрение о существовании «крота» появилось в разведывательном сообществе Америки сразу после взрыва Сталиным первой бомбы, — рассказывала Сонг Ивеличу. — Стало совершенно очевидно, что в шпионских играх русские намного обогнали Штаты. Американцам недоставало опыта. Но у них было полно долларов и желания испробовать все мыслимые и немыслимые возможности. Джо Шайдер был тогда ура-патриотом и учился в докторантуре, уже имея ученые степени в психиатрии и химии. Он разработал идею: прочесать приюты и найти там смышленых ребят, которых бы, воспитав, Контора превратила в секретных агентов, внедрила на место и задействовала в случае необходимости. Реализация плана столкнулась с большими трудностями, главным же было то, что самый перспективный мальчик — Каспар — оказался не сиротой. Мать сдавала его в приют с понедельника по пятницу, а на выходные забирала домой. Не всегда, но часто. Шайдера это не смутило. Он уговорил Фрэнка Уиздома взять над мальчиком шефство — отец Каспара умер еще до его рождения, — и хотя Каспара воспитывали мать и пара сменивших друг друга отчимов, Умник и другие сотрудники ЦРУ часто общались с ним. Они помогли ему выработать двойственность личности. На людях он открыто придерживался социалистических убеждений и раздавал экземпляры «Манифеста Коммунистической партии» и «Капитала», но в другой своей жизни готовился стать двойным агентом в КГБ. Он вступил в добровольное общество содействия ВВС «Гражданский авиапатруль», в семнадцать лет бросил школу и поступил в морскую пехоту. Однако, как ты сам убедился в России, раздвоение личности оказалось для его психики слишком большим испытанием, с которым он не смог справиться. Каспар так и не понял, любит ли он Америку или ненавидит, трудится ли ради торжества пролетариата во всем мире или вскрывает лицемерие коммунистического рая. Единственное, в чем он всегда был тверд, — это в преданности. Но не Конторе, Умнику или Шайдеру. Он всегда был исключительно предан лишь Мельхиору. Не могу поверить, что он может его убить.
Павел Ивелич внимательно слушал рассказ Сонг, изредка улыбаясь, когда крики табачного лоббиста раздавались особенно громко. Он никогда не понимал мазохистов. В мире было так много людей, пытавшихся причинить боль другим, — зачем же за это платить отдельно? Он предпочитал быть среди тех, у кого в руках кнут.
— А так ли это плохо, если он все же решится? — посмотрел он на Сонг со значением.
Глаза Сонг сузились еще больше.
— Ты считаешь, мы сможем проделать все сами?
— Я считаю, что нерешительность Мельхиора может дорого нам обойтись. Его преданность Конторе — в основном из-за денег, но его преданность Умнику, как и Каспара в отношении его, личная и очень существенная.
— Но теперь Умник больше не работает, и Мельхиор понимает: в Конторе для него места нет. Они уже посылали Рипа Робертсона убрать его, а теперь пытаются сделать это руками Каспара. Мельхиор может опереться только на нас.
— Ради нашего общего блага — надеюсь, что ты права.
— Мне кажется, ты не понимаешь, что сейчас произошло — по телефону.
— А что?
— Даллас? Джек Руби? Ночной клуб «Карусель»? Мельхиор мог послать нам зашифрованную телеграмму, но он открыто произносит все вслух. Он пытается выяснить, следит ли за ним кто-нибудь из Конторы помимо Эвертона.
— И зачем?
— Не прикидывайся наивным, Павел. Он не просто отходит от дел. Он вообще исчезает с лица земли. Он уберет абсолютно всех, кто может его опознать. Когда это кончится, только мы с тобой будем знать, что он вообще существовал — или еще существует.
Губы Ивелича тронула улыбка.
— Я впечатлен! А он сможет?
— Ты имеешь в виду технически? Или внутренне? Думаю, технически это вполне возможно. Двадцать лет он был на оперативной работе. Начальству он практически неизвестен, тем более простым агентам. Эвертон — единственный, кроме Умника, человек в Лэнгли, кто видел его в лицо за последние десять лет.
— А как насчет остальных «волхвов»?
Сонг пожала плечами:
— Насколько я могу судить, их выдумал сам Мельхиор.
— А Каспар? Он может его убить?
— Не знаю. С тех пор как он вернулся с Кубы, в нем что-то изменилось. И это не связано ни с бомбой, ни с Орфеем. Он стал более расчетливым. Может быть, осознал, что с уходом Умника ему предстояло решить, как жить дальше. Но таким жестоким, как сейчас, раньше он точно не был.
Ивелич покачал головой:
— Так может ли Каспар убить Мельхиора?
Сонг внимательно посмотрела на Ивелича:
— Ты знаешь, зачем Каспара посылали в Россию?
— Наверное, чтобы проникнуть…
— Каспар не смог бы проникнуть даже в дом своей матери. Слово «шпион» написано у него на лбу огромными буквами.
— Тогда зачем?
— Потому что даже если он и был шпионом, то превратился в добровольного перебежчика. Бывшего морского пехотинца. Человека, который мог подтвердить существование программы «У-2» и тем самым отправить Фрэнсиса Гэри Пауэрса на эшафот, если политбюро решит выбрать такой путь развития событий. Его могли отправить по стране — рассказывать об ужасах капитализма — и при этом держать подальше от государственных тайн. ТАСС и «Правда» могли сделать его центральным персонажем своих материалов. И для этого его могли свести с Хрущевым, сфотографировать их вместе, что и было настоящей целью операции.
— Чтобы Каспар убил его? — Брови Ивелича изумленно поползли вверх, хотя было неясно, действительно ли он так поразился или просто не поверил. — Это больше похоже на стиль Энглвуда, а не Умника. Это же верная смерть!
— Как бы то ни было, расчеты не оправдались. А теперь Каспар в Штатах и по-прежнему нацелен на убийство лидера.
Ивелич покачал головой:
— Удивительная у нас профессия! Значит… Ты хочешь сказать, это сделает Каспар…
— Думаю, он попытается. Получится у него или нет — уже другой вопрос. К тому же стреляет он неважно.
— А если промахнется? Мельхиор убьет его?
— Как я уже говорила, сейчас между ним и Конторой пробежала черная кошка. Я не знаю, на что он способен.
— По-твоему, он хочет отомстить?
— Все гораздо сложнее. Он хочет доказать, что они не правы и что он не какой-то там Негритенок Умник.
— Мне это не нравится. Действия разведчика могут быть непонятными, но его мотивация должна быть четкой и ясной. Усердие, жадность и даже слава — это я понимаю, но эдипов комплекс — вещь очень запутанная и нам может дорого стоить.
— Что ж, нам остается только довериться ему. В оперативной работе он дока, а каждому королю нужен свой генерал. — Она выразительно посмотрела на Ивелича. — Я могу держать его под контролем.
— Каждому королю нужна и королева, — заметил Ивелич, растягивая узкие губы в улыбке. — Только не нужно пытаться контролировать нас всех без исключения.
В коридоре послышался шум. Ивелич в одно мгновение вскочил на ноги.
— Какого черта…
Сонг почувствовала знакомый стук в голове и все поняла.
— Орфей!
Ивелич бросил на нее быстрый взгляд:
— Откуда ты знаешь?
— Объясню потом! Нужно убираться отсюда.
— Ну уж нет! — Ивелич вытащил пистолет. — Я решу проблему с Орфеем раз и навсегда!
— Павел, подожди…
Но было уже поздно. Ивелич выскочил в коридор.
Вашингтон, округ Колумбия
19 ноября 1963 года
После того как БК в своем приблатненном наряде отбыл к Пегги Хичкок, Чандлер, обождав несколько минут, надел один из новых пиджаков бывшего агента ФБР и вышел на улицу. Идея возникла, когда БК демонстрировал ему шмотки битника. Шансов было не много. Но если вдруг повезет, он будет на пути к Наз еще до того, как БК доберется до квартиры Хичкок. А если нет — он успеет вернуться в номер, опередив БК.
До парка Вашингтон-сквер было всего несколько кварталов. К северу от Четырнадцатой улицы городок был совсем не похож на тот, что жил своей жизнью на Бикон-Хилл. Чандлер искренне веселился, глядя на обновки БК из благотворительного магазина, но по сравнению с тем, что было здесь, они смотрелись даже консервативно. Мужчины разгуливали в пиджаках, напоминающих медвежьи шкуры, над поясом их блестящих штанов из черной кожи с заниженной талией виднелось нечто вроде нижнего белья, если, конечно, это было оно. Галстуки обвязаны вокруг головы, дашики[41]